Читать интересную книгу След хищника - Дик Фрэнсис

Он ушел где-то на час, затем вернулся с коричневой дорожной сумкой на плече. Похоже, сумка была и тонкой кожи с золотыми замками. Все подобрано.

Из пиджака он достал большой лист бумаги и развернул его передо мной, чтобы я мог прочесть.

— Это ты наговоришь на пленку, — сказал он. Я прочел послание, которое было старательно написано заглавными буквами. Писал американец, не сам Джузеппе-Питер. Послание гласило:

"Я Эндрю Дуглас, тайный агент полиции. Вы там, в сраном жокейском клубе, слушайте внимательно. Вы платите десять миллионов английских фунтов, как вам было сказано, подписанные чеки должны быть готовы ко вторнику.

Отошлете на номерной счет 26327/42806, «кредит Гельвеция», Цюрих, Швейцария. Когда деньги с чека будут сняты, получите Фримантла назад. Ни пенсом меньше.

Затем сидите тихо. Если в дело будет замешан хоть один коп, сделки не будет. Если все пройдет нормально и выкуп будет как надо, вы узнаете, где меня найти. Если кто-то попытается заблокировать сделку после освобождения Фримантла, меня убьют."

Он засунул бумагу во внутренний карман пиджака и начал вытаскивать из сумки магнитофон.

— Я не стану этого читать, — бесстрастно сказал я.

Он замер на середине движения.

— У тебя нет выбора. Не будешь читать, я тебя убью.

Я ничего не сказал, просто спокойно, без вызова посмотрел на него, стараясь не выказывать волнения.

— Я тебя убью, — повторил он. Да, подумал я, Убьешь, но не за это.

— Это плохой английский, — сказал я. — Лучше бы ты сам написал.

Он отпустил магнитофон, и тот упал в сумку.

— Ты что, хочешь мне сказать, недоверчиво проговорил он, — что не будешь этого читать из-за литературного стиля?

— Да, из-за литературного стиля, — ответил я. Он на некоторое время отвернулся, потом снова повернулся ко мне.

— Я изменю слова, — сказал он, — но ты будешь диктовать только то, что я скажу. Понял? Никаких... — Он поискал слова, но наконец сказал по-итальянски:

— Никаких кодовых слов. Никаких тайных знаков.

Я подумал, что, если я заставлю его говорить по-английски, это может хотя бы немного уменьшить его преимущество, потому спросил:

— Что ты сказал? Я не понял.

Его глаза слегка сузились.

— Ты говоришь по-испански. Горничная в отеле сказала, что ты испанец. Думаю, что ты и по-итальянски говоришь.

— Очень плохо.

Он вынул бумагу из кармана, взял ручку и, положив ее на сумку, начал писать на обратной стороне листа новую версию послания. Закончив, он показал его мне, держа так, чтобы я мог прочесть.

Теперь написанное изящным почерком, послание гласило следующее:

«Я Эндрю Дуглас. Жокейский клуб, соберите десять миллионов английских фунтов. Во вторник отошлите заверенный банковский чек на номерной счет 26327/42806, „кредит Гельвеция“, Цюрих, Швейцария. Когда банк оплатит чек, Морган Фримантл вернется. После ждите. Полиция не должна вмешиваться. Если все будет спокойно, я буду свободен. Если деньги из швейцарского банка получить будет невозможно, я буду убит.»

— Хорошо, — сказал я. — Гораздо лучше.

Он снова потянулся за магнитофоном.

— Они не заплатят десять миллионов.

Его рука снова замерла.

— Я знаю.

— Да. Я уверен, что ты знаешь. — Мне хотелось почесать нос. — При нормальном ходе дел на твой счет в швейцарском банке пришло бы письмо от Жокейского клуба с более реалистическими предложениями.

Он бесстрастно слушал, переводя слова на итальянский и осознавая их.

— Да, — ответил он.

— Они могли бы предложить тебе сто тысяч фунтов, — сказал я.

— Чушь.

— Может, еще пятьдесят тысяч для покрытия твоих расходов.

— Все равно чушь.

Мы оценивающе посмотрели друг на друга. При нормальном ходе дел переговоры о выкупе велись бы не так. С другой стороны, что могло помешать?

— Пять миллионов, — сказал он. Я ничего не ответил. — Пять, не меньше.

— У Жокейского клуба нет денег. Эта организация работает на общественных началах. Богатых людей в клубе нет. Они не могут выплатить пять миллионов. У них просто столько нет.

Он спокойно, без гнева покачал головой.

— Они богаты. У них точно есть пять миллионов. Я знаю.

— Откуда? — спросил я. Он слегка моргнул, но снова повторил: Пять миллионов.

— Двести тысяч. И больше точно не будет.

— Чушь.

Он зашагал прочь и исчез в лавровых зарослях. Я понял, что он хочет подумать в одиночестве. Номерной счет в швейцарском банке — это очень интересно. Он явно собирался почти сразу же перевести деньги на другой счет, в другой банк, и хотел быть уверенным, что Жокейский клуб не собирается замораживать его счет, или выслеживать его, или устраивать ему ловушку. Поскольку членами клуба могли оказаться некоторые из ведущих банковских умов Англии, то его предосторожности очень даже имели смысл. Одну жертву вернут за выкуп. Вторую — когда выкуп исчезнет неведомо куда. Моргана Фримантла за деньги, Эндрю Дугласа — за время.

Нельзя будет засунуть «маячок» в кейс с выкупом, как сделали возбужденные карабинеры, не будет кучи грязных — и зафотографированных банкнот. Только номера, сохраненные в электронном виде, сложные и безопасные.

Вычистить счета джентльменов из Жокейского клуба и всю сумму отослать телексом в Швейцарию.

Имея деньги в Цюрихе, сам Джузеппе-Питер мог затеряться в Южной Америке, обезопасившись от влияния местной повальной инфляции. Швейцарский франк переживет любую бурю.

Думаю, выкуп за Алисию сразу же перекочевал в Швейцарию, превратившись во франки. Они уже прошли отмывку. То же самое с полученным ранее выкупом за владельца ипподрома. Хотя операция с Домиником привела к тяжелой потере, Джузеппе-Питер наверняка уже имел в кармане миллион английских фунтов. Интересно, на какой сумме он остановится? Может, похищение — это своеобразная наркомания? В его случае он все продолжал и продолжал.

Я поймал себя на том, что по-прежнему думаю о нем как о Джузеппе-Питере. Пьетро Гольдони звучало как-то незнакомо.

Наконец он вернулся и встал передо мной, глядя на меня сверху вниз.

— Я деловой человек, — сказал он.

— Да.

— Встань, когда говоришь со мной.

Я подавил первый порыв к неповиновению. Никогда не зли своего похитителя — урок номер два для жертвы. Пусть он будет доволен тобой, понравься ему — ему будет не так хотеться тебя убить.

Да пошло это учебное пособие, саркастически подумал я и встал.

— Это уже лучше, — сказал он. — Каждый раз, когда я буду приходить, вставай.

— Хорошо.

— Ты наговоришь на пленку. Ты понимаешь, что я хочу сказать. И скажешь. — Он на мгновение замолчал. — Если мне не понравится то, что ты говоришь, мы начнем снова.

Я кивнул.

Он вынул из кожаной сумки магнитофон и включил его. Затем вытащил из кармана листок с указаниями, встряхнул его и протянул мне свою собственную версию послания. Знаком приказал мне начинать. Я прокашлялся и, как мог бесстрастно, начал:

— Это Эндрю Дуглас. Выкуп за Моргана Фримантла теперь снижен до пяти миллионов фунтов...

Он выключил запись.

— Этого я не просил тебя говорить, — подчеркнул он.

— Нет, — скромно кивнул я. — Но это сэкономит время.

Он поджал губы, подумал, велел мне снова начинать и нажал кнопку. Я продолжал:

— Это Эндрю Дуглас. Выкуп за Моргана Фримантла снижен до пяти миллионов фунтов. Эти деньги должны быть высланы заверенным чеком в «Кредит Гельвеция», Цюрих, Швейцария и положены на номерной счет 26327/42806. Когда деньги поступят на счет, Морган Фримантл будет освобожден. После этого не должно быть никакого вмешательства со стороны полиции. Если вмешательства не будет, если деньги поступят в швейцарский банк без ограничений и их можно будет без задержки перевести на другой счет, меня освободят.

Я остановился. Он нажал кнопку и сказал:

— Ты не закончил. Я посмотрел на него.

— Ты скажешь, что в противном случае тебя убьют.

Его темные глаза впились в мои. Он сейчас сидел, и наши головы были на одном уровне. Я видел, что это не простая угроза. Он снова нажал на кнопку.

— Мне сказали, — холодно добавил я, — что в противном случае меня убьют.

Он коротко кивнул и выключил магнитофон. Засунул его в одно отделение сумки и полез в другое за чем-то еще. У меня в животе зашевелился дикий страх, и лишь огромным усилием воли я подавил его. Но это был не пистолет и не нож, а бутылка из-под кока-колы с какой-то молочно-белой жидкостью.

Но я отреагировал на это почти так же плохо. Несмотря на прохладу, меня прошиб пот.

Он вроде бы не заметил. Отвернул крышечку и порылся в сумке, вытащив толстую пластиковую трубочку с веселыми полосками.

— Бульон, — сказал он. Сунул трубочку в бутылку и поднес ее к моему рту.

Я втянул немного. Это был куриный бульон, холодный, очень густой. Я быстро выпил все, опасаясь, что он отнимет.

Он смотрел, не говоря ни слова. Когда я закончил, он бросил трубочку на землю, завернул крышечку и сунул бутылку в сумку. Затем снова окинул меня долгим, задумчивым, упорным взглядом и тут же ушел прочь.