Читать интересную книгу Изощренное убийство - Филлис Джеймс

Он закрыл дверь, и кот, неожиданно проявив небывалую активность, тут же растворился в темноте.

Нейгл, не включая фонарик, пробрался к задней двери, нащупал засов и открыл ее. На мгновение он остановился, оперевшись спиной на дверь, желая удостовериться, что в конюшнях никого не было. Теперь, когда все было кончено, он осознал, что его лоб и ладони мокрые от пота и ему тяжело дышать. Он несколько раз глубоко вдохнул сырой и сладостно-прохладный ночной воздух. Туман был негустой, едва ли более плотный, чем тяжелая дымка, и проникавший сквозь него свет уличных фонарей, которые отмечали конец конюшен, сливался в темноте в размытое желтое пятно. Свет этот на расстоянии каких-то сорока футов олицетворял для него безопасность. Однако пройти даже столь короткий путь казалось Нейглу невозможным. Словно животное из логова, он, завороженный ужасом, смотрел не мигая на этот манящий свет и заставлял ноги двигаться. Но они его не слушались. Скрючившись в темноте под дверью, он оперся на деревянную поверхность и попытался побороть панику. В конце концов, так сильно спешить незачем. Через какое-то мгновение он покинет это ненадежное убежище и пройдет через конюшни. Потом дело за малым — зайти на площадь с другой стороны и подождать, пока случайный прохожий не увидит, как он колотит в парадную дверь клиники. Он даже продумал слова, которые собирался при этом произнести: «Дело в моей девушке. Думаю, она там, но не хочет открывать. Она была со мной сегодня вечером, а когда ушла, я обнаружил, что ключи пропали. Она была в странном состоянии. Лучше позовите копа. Я собираюсь разбить окно».

Потом на землю со звоном полетят осколки разбитого стекла, он бросится в подвал и должен будет успеть вновь запереть заднюю дверь, прежде чем торопливые шаги идущего за ним человека послышатся где-то совсем рядом. С этого момента все пойдет хорошо, будет легче некуда. К десяти часам тело уберут, клиника опустеет. Через пару мгновений он перейдет к финальному акту. Но не сейчас. Еще не сейчас.

* * *

По набережной Эмбанкмент машины почти не двигались — видимо, в отеле «Савой» праздновали какое-то событие. Дэлглиш неожиданно сказал:

— В клинике, конечно же, нет охраны?

— Нет, сэр. Вы наверняка помните, как я спрашивал у вас сегодня утром, не оставить ли там своего человека, а вы сказали «нет».

— Я помню.

— В конце концов, сэр, это едва ли казалось необходимым. Мы тщательно обыскали здание, и у нас нет лишних людей.

— Знаю, Мартин, — раздраженно ответил Дэлглиш. — Как ни удивительно, именно по этой причине я принял такое решение. — Машина снова остановилась. Дэлглиш выглянул из окна. — Что это они там делают?

— Думаю, они делают все от них зависящее, сэр.

— Вот это меня и удручает. Сержант, вылезайте! Оставшуюся часть пути пройдем пешком. Быть может, я веду себя сейчас как полный идиот, но когда мы доберемся до клиники, то перекроем оба выхода. Вы обойдете здание и встанете сзади.

Если Мартин и удивился, то не в его правилах было как-то это демонстрировать. Похоже, шефа посетила какая-то мысль. Скорее всего Нейгл уже вернулся домой, а клиника заперта и пустынна. И они будут выглядеть как пара дураков, украдкой пробираясь вдоль стен пустого здания. Однако скоро все выяснится. И он постарался не отставать от суперинтенданта.

* * *

Нейгл не знал, насколько долго простоял у двери, согнувшись почти вдвое и тяжело дыша, как измученное животное. Но через какое-то время спокойствие вновь вернулось к нему, а с ним и способность управлять своими ногами. Он тихо пошел вперед и, перемахнув через заднюю ограду, отправился в конюшни. Он двигался машинально, держа руки строго по швам и закрыв глаза. Вдруг послышались шаги. Он открыл глаза и увидел, как в свете фонаря возник знакомый силуэт коренастого человека. Медленно и неумолимо этот человек пробирался к нему сквозь туман. Сердце Нейгла дрогнуло, а потом забилось равномерными, ритмичными ударами, сотрясавшими все тело. Ноги вдруг отяжелели, эта тяжесть помешала ему немедленно пуститься бежать, что могло стать для него роковой ошибкой. Но по крайней мере ум не подвел его. Пока Нейгл мог думать, еще оставалась надежда. Он умнее их. Если повезет, они не догадаются войти в клинику. Да и с какой стати им туда входить? И конечно, к тому времени Дженни уже испустит дух! А когда она будет мертва, пусть они подозревают все, что угодно. Доказать в любом случае ничего не удастся.

Теперь свет фонаря бил ему прямо в глаза. Полицейский медленно произнес невыразительным голосом:

— Добрый вечер, молодой человек. Мы надеялись увидеть вас здесь. Выходите или готовитесь войти?

Нейгл не ответил. Он изобразил некое подобие улыбки. Он мог лишь догадываться о том, как выглядел в этом слепящем свете: осунувшееся лицо, сжатый в ужасе рот, широко раскрытые глаза.

Именно тогда он ощутил, как кто-то трется о его ноги. Полицейский наклонился и поднял с земли кота. Тигра тут же заурчал и задрожал от удовольствия, согревшись в тепле огромной ладони.

— А вот и Тигра. Это вы выпустили его, не правда ли? Вы вышли вместе с котом.

Вот оно, главное доказательство. Они оба осознали это, и их взгляды встретились. От теплой кошачьей шерсти исходил слабый, но вполне определенный запах газа.

Следующие полчаса пролетели для Нейгла жестоким вихрем, где смешался шум и слепящий свет, перед ним с необычайной четкостью возникли несколько ярких картин, на всю жизнь отпечатавшись в его мозгу. Он не помнил, как сержант перетаскивал его обратно через железные заграждения, зато помнил хватку, такую крепкую, как будто ему наложили жгут, из-за которого у него онемела рука. Еще он помнил хриплое дыхание Мартина, обжигавшего ему ухо. Потом последовал удар и грустный запоздалый звон бьющегося стекла, когда кто-то вышиб окно в комнате отдыха дежурных. Вот раздался пронзительный визг свистка, затем беспорядочный топот людей, бегущих по ступенькам, и вспышка света, от которой стало больно глазам. Вот Дэлглиш склонился над телом девушки с широко раскрытым, как у горгульи, ртом, впившись в ее губы и силясь вдохнуть воздух в ее легкие. Казалось, он боролся с ней, слившись в непристойном объятии, наводившем на мысль о надругательстве над мертвой. Нейгл молчал. Он почти ничего не соображал, но чувствовал, что не должен произносить ни слова. Прижатый к стене сильными руками, он как зачарованный смотрел на лихорадочно подергивавшиеся плечи Дэлглиша и вдруг почувствовал, как у него на глаза наворачиваются слезы. Энид Болем мертва, и Дженни тоже мертва, и теперь он ощущал усталость, невероятную усталость. Он не хотел убивать ее. Это мисс Болем втянула его в историю и вынудила совершить гнусное убийство. Она и Дженни, вставшая между ними, не оставили ему выбора. И он потерял Дженни. Дженни мертва. Осознав всю чудовищность и несправедливость того, что две женщины заставили его совершить, он без всякого удивления ощутил, как теплыми струйками по лицу потекли слезы жалости к самому себе.

Вдруг в комнату набилось множество людей. Большинство были одеты в форму, один из них словно сошел с полотна Хольбейна[28] — мясистый, медлительный и со свиными глазками. Потом раздалось шипение выпускаемого кислорода и бормотание людей, советовавшихся о чем-то. Затем они начали укладывать что-то на носилки своими осторожными и опытными руками, тюк, завернутый в красное одеяло, который стал перекатываться с боку на бок, когда они взялись за ручки. Почему они так аккуратно его несут? Мертвые все равно не чувствуют ни толчков, ни тряски.

Дэлглиш молчал, до тех пор пока Дженни не унесли. Потом, не глядя на Нейгла, он произнес:

— Сержант, ведите его в участок. Мы выслушаем его рассказ там.

Нейгл открыл рот. Его губы пересохли настолько, что он почувствовал, как они треснули, когда он попытался заговорить. Но когда прозвучали первые слова, его уже было не остановить. Тщательно отрепетированная история полилась бессвязным потоком слов, дерзких и неубедительных:

— Рассказывать особенно нечего. Дженни пришла ко мне домой, и мы провели вечер вместе. Мне пришлось сказать ей, что я собираюсь уехать без нее. Она отреагировала на это весьма болезненно и, когда она ушла, я увидел, что пропали ключи от клиники. Я знал, что она не в самом лучшем состоянии, поэтому подумал, что лучше последую за ней. На столе лежит записка. Дженни оставила записку. Я увидел, что она мертва, а я ничем не могу помочь, и ушел. Не хотел иметь к этому никакого отношения. Мне нужно думать о стипендии Боллинджера. И мне отнюдь не пошло бы на пользу, если бы выяснилось, что я причастен к чьему-то самоубийству.

Дэлглиш сказал:

— Лучше бы вам ничего не говорить. Потом придется сочинить историю поубедительнее. Понимаете, это не совсем соответствует тому, что мы уже узнали. Записка на столе не единственное послание, которое оставила Дженнифер Придди.