самосохранения включается иногда слишком поздно, но лучше поздно, чем никогда. Я отступил на пару метров, скатился по сыроватой земле по склону горы.
Леший продолжал наступать. Пули били по нему, но не брали — кожа была со способностью, с «природным матрицированием». Такое чувство, что он играл со мной, или хотел приучить, умный и жестокий хищник.
А раз умный — может, с ним удастся договориться? Я вспомнил всё, чему учил отец в части разговора с драконами. Вся антарктическо-аустралийская «магическая» фауна, в общем-то, дальние родственники драконов. А значит что-то из «драконьего» языка могло помочь.
— Это не твоё, — твёрдо повторил я. — Это подарок дракону. Отдай это мне.
Зверь наклонил голову на бок, совсем по собачьи. А потом странно покачал головой, словно смеясь, высоко задрав свою могучую шею. А после описал головой полукруг, целясь сбить меня.
Я прыгнул в сторону, успел уклониться. Посмотрел на отца — он стоял в десятке метров сбоку, за валунами, за которыми крался второй, оставшийся целым после вспышки зверь.
— Па, осторожно! — крикнул я, но секунда, когда я отвлёкся, не прошла даром для противника.
Ударом головы он сбил меня с ног. Я пролетел метра три вбок и вниз по склону, в голове помутнело, я попытался встать, цепляясь за колючий кустарник, успел увидеть раскрытую пасть лешего прямо перед моей головой…
И услышал крик:
— Летит! Летит!
Быстрая тень закрыла небо, в глазах лешего на миг отразился испуг. Он начал поворачивать голову, кашлянул, и его потащило вверх.
На краю вершины горы сидел дракон. Белоснежный, в жёлто-бурых переливающихся пятнах, словно конь в яблоках. Он был значительно меньше тех, что я видел ранее, каким-то коренастым, даже полноватым и отдалённо напоминавшим крылатую черепаху. Но его прыти и ширины его пасти хватило, чтобы перекусить половину лешего, смяв его худые конечности, как ножки у креветки.
Я поднялся, отряхнулся. И поклонился своему крылатому спасителю.
Солдаты мигом испарились. Было немного страшно, сердце всё ещё билось полученного от адреналина. Но вид обедающего моим недавним врагом дракона показался неожиданно очень спокойным и одновременно торжественным.
«Думай, что говоришь! Поздоровайся!» — напомнил мне телепатический голос отца.
Не припомню, чтобы он когда-либо разговаривал со мной телепатически.
«Кто это?» — спросил я, поймав его взгляд.
«Феба, самая маленькая! Вторая по возрасту…»
— Здравствуй, Феба, — начал я, подкрепив разговор рукопожатием. — Я рад встречи с тобой.
Отец тоже что-то шептал, глядя на дракониху — я знал, что он с драконами общался телепатически, беззвучно, не подкрепляя устной речью.
В голове у меня звучал какая-то зубодробительная викинг-полька, которую слушая Амелия на той злосчастной яхте перед битвой. Видимо, это и есть мой мотив навыка? Слова, произнесённые также и мысленно, сами собой начинали звучать в голове по-другому. Дракониха не ответила, не прерывая паузу, но я заметил, что она взглянула на меня.
Не на отца.
— Я ученик. Я ещё плохо говорить на твоём языке, — сказал я, намеренно исковеркав слова.
У драконов есть чувство юмора, вспомнил я наставления. Очень странное, но во многом совпадающее с нашим.
— Дай поесть даме, — вслух сказал отец и направился вниз по склону. — Она сказала, что хочет поговорить с тобой. А я пойду к машине.
Мне пришлось ждать ещё минут пять, прежде чем дракониха прожевала тушу лешего, поковырялась когтями в зубах, расправила-сжала крылья, а затем повернулась ко мне.
«Здравствуй, новичок. Тебя зовут Эльдар?» — услышал я в голове.
Глава 36
В голове застучало: «думай, что говоришь, думай, что говоришь!»
— Да, именно так. Ты спасла наши жизни, великолепная Феба. Тебе понравилось наше угощение?
«Их два. Пока я попробовала только одно, которое вы явно не планировали мне дать. Пока не буду тебе отвечать, вдруг ты меня разочаруешь».
Она кокетничает! Она шутит!
Думай, что говоришь. Думай, что говоришь.
— Я очень благодарен, и готов рассказать о всём, чего ты пожелаешь.
«Но на самом деле ты хочешь задавать вопросы?»
— Да, у меня есть вопрос к вашему высокомудрому обществу, который очень волнует меня. И не только меня.
«Некоторые драконы намного глупее людей. Обычно мы не отвечаем на вопросы, чтобы не показаться глупыми. Но ты можешь задать, грубиян Эльдар».
— Просто меня интересует девочка, Анука Анканатун — где она? И что происходит со звёздами на небе?
Я кое-как повторил вопрос, сопроводив нужными образами.
«Я не понимаю тебя, твой разум полон хаоса».
Феба вздёрнула головой, не то обиженно, не то как будто нахмурившись. Я быстро дал заднюю.
— Прости меня. Я забыл, что этикет требует, чтобы ты первая задала вопрос.
Вопрос она обдумывала недолго. Я начинал замечать отдалённое сходство в движениях и невербальном языке, когда она говорила со мной мысленно. Видимо, что-то общее и универсальное в речи есть у всех разумных существ.
«Я никогда не общалась с таким молодым. Твой разум стар, но твой организм полон гормонов, а в мыслях твоих сожаления и женские особи противоположного пола. Ты сейчас думаешь о продолжении рода? Хочешь этого?»
Пока я обдумывал ответ, ассоциации повели меня в сторону приятных и греющих душу воспоминаний двухнедельной давности, но я сумел это подавить.
Хотя, может, и зря? Может, дракониха не прочь была подсмотреть что-то из моих воспоминаний?
— Не совсем этого, по правде говоря. Нечто очень близкое, но не совсем. В период разлуки это ощущается куда сильнее.
«Я увидела образ прекрасной человеческой женщины. Каково это — быть человеком и участвовать в продолжении рода с такой особой?»
— Это приятно, — признался я. — Человеческая биология подчинена поиску удовольствий, и инстинкт размножения — один из самых главных и мощных. А физическая любовь — одна из высших форм выражения любви.
«Но в последние десятилетия люди, подобные тебе, стали плодиться куда меньше, чем ранее. Стало больше других удовольствий? Все эти маленькие коробочки с воспоминаниями в форме сложных чисел, которые вы носите с собой?»
Я наконец-то осмелел, подошёл к костру, где были сложены вещи, достал фляжку, присел на камень и жадно выпил воды, параллельно выкатив длинный монолог.
— Это очень сложный вопрос, Феба. Люди перестают плодиться либо потому, что ресурсов слишком мало, либо потому, что их слишком много, и жить стало слишком комфмортно. Компьютеризация и развитая сфера услуг, множество развлечений, конечно, очень сильно повлияли. А ещё повлияла мания строить карьеру и стиль жизни высших сословий. Когда мы были древолазными приматами, у нас была стратегия по бесконечному увеличению популяции, при этом была большая детская смертность. Дети и их число были важным ресурсом производства, а потом стали быть чем-то большим. Их рождение стали планировать, это стало слишком ответственным, и многие боятся ответственности, предпочитая заниматься любовью ради удовольствия.
Феба вполне по-человечески кивала, затем спросила:
«Ты подумал о каком-то странном приспособлении, препятствующем размножению, но позволяющем получать удовольствия от близости?»
— Именно. Барьерный метод контрацепции. Есть и другие, но…
Я осёкся. Мне подумалось, что разговор заходит совсем не туда. Ещё не хватало бы, чтобы она попросила соорудить такой для драконов. Отец, конечно, предупреждал, что разговор может быть неожиданным. Но если бы мне сказали пару месяцев назад (не говоря уже о прошлых жизнях!), что я буду сидеть среди кактусов в Антарктиде и общаться с драконихой о презервативах — я бы подумал, что надо мной издеваются!
Чёрт возьми, возникла пауза — а пауз быть не должно! Паузы воспринимаются драконами как завершение диалога. Дракониха тем временем принялась за нашу изначальную добычу — чёрного единорога-индрика, проглотив его в четыре присеста. Докушав десерт, Феба повернула голову, приподняла крыло.
— Тебе понравилось угощение?
«Недурно, и достаточно свежее, благодарю, человек».
Мне подумалось, что конусовидная чешуя у неё на толстом боку и плече складывается в подобие ступенек — при случае вполне можно удобно забраться. И какая ж она упитанная, всё-таки.
Нет, не надо об этом думать, а то ещё обидится.
Снова пауза.
«Думай, думай что-то! Покажи ей мультики, кино из своей жизни!» — послышался голос отца в мозгу.
Ох уж эти гормоны — при упоминании «кина из жизни» мне вспомнились те любопытные кадры, которые я видел на рихнере Нинели Кирилловне. А затем — и те кадры и позы, которые намертво отпечатались в мозгу.
Собачья… Поза лягушки… Поза наездницы… Я совершенно не хотел показаться эксгибиционистом или каким-нибудь порнографом, делящимся настолько интимные вещами,