Она стояла перед ним плоскогрудая, узкобедрая, плоскозадая. У нее была фигурка десятилетнего ребенка. В мгновение ока семь дюймов вздыбленного королевского мужского достоинства съежились до дюйма. Они с хмурым видом, но отважно забрались под одеяло, намереваясь, несмотря на такие различия, спасти, что можно. Никакие поцелуи, объятия, трения и поглаживания не убедили огромного пса сделаться твердым. Испробовали все трюки, о которых только слыхали, чтобы он поднялся и выглянул из своего мятого капюшона, но все их труды были напрасными. Они были в отчаянии. Оба были готовы разрыдаться. И тут прелестная Джорджиана спасла положение.
— Милый Джорджи, давай будем друзьями, но не любовниками! Мы сможем доверять друг другу тайны, делиться мечтами и сокровенными мыслями, которые никогда не осмелились бы поведать ни одной душе. Такая дружба — самое замечательнее чувство на свете!
Дай ей Бог здоровья. Она была самым близким его сердцу существом. Он без раздумий доверялся ей.
— Джорджи, милая, я хочу, чтобы ты добавила к списку своих гостей имя Марии Фитцгерберт и дала знать хозяйкам лондонских салонов, что, если миссис Фитцгерберт не будет приглашена, я у них не стану бывать.
Он прекрасно знал, что ни один бал не представлял никакого интереса в его отсутствие. Удостоиться пренебрежения принца Уэльского было равносильно светскому самоубийству.
Краем глаза Тони увидела Адама Сэвиджа, входящего в карточный зал в сопровождении леди Сефтон. Он сохранял учтивость, но Тони видела, что ему до смерти надоела эта женщина. Сэвидж терпеливо ждал, пока она поговорит с хозяйкой и принцем Уэльским.
Не особенно церемонясь, Георг начал:
— Изабелла, в данный момент я очень на тебя сердит. Почему ты сегодня не взяла с собой это очаровательное создание, миссис Фитцгерберт?
Она удивленно подняла брови:
— Мария была в трауре, Ваше высочество, к тому же она очень застенчива. — Почувствовав, куда дует ветер, леди Сефтон соответственно направила паруса. — Между прочим, на следующей неделе я устраиваю в честь Марии музыкальный вечер. Для нас будет большой честью, если вы, Ваше высочество, удостоите его своим посещением.
— Сочту за честь, дорогая леди.
Тони почувствовала на себе взгляд холодных голубых глаз Сэвиджа. Залпом допив вино, она очертя голову ринулась представлять присутствующих.
— Ваше высочество, позвольте представить моего опекуна Адама Сэвиджа. Мистер Сэвидж, принц Уэльский.
— Присоединяйтесь к нам играть в фараон, дорогой приятель. Тони говорит, что вы только что с Цейлона.
— Предпочитаю баккара.
Невероятно! Сэвидж запросто отклонил приглашение принца.
Джорджиана склонила набок свою прелестную головку.
— Какая я плохая хозяйка, мистер Сэвидж. Разумеется, мы будем играть в любую игру, которая придет вам на ум. — В реплику был явно заложен двойной смысл.
Адам ответил, глядя сверху вниз в ее красивое личико:
— Мне бы очень хотелось с вами сыграть, но у вас уже три партнера.
Тони помрачнела. Хотя она как следует набралась, до нее дошел подтекст разговора.
— Занимайте мое место, Адам. Я столько уз… узнаю, просто наблюдая за вами. Между прочим, нас на той неделе приглашают на скачки. У Его высочества чисто-бровные… чистокровные… словом, лошади, которых он, возможно, готов продать.
Сэвидж бросил на нее непонятный взгляд. То ли презирает, то ли восхищается. Она пожала плечами. В данный момент ей было на все плевать. Он сел за стол, а она встала позади него.
Как только выпадал король, Его высочество ворчал:
«Проклятый король!» Эту нарту вполне открыто называли «чокнутый». Поймав насмешливо-вопросительный взгляд Сэвиджа, принц Георг объяснил:
— Отец совсем тронулся. Поэтому для меня готовят законопроект о регентстве. Я должен бы быть регентом уже много лет, потому что он давно уже сошел с ума. И вот я спрашиваю вас… он, видите ли, обнародовал официальное объявление «о поощрении Благочестия и Добродетели и предупреждении и наказании Порока, Богохульства и Безнравственности».
Губы Сэвиджа тронула улыбка:
— Без этого стало бы скучно жить.
Сквозь шум в ушах до Тони доносились голоса сидевших за столом — такие далекие, будто доносились из соседней комнаты. Она слышала звон бокалов, шуршание нарт, звяканье монет, но смех и голоса таяли вдали. Она старалась уловить суть разговора. Речь шла о фехтовании и боксе, о том, чтобы провести завтра несколько раундов в зале «Джентльмен Джим».
Тони наклонила стул, удерживая его на двух ножнах. Черт возьми, она всем им покажет. Бокс — это должно быть интересно!
Она смутно помнила возвращение на Керзон-стрит, но его молчание говорило ей, что наконец-то она произвела на него впечатление. Хорошее или плохое — неважно. Карета остановилась, Тони громко икнула, так что задрожали бархатные сиденья. Карабкаясь по ступеням к двери, она ощущала твердую руку, поддерживающую ее под локоть.
На звонок отозвался мистер Бэрке. Сэвидж вручил ему лорда Лэмба.
— Боюсь, что он немножко перебрал. Не успел мистер Бэрке закрыть дверь, как она пробормотала сквозь стиснутые зубы:
— Дай ведро.
Глава 17
Какого черта она то и дело попадает в подобные ситуации и что, черт побери, ей надо здесь, у Джентльмена Джима? Последним увлечением лондонских денди был бокс, видимо, потому, что Его королевскому высочеству принцу Уэльскому пришла на ум фантазия заняться спортом.
В данном заведении эти господа получали возможность, обнажившись до пояса и надев перчатки, провести пару раундов с профессионалами. Лишь у немногих хватало пороху попробовать, остальные были восторженными зрителями. Конечно, это было еще одним развлечением, где можно было просаживать на пари огромные суммы.
Тони сидела сгорбившись, обхватив раскалывавшуюся с похмелья голову. От зловонного запаха мужского пота н горлу подступала тошнота, но никто, кроме нее, этого не замечал. В заведении было тесно от дружков принца, которые, к удивлению, приняли ее за одного из них. Она отнесла это за счет своего скверного самочувствия — она почти не реагировала на их представления, а выражение скуки и безразличия принималось за последний крик моды. Они приняли ее полуопущенные веки и то, как она зажимала нос, за свидетельство пресыщения и скуки и сочли ее чертовски славным парнем.
После уговоров со стороны Шерри и Эдмунда Берна принц Георг решил доставить удовольствие своим дружкам демонстрацией своей доблести. Его приближенные помогли ему раздеться до исподнего. Тони равнодушно подумала: «Ну вот, теперь я знаю, как выглядит у него все остальное».
Его высочество был несомненно хорошо сложен, но его могучие плечи остались в мундире, когда он его снял, а тело было не таким крепким, как у Сэвиджа. Мускулатура щедро покрыта жирком, живот мягкий. По контрасту с румяным лицом молочно-белая кожа показалась Тони неприятной, особенно в сравнении с бронзовым загаром Адама Сэвиджа. Она была готова держать пари, что у всех присутствующих такая же бледная кожа, как у Георга.