но она продолжала сидеть на кровати. Подол длинного платья был задран, руки обхватили колени, волосы распущены, Наташа все еще дрожала. Взяла чашку обеими руками, вдохнула, улыбнулась. На секунду ее лицо просветлело. В каком бы месте я ни жил и что бы в жизни не случалось, чай я предпочитал хороший, и, похоже, супругу позабавило, что хоть в этой мелочи я не изменил себе.
Коротко кивнула, сделала первый глоток. Такие знакомые жесты: поворот головы, улыбка, – такая знакомая Наташа. Вот только моя супруга не любила длинных платьев в пол, никогда не думала, что я могу хотеть ее убить, и уж точно никогда бы мне не изменила. Мы словно два незнакомца, объединенных одной целью – понять, что происходит, и найти дочь.
– Какие у тебя идеи? – спросила она, наконец-то собравшись, она как никто знал, что слезы горю не помогут.
– Послеродовая депрессия? Травма – что-то, что вызвало амнезию? – начал я. Именно потеря памяти супруги выбивала меня из колеи.
– Не похоже это на послеродовую депрессию, – покачала головой Наташа, неприятно поморщившись от только что выданной мной версии. – Это ничего не объясняет: ни где ребенок, ни то, что у тебя произошло.
– Гипотетически ты могла выкинуть вещи.
Наташа невесело усмехнулась:
– Спасибо за доверие.
А потом нахмурилась.
– Все выглядело так, как будто ты хотел от меня избавится: кровь, выброшенные вещи, найденный тобой паспорт, слова соседки, которая ничего на самом деле не могла услышать, просто угадала. Но взлом из этой картины выпадает, я так понимаю, он и был настоящий. Именно поэтому оперу угрожали. Получается, кто-то влез в нашу квартиру и похитил меня с малышкой.
Я послушно кивнул, именно так я считал вначале, но после звонка передумал.
– Однако ты почему-то здесь, а малышка непонятно где.
– Но зачем, Кирилл? Если была нужна малышка, то зачем возиться со мной, стирать память, куда-то везти, устраивать на работу? Не проще ли убить? И почему именно наша дочь? В доме малютки полно других младенцев.
– Это не мои родители, – ответил я, предугадав первую возникшую у супруги идею. – Я спрашивал.
– Ты с ними общаешься? – удивилась она.
– Ты тоже, кстати, вы с мамой чуть ли не закадочные подруги.
Наташа усмехнулась:
– Не поверила бы.
– Зачем ты приехала в этот город? – Что-то должно быть не так в ее истории, что-то, что должно нам дать подсказку, куда копать.
– Хотелось все бросить, уехать подальше от всего, что причиняло мне боль, – сказала супруга, задумчиво прикусывая губу. – Тогда мне казалось это таким логичным. Просто взять билет неведомо куда, сесть на самолет и улететь от всех проблем.
Я в который раз за этот вечер покачал головой.
– Ты не покупала билет в конце августа, я проверял. Дальше что?
– Сняла квартиру. На удивительно невыгодных условиях. Меня могли выселить, предупредив только за несколько дней, и я как-то умудрилась подобный договор подписать. – Супругу явно задевала профессиональная гордость. Она всегда внимательно относилась к документам.
– Ты, скорее всего, и не подписывала его вовсе, – утешил я ее.
Супруга выразительно посмотрела, на меня, но ничего не сказала. Нелегко, когда не знаешь, что на самом деле было, а что нет.
– Хозяину кварты она потом внезапно понадобилась, он звонил на следующий день после нашего с тобой разговора. Повезло, что подруга согласилась вместе снимать квартиру.
– На работе были какие-то странности?
Наташа задумалась:
– Ну разве только то, что обычно туда опытных берут, но начальница согласилась взять меня, лишь бы от нее отстали с просьбами родственницу устроить. Правда, потом она жалела сильно. Увольнением грозила.
А вот и зацепка.
– Подожди. Ты думаешь, это как-то связано? – Наташа явно угадала мои мысли.
– Вполне возможно. Кто-то заставил ее взять тебя, Наташа.
– И что ты предлагаешь? Ворваться в кабинет к начальнице, прижать ее к стенке и спросить, из каких соображений она меня взяла? – В глазах Наташи плясала холодная ярость. Руки словно сжимались в воображаемом захвате на чьей-то шее. А ведь ей тяжелее: если я считал, что жена сбежала, прихватив с собой ребенка, то она считала нашу дочь мертвой. Более того, ее заставили так считать, кто-то стер ей память. На что способна женщина, с которой сотворили подобное?
Я покачал головой.
– Нельзя делать слишком резких движений. За мной следили там, в Сочи, Наташ. Кто-то явно не хотел, чтобы мы с тобой встретились. Тот, кто послал своих людей ждать меня у квартиры.
– Аня… – Наташа вздрогнула, как будто ее ударили.
– Аня, кстати, тоже думала, что я тебя убил и закопал под кусточкам, приходила ко мне поговорить. Убедиться, такое ли я сущее зло, прикончившее ее лучшую подругу.
Но Наташа словно не замечала моих слов.
– Аня умерла, Кирилл, у меня на глазах. Ее сбила машина. И кажется, я теперь понимаю почему.
Я пораженно уставился на супругу. Значит, лучшая подруга Наташи все-таки смогла ее найти и добралась гораздо быстрее меня.
– Она должна была тебе рассказать. Она знала, что тебя ищут, ее даже в полицию вызывали.
Мне казалось, Наташа сейчас вновь расплачется. Самообладание опять покинуло ее.
– Я не хотела слушать. Не хотела с ней разговаривать, считала, что она предала меня, бросила в самый трудный момент. Я ненавидела ее за это, Кирилл. А сейчас понимаю, что все это неправда. – Наташа тяжело вздохнула, смахнула рукой не упавшие слезы. – Мы договорились встретиться попозже, после тренировки. Я хотела все ей высказать – все, что накипело за это время, а она, оказывается, хотела мне все рассказать.
Положил руку на плечо Наташи, хоть как-то пытаясь ее утешить, слов не было. Мысли бешено мчались по совсем другому направлению, далекому от сожаления, от чувств моей супруги. Один человек, который мог рассказать Наташе об Аленке, умер, и мне бы не хотелось стать следующим.
– Кто был с тобой, когда ты пересеклась с Аней? – холодно спросил я.
– Коллеги – Маша с Мариной, – сказала Наташа, поглощенная своей скорбью по погибшей подруге. Но мне было не до этого: кажется, я почти понял.
– А когда я тебе звонил? – Я помнил какой-то недовольный женский голос, заставивший Наташу прервать разговор.
– Марина. Мы как раз собирались домой. Меня немного накрыло после твоей фразы: «Где моя дочь?» Я думала, ты все еще обвиняешь меня, и положила трубку.
– Нет не положила, – покачал головой я, ухватившись за неожиданную зацепку. – Ты переспросила, какая еще дочь, и я ответил, что та самая, которую мы из роддома забирали, после чего ты положила трубку.
Наташа покачала головой.
– Я помню иначе, – возразила жена, еще не осознав, что мы