Читать интересную книгу По следу Саламандры - Глеб Сердитый

Такая вот путаница.

* * *

Лена отнеслась к тому, что ее зачислили в какие–то мифические персонажи, весьма легкомысленно. Это лишь на миг озадачило ее, но тут же забылось.

То ли дело Флай. Он сразу приосанился и величественно кивнул каким–то своим мыслям.

В глубоком молчании, в торжественной тишине, которой трудно ожидать при огромном скоплении восторженных людей, собравшихся на побережье, начало происходить волшебство.

Море налилось изумрудным сиянием. Лучи солнца сверкали на гранях воли. Казалось, из пучины поднимаются вызванные светилом огни, всплывают и начинают пляски на волнах…

Лена залюбовалась. В какой–то миг она уверилась: да, это и есть волшебство, на которое собрался народ — и преисполнилась благодарности загадочному крылатому, который, невзирая на ее усталость и уговоры сразу проводить ее «домой» притащил ее сюда.

Она решила — никогда не забудет этой красоты, какой бы долгой и увлекательной ни оказалась ее дальнейшая жизнь.

Она ошибалась.

Это была только прелюдия к чуду.

Едва солнечные лучи коснулись береговой линии, пляж вспыхнул и засиял яркими лучами всех цветов радуги, начал играть и переливаться, словно весь был усыпан драгоценностями, а не крупной галькой.

Угол освещения менялся, сияние усиливалось и менялось вслед за движением лучей светила.

— Ух… — сказала Лена восторженно.

И едва она хотела повернуться к стоящему позади нее Флаю, чтобы поблагодарить его за это зрелище, весь берег буквально взорвался.

Тысячи, сотни тысяч огромных разноцветных бабочек лавиной взвились в воздух и закружили в причудливом танце. Лена почувствовала, что сердце ее разорвется сейчас.

Это — действительно волшебство. Подлинное, всамделишное — настоящее чудо.

Не фокус–покус и не морок колдуна из сказки.

Чудо как оно есть!

— Это прибойники, — сказал Флай, стоящий позади, — раз в году, в этот день они вылупляются из своих коконов, чтобы совершить танец любви, оставить потомство на пляже в полосе прибоя и умереть. Большую часть жизни они проводят в виде личинок, по мере роста достраивая домики из прибрежной гальки. А в этот день совершают чудо.

Великолепное разноцветное облако бабочек, кружась и сверкая, поднималось все выше и выше, пока не превратилось лишь в слабое марево в вышине.

То тут, то там среди клубящегося воздуха вспыхивали цветные блики, когда лучи отражались от крыльев.

— Как здорово! — сказала Лена.

Она хотела добавить, что это так же красиво, как салют на День Победы, особенно когда стреляют «мерцалками», но тут же подумала, что, во–первых, фейери никогда такого не видел, а, во–вторых, поняла — это волшебное живое и мимолетное радужное великолепие в небе тронуло ее сильнее любого салюта.

— Теперь пойдем к воде, — подтолкнул ее Флай.

— Зачем?

— Увидишь.

— Но что там?

— Чудеса не кончились.

Лена подчинилась, видя, что все люди потихоньку тронулись к линии прибоя. В основном это были молодые пары.

Лена подумала, что ее спутник может быть и не очень–то молодо выглядит, но он же фей!

Причастность к этой тайне вызывала у нее эротическое переживание… Впрочем, она не догадывалась, что оно именно эротическое. Это было какое–то возвышенное, приятное томление во всем теле. Жизнь еще и не думала налаживаться, но становилась все интереснее.

— Вот, смотрите, юная леди, — сказал Флай, показывая длинным пальцем под ноги.

Лена посмотрела и убедилась, что пляж действительно усыпан не столько галькой, сколько разными самоцветами.

— Прибойникам все равно, из чего строить домики, — сказал Флай, — и люди дают им самоцветы.

Он наклонился и поднял предмет, похожий на очень большую сигару или авторучку. Предмет был естественным ювелирным украшением. Подбирая разбросанные по пляжу самоцветы, личинки строили из них изящные трубочки–жилища.

Что–то было в этом шедевре абсолютное, совершенное и трогательное.

Личинки не различали камни по красоте и ценности. Здесь был простой камешек и кусочек желтого металла (золота?), обточенный прибоем, и камни разных цветов и ценности.

— Это дар вам, юная леди. Можно держать в кармане, а можно носить как украшение.

Лена взяла в руки чудесную трубочку, оказавшуюся гораздо легче, чем казалось на вид.

Поблагодарила.

— В жизни людей или таких, как я, тоже есть подобный выбор, — лукаво сказал Флай.

— Не понимаю…

— Все просто.

— Да?

— Да.

— Что–то я… — она пожала плечами.

— Нам все равно нужно из чего–то строить свою жизнь Так почему бы не взять строительный материал посимпатичнее?

Лена хихикнула. И тут же задумалась.

Но подумать ей не дали.

* * *

Шмидт обитал в доме из темного, цвета запекшейся крови кирпича, в ночи, при свете газовых фонарей, казавшемся совсем черным.

Дом в три этажа с косо нахлобученной крышей стоял на развилке разомкнувшихся рогаткой узких улиц, в очень старом районе. Таким образом и из такого кирпича никто уже пару сотен зодиаков не строил.

Дом не выглядел ветхим. Просто врос в землю. Окна первого этажа едва не под ноги редким прохожим глядели, будто дом плыл в море булыжной мостовой…

Клиновидная форма этого сооружения налагала неизгладимый отпечаток на форму всех помещений. Обе комнатки в квартире Шмидта на третьем этаже имели форму трапеций. Почивал Шмидт в спальне — головой к самой узкой стене иа восток. По обе руки и над изголовьем кровати было три одинаковых узких окна.

Такой необычайный обзор вселял в Шмидта неосознанную убежденность в тактическом превосходстве над всем миром. Спать в этой комнате ему приходилось не часто. Но сам факт существования в мире этой комнаты, где бы Шмидт ни находился — исполнял его существо уверенности в том, что все непременно сложится успешно.

Не то чтобы он вспоминал о доме, находясь в далеких краях, — специально не вспоминал, но и не забывал никогда.

Прежде у Шмидта никогда не было дома. И когда однажды мистер Бенелли предоставил ему эту конуру в бессрочное и безвозмездное пользование, Шмидт проникся к боссу исключительным почтением и даже почитанием.

Дверь подъезда была отперта. Не то чтобы привратник манкировал своими прямыми обязанностями, но жильцы подобрались в основном неспокойные. Многие приходили затемно или покидали жилище на рассвете. За имущество здесь никто не волновался, попросту не имея оного. А счетных колец на посохе привратника и без того недоставало на всех жильцов.

Шмидт тихо прокрался мимо привратницкой, бесшумно поднялся на третий этаж и пошел по узкому, бесконечному коридору, мимо череды дверей маленьких квартир в самый конец дома, в самую узкую его часть, где помещалась его келья.

В его квартирке отсутствовала прихожая. Повозив ключом в замке и открыв дверь, Шмидт очутился сразу в кухне, пахнущей вовсе не пищей, а квасцами. Весь потолок был увешан сушившимися на рогатках крошечными шкурками.

Привычным движением Шмидт взял в руки большую жестяную банку и открыл крышку. В банке помещался навоз. Множество червей вились там, норовя подняться по гладким стенкам и оскальзываясь.

Шмидт толкнул ногой дверь в следующую комнату и зачерпнул лапищей червей из банки.

В самой большой комнате царила сырость и стоял какой то особенный, спертый воздух. Маленькая огороженная дорожка вела прямо насквозь комнаты к двери спальни. По бокам ее была насыпана земля, покрывая весь, кроме дорожки, пол. Широким жестом сеятеля Шмидт бросил по горсти червей влево и вправо от себя.

Черви немедленно принялись тыкаться слепыми носами в землю, зарываться туда, где их найдут домашние любимцы Шмидта — кроты.

Войдя в спальню, Клаус поставил банку у порога и закрыл ее, притворил дверь, сиял свой любимый плат и повесил его на деревянного болвана; на шар, венчающий спинку кровати повесил кепку, торопливо — нога об ногу, стянул короткие сапоги. и рухнул ничком на кровать, не раздеваясь. Впереди было несколько часов спокойного сна, каким спят только счастливые лишенные сомнений люди. Когда спустя несколько мгновений восходящее солнце зарумянило покрытый шрамами череп Клауса, бросая лучи через оконце над изголовьем, он уже спал.

* * *

Лена обратила внимание — оживленный сбор драгоценных трубочек закончен и начинается новое действо.

Появились откуда–то стулья и столики. Все собравшиеся рассаживались группами. Похоже было, что они собираются здесь остаться надолго.

Какие–то люди разносили еду и напитки.

На периферии собрания задымили передвижные печки и что–то вроде мангалов.

— У тебя еще много вопросов о нас, фейери, — тихо, чтобы никто не услышал, сказал Флай, — но для них сейчас не время. Лучше спрашивай о мире людей. Как видишь, этот мир не менее удивителен, чем крылья и полет.

Лена заглянула в глаза крылатого снизу вверх.