Тяжелым был подорвавшийся на немецком фугасе немолодой сапер, лишившийся обеих ног и трех пальцев на левой руке – после освобождения весной одного из поселков разминировал школьное здание, где перед тем находился немецкий штаб, и напоролся на оставленный фрицами «сюрприз».
Четвертым обитателем палаты оказался сам Захаров, пока тоже числящийся среди тяжелых, правда, с более-менее оптимистично звучащей припиской «состояние стабильное, с положительной динамикой». В том бою десантник не только получил очередную в своей (и Васькиной) жизни контузию, на сей раз тяжелую, но и оскольчатый перелом левой ключицы, перебитой немецкой пулей.
Как он попал в госпиталь, Дмитрий даже понятия не имел. Нет, понятно, конечно, что не сам пришел, а разведчики дотащили, но никаких подробностей в памяти не отложилось. Последнее, что он запомнил, – обшарпанный корпус проклятой «колотушки», скатывающейся от его толчка в яму под корнями, и жуткую боль в перебитой ключице. И – все. Дальше только темнота и тишина, где не было ничего, даже боли.
В себя десантник пришел уже в госпитале почти месяц спустя. Угу, именно месяц – когда узнал, сначала не поверил. И не верил, пока календарь не показали. Тяжелейшая контузия, перешедшая в трех с лишним недельную потерю сознания, практически кому. Просто чудо, что еще ни слух, ни зрение не потерял, да заикаться и под себя ходить не начал. Хотя насколько он помнил азы медицины – из того, своего времени – последствия еще вполне могли проявиться в будущем, вплоть до психических расстройств или паралича. Не дай бог, конечно, но мозг – штука тонкая, и ему не слишком нравится, когда в паре метров от башки гранаты взрываются.
Впрочем, не менее опасным оказалось ранение – пуля не просто перебила ключицу, но еще и расколола ее на несколько частей, и лишь благодаря немыслимому везению ни сама пуля, ни один из осколков не повредили жизненно важных сосудов, иначе б он просто умер от потери крови еще в лесу. Понятно, что пока ребята, наспех перевязав рану, тащили его до транспортера и везли в бригаду, а оттуда в госпиталь, обломки кости окончательно сместились, да и крови он все-таки потерял прилично. И тут ему снова свезло: и операционная оказалась незанятой, и немолодой заведующий хирургическим отделением в звании майора медслужбы был свободен.
Случись по-другому, принимай госпиталь поступающих с передовой раненых, никто б не стал с ним возиться: остановили кровь, наложили гипс да отправили на койку. Срастется ключица правильно? Отлично, можно дальше воевать. Ну, а если нет, ежели станет одна рука короче другой и частично потеряет подвижность? Значит, отвоевал ты свое, паря, комиссуем, да и поедешь в тыл. В танковых училищах такие ветераны, как ты, нарасхват. Станешь молодых учить, как немца правильно бить, при этом живым оставаясь.
Но Захарову повезло. И Пал Савелич больше часа собирал раздробленную кость воедино. Да и гипсовую повязку собственноручно накладывал. Правда, смешливая медсестричка Варя, ухаживавшая за лишенным подвижности десантником, как-то раз, хихикая, обмолвилась, что привезшие его в санбат разведчики в грязнючих маскировочных костюмах, долго о чем-то препирались с майором, убеждая того, что «этот танкист им всем жизнь спас и должен вернуться в строй целехоньким». Судя по описанию девушки, одним из этих самых «грязнючих разведчиков» был мамлей Дениска Иванов, чему Дмитрий, в принципе, не особенно и удивился. Хороший парень, надежный. Если б не он со своими парнями, хрен бы он сейчас тут с красивыми сестричками болтал.
А затем – ну, в смысле, после того как десантник пришел в сознание – начались нудные госпитальные будни, похожие друг на друга, словно унитары в боеукладке. Через неделю ему разрешили понемногу вставать, переведя в категорию средней тяжести. Впрочем, «вставать» – это, конечно, сильно сказано: пять минут в сидячем положении со спущенными вниз исхудавшими, словно у жертвы немецкого концлагеря, ногами, – вот и все «вставание». Голова все еще сильно кружилась, порой накатывала тошнота, и любое усилие давалось с трудом. Перед глазами мельтешили надоевшие хуже горькой редьки искры, по-научному называемые «фотопсиями», ослабевшие за месяц лежания пластом ноги не хотели держать тело. В общем, полный аллес и прочий северный пушной зверек с ценным мехом…
Но, как известно, «все проходит, пройдет и это». К концу мая Захаров уже мог самостоятельно ходить, да и надоевший гипсовый корсет наконец сняли, чему десантник был несказанно рад. Облюбовав тихую полянку на заднем дворе, он, втайне от строгого завотделением, начал понемногу разрабатывать левую руку, мышцы которой порядком атрофировались за время вынужденного лежания, используя для этого найденную под забором гильзу от 76-миллиметрового унитара. Если подсыпать внутрь песок, можно постепенно увеличивать нагрузку. Через пять дней Захаров получил от хирурга разнос – и неожиданный презент в виде пары двухкилограммовых гантелей.
Жизнь, как говорилось в том бородатом анекдоте из его времени, налаживалась. И не только в физическом плане, но, как ни странно, и в духовном: с некоторого момента десантник начал ощущать со стороны Вари явно выходящий за пределы профессиональной сферы интерес. Разумеется, исключительно в допускаемых реалиями этого времени пределах. Иногда они гуляли перед отбоем по больничному парку, порой он помогал остававшейся на ночное дежурство девушке вертеть марлевые салфетки и ватные шарики, однажды поднес здоровой рукой из автоклавной биксы со стерильным инструментом и бинтами. Пару раз он – страшно сказать! – даже читал ей стихи… ну, то есть не совсем стихи, с этим у него еще со школы были проблемы, просто декламировал отдельные куплеты из Визбора, Митяева, Высоцкого или Трофима. Стихи девушке нравились. А ему нравилась сама девушка. Пожалуй, даже с приставкой «очень». Вот только Дмитрий прекрасно понимал, что никакого будущего у них почти наверняка нет. Он – танкист, в таких, как он, нельзя влюбляться. Особенно накануне крупнейшего в истории сражения. Слишком уж призрачны шансы встретиться вновь…
В самом конце месяца его неожиданно навестил мамлей Иванов, сопровождавший в госпиталь двоих раненых разведчиков и сломавшего руку механика из рембата. С собой Денис привез кое-какие продукты и несколько новостей. Первая касалась самого Краснова-Захарова: комбат передавал, что штаб фронта еще в апреле утвердил представление на очередное звание, так что можно прикручивать к погонам вторую звезду и возвращаться в родную бригаду сразу на должность ротного. А чтобы было чем ее сполоснуть, разведчики презентуют ему флягу спирта. Остальные новости были общего характера – бригада получила новые танки, в том числе ленд-лизовские, и вовсю готовится к летним боям, так что разведка работает в поте лица, порой навещая немцев по несколько раз в неделю. Ну, и так далее…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});