галстук. — Она… она плакала почти каждый день с тех пор, как узнала правду о Ройсе. Мне так и не удалось утешить ее. Грейс по своей натуре очень энергичный и оптимистичный человек, но после смерти Ройса она стала сама не своя. Сегодня же, когда я сообщил ей эту новость, она снова стала похожа на себя прежнюю. — Арлин поднимает голову. — В общем, я очень ценю, что ты это делаешь. Я понимаю, что, возможно, ты будешь чувствовать себя не в своей тарелке, и я сразу сказал жене, что она может рассчитывать лишь на одну встречу с тобой, но…
Я касаюсь его руки.
— Давайте сначала посмотрим, как все пройдет, хорошо? Я подумала, мы могли бы вместе пообедать, например, на следующей неделе. Вы живете где-то поблизости?
— Нет, но у нас есть квартира на Манхэттене, где я живу на неделе, пока занимаюсь делами. На самом деле у нас с Грейс несколько домов, но в настоящее время мы живем во Флориде.
— О, тогда просто давайте встретимся, когда вы оба в следующий раз будете в городе.
— У нас частный самолет, поэтому нам нужно просто назначить время, и мы с Грейс на денек прилетим сюда.
В комнату заглядывает Гаррет.
— Чарльз уже начал готовить бургеры. Он также выставил несколько закусок, так что, если хотите, можно пройти на кухню.
Полчаса спустя мы вчетвером едим чизбургеры на изысканных фарфоровых тарелках в столовой, предназначенной для официальных приемов. Если бы только это видела Кэтрин. Я бы с превеликим удовольствием запечатлела эту картину и отправила бы ей.
Пирс берет себе сразу два чизбургера. По его словам, такого в этом доме может больше не повториться. Трудно поверить, насколько Кэтрин прибрала его к рукам. Пирс не любит ее, но не может развестись и по какой-то причине выполняет ее указания — по крайней мере, те, что касаются еды.
После того, как мы с Арлином договариваемся пообедать вместе в четверг, он возвращается на Манхэттен.
На часах всего девять вечера, но мы с Гарретом решаем лечь спать, поскольку ни он, ни я не отдыхали почти двое суток. Кроме того, мы оба знаем, что через несколько часов я проберусь в его комнату, и до этого нам не помешает немного поспать.
Когда мы поднимаемся на второй этаж, то в коридоре встречаем мистера Кенсингтона. Я направляюсь в комнату для гостей, которой пользовалась ранее, Гаррет же идет в свою комнату, которая находится в самом конце коридора.
Пирс останавливает меня прямо у двери в гостевую спальню.
— Что ты делаешь?
— Иду спать. Знаю, что еще рано, но я очень устала.
— Разве ты ляжешь не с Гарретом?
Я таращу на Пирса глаза, решив, что неправильно его расслышала. Бросив взгляд в конец коридора, я вижу Гаррета, который застыл около своей двери и смотрит, в свою очередь, на отца.
— Что? — улыбается Пирс. — Ты думаешь, я не знаю, что происходит среди ночи? — Я заливаюсь краской. Похоже, мое лицо сейчас ярко-малинового цвета. — Ты можешь сразу пройти в комнату Гаррета, Джейд.
— Но я не собиралась…
— Вы не виделись целую неделю, и следующие несколько месяцев вам придется провести порознь. — Он делает жест, показывая на конец коридора. — Оставайся у Гаррета. Наверняка, вы просто посмотрите телевизор и ляжете спать, верно?
Пирс старается не смеяться.
— Джейд, — зовет меня Гаррет, — идем смотреть телевизор.
Теперь мои щеки просто пылают. Не то чтобы Пирс не знал, чем мы с его сыном занимаемся, но тот факт, что он сказал это прямо нам в лицо, ужасно смущает.
— Спокойной вам ночи.
Пирс поворачивается и начинает спускаться по лестнице. А я спешу в комнату Гаррета и, закрыв дверь, падаю на кровать.
— Не могу поверить, что твой отец это сказал!
— Ты красная, как помидор, — смеется надо мной Гаррет. — Что тут такого, Джейд? Мы же с тобой взрослые люди.
— Да, но родители не должны допускать подобных вещей под своей крышей. Сначала мы должны пожениться, а уж потом спать в одной комнате. Это прописано во всех учебниках для родителей.
— Сейчас особые обстоятельства. Отец же сказал: мы не сможем быть вместе, пока все не закончится.
Я издаю стон.
— Мне словно позволили супружеское свидание или типа того. Твой отец фактически велел нам заняться сексом! Он, наверное, думает, что мы делаем это прямо сейчас!
Перевернувшись на живот, я зарываюсь лицом в подушку.
— Ты реагируешь слишком бурно, — продолжает потешаться надо мной Гаррет. Я чувствую, как матрас прогибается, и он ложится рядом со мной. — Джейд, ты что, засыпаешь?
Гаррет гладит меня по спине.
— Да, — бормочу я в подушку.
— Хочешь надеть для сна одну из моих футболок?
Я резко поднимаю голову.
— Черт! У меня же нет пижамы. Теперь твой отец подумает, что я сплю здесь голая. Просто супер!
Я снова падаю лицом в подушку.
— Уверен, он об этом не думает. — Гаррет убирает мои волосы в сторону, чтобы видеть мое лицо. — Можно мне хотя бы поцеловать тебя на ночь?
Я переворачиваюсь на спину. Гаррет, опираясь на локоть, пристально наблюдает за мной. Его прекрасные голубые глаза больше не красные и не сонные. В них светится приглашение. Положив руку мне на живот, Гаррет наклоняется и целует меня.
Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на его руке внизу моего живота, на тепле его дыхания, на смеси ощущений, наполняющих мое сердце всякий раз, когда его губы касаются моих. Мое тело оживает, и я полностью забываю об усталости. Я притягиваю Гаррета ближе, пока не чувствую на себе тяжесть его тела.
— Я думал, ты собираешься спать, — говорит Гаррет между поцелуями.
— Сон может и подождать.
Я задираю на нем рубашку, и он от нее избавляется. Пока мой парень снимает с меня одежду, я глазею на его накачанный пресс. Он снова устраивается на мне, и мы целуемся. Я могла бы лежать так часами, наслаждаясь ощущением его теплой гладкой кожи, но, может быть, позднее. Прямо сейчас мое тело жаждет Гаррета. Его губы скользят к моей груди, облизывая, дразня и заставляя мое тело сгорать от страсти. Я расстегиваю его джинсы, и Гаррет, поднявшись, быстро сбрасывает их вместе с боксерами. От вида его обнаженного тела все внутри меня начинает дрожать, и я снова тяну его на себя.
— Не терпится? — Гаррет одаривает меня своей сексуальной улыбкой.
— Ага.
Гаррет слегка отстраняется, а его рука скользит у меня между ног.
— Но я только начал, — шепчет он мне на ухо, отчего меня пробирает дрожь.
— Знаю, но… — Мне всегда тяжело