Читать интересную книгу Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги - Росс Макдональд

— Вы вели машину?

— Я не имею в виду, что была с ним. Но я подсказала ему, что он мог бы взять машину, и достала ключ из маминой комнаты. Вообще говоря, это и моя машина, то есть я тоже пользуюсь ею.

— Мама знает, что Том взял машину с вашего разрешения?

— Да, я сказала ей и папе. В воскресенье. Но перед этим они уже разговаривали с полицией и после не захотели менять свое заявление. И мне не разрешили это сделать. Они мне сказали, что это не изменит того факта, что он взял машину.

— А зачем ему понадобилась машина?

— Томми надо было поехать куда-то, кого-то повидать, а его отец не разрешил пользоваться их машинами. Он его совсем замучил. Мама и папа ушли на Весь вечер, а Томми сказал, что он вернется через пару часов. Было около восьми, и я решила, что он вполне успеет и никто ничего не заметит. Я не знала, что ему надо ехать на всю ночь. — Она закрыла глаза и обхватила себя за плечи. — Я не спала до утра, все слушала.

— Куда он ездил?

— Я не знаю.

— Как он выглядел после?

— Я ничего об этом не знаю. Он сказал, что это самое важное в его жизни.

— Он не говорил об алкоголе?

— Томми не пьет. Был кто-то, кого ему необходимо было увидеть, кто-то очень важный.

— Например, торговец наркотиками?

Она удивленно открыла глаза.

— Вы искажаете смысл, так же как и папа, когда сердится на меня. Вы на меня сердитесь, мистер Арчер?

— Нет, я вам очень благодарен за то, что вы честны.

— Тогда зачем вы придаете всему какой-то грязный оттенок?

— Извините, Стелла. Но бывает по-разному. Иногда мать наркомана или его девушка не знают, что он принимает наркотики.

— Я убеждена, только не Томми… — сбивчиво заговорила она. — Он против этого… Он знает, что это приводит к… — Она закрыла рот рукой. Ее пальцы дрожали.

— Вы хотите что-то сказать?

— Ничего.

Уже возникшая между нами доверительность вдруг оборвалась. И мне пришлось приложить все усилия, чтобы спасти положение.

— Послушай меня, Стелла! Я вытащил эту грязь не шутки ради. Томми в реальной опасности. Если он связан с наркоманами, ты должна сказать мне.

— У него были какие-то друзья, музыканты, — пробормотала она. — Но они ничем не могут повредить ему.

— У них могут быть свои друзья, которые повредят. Кто они?

— Несколько человек, с которыми он играл на пианино этим летом, пока его отец не ушел с работы. Томми обычно проводил воскресенья с ними, на закрытых выступлениях в баре «Фло» во второй половине дня.

— Это один из тех подвальчиков, который упоминала твоя мама?

— Это не подвальчики. Он не водил меня по подвальчикам. Это единственное место, где они могли собираться и играть. Он очень хотел, чтобы я послушала, как они играют.

— А Томми играл с ними?

Она кивнула и оживилась.

— Он был очень хорошим пианистом. Настолько хорошим, что это могло стать делом его жизни. Они даже предложили ему работу на уик-энд.

— Кто?

— Группа. Ансамбль в баре «Фло». Естественно, отец не разрешил бы ему. Но Томми очень любил играть.

— Расскажи мне о тех, кто в этой группе.

— Я знаю только Сэма Джексона. Он работал разносчиком прохладительного на пляже и играл на тромбоне. И еще там были саксофонист, трубач и ударник. Но я с ними незнакома.

— Как они тебе показались?

— Не думаю, что они очень хорошие. Но Томми говорил, что они планировали составить совместную программу.

— Что они за люди?

— Они только музыканты. Томми они нравились.

— Сколько времени он с ними проводил?

— Воскресные дни. Но я уверена, что он иногда ездил слушать их и по ночам. Это он называл своей второй жизнью.

— «Второй жизнью»?

— Ах! Ну как вы не понимаете?! Дома он должен был мучиться над книгами и делать все, что положено, чтобы доставить удовольствие своим родителям. Когда я дома, и я должна делать все то же самое. Но с того времени, как это произошло, все как-то плохо…

Я сел перед девочкой на корточки.

— Стелла, как ты думаешь, в ту субботнюю ночь Томми условился встретиться именно со своими музыкантами?

— Нет. Он бы мне сказал. Этот секрет был еще больше.

— Он так тебе сказал?

— Он не имел права ничего говорить. Это была какая-то тайна, ужасно важная. И он очень волновался.

— Был ли он угрюмым, подавленным?

— «Подавленным»?

— Да, эмоционально.

— Нет. Это я была подавленной. По глупости.

— Тогда почему отец отослал его?

— Вы думаете, он отослал его в больницу для душевнобольных? — Она наклонилась ко мне так близко, что я ощутил ее дыхание.

— Не совсем, но что-то вроде того. Школа в «Проклятой лагуне». Я не хотел тебе этого говорить и прошу тебя не проговориться родителям.

— Не беспокойтесь. Я никогда ничего им не скажу. Так вот где он! Вот лицемеры! — Глаза ее наполнились слезами.

— Но он сбежал оттуда позапрошлой ночью и попал в руки жуликов. Больше я пока ничего тебе не скажу. Мне надо идти.

— Постойте. — Она на мгновение снова превратилась в женщину, которой ей только предстояло стать. Я видел, какой она будет. — Что бы ни случилось с Томми — это то же самое, как если бы это случилось со мной. — Она ткнула себя пальцем в грудь. — Вы сказали, он в руках жуликов? Кто они?

— Я постараюсь ответить на этот вопрос в самое ближайшее время. Это могли быть его друзья из бара «Фло»? А может быть, тебе известны еще какие-нибудь знакомые Томми? Из его второй жизни? Из подпольного мира?

— Нет. На самом деле у него не было никакой другой жизни. Это только разговоры, разговоры и музыка…

Ее губы совсем посинели, я вдруг с ужасом увидел себя со стороны: массивный взрослый мужчина склонился над совсем уже измученным ребенком и терзает его жуткими вопросами. Хотя это делалось из лучших побуждений, надо было заканчивать.

— Тебе лучше идти домой, Стелла.

Она всплеснула руками.

— Не раньше, чем вы расскажете мне все! Я не ребенок.

— Это конфиденциальные сведения. Я не должен сообщать их. Это может ухудшить дело.

— Вы уходите от ответа, как папа, — сказала она с презрением. — За Тома требуют выкуп?

— Да, но я не убежден, что это обычное похищение. Есть предположение, что он пришел к этой публике сам, по своей воле.

— Это кто сказал?

— Один из них.

Она подняла брови.

— Тогда почему Тому грозит опасность?

— Если он знает их, они вряд ли отпустят его домой. Он их может опознать.

— Так… — Глаза ее стали совсем большими, прямо огромными, впервые вбирая в себя весь ужас и мрак окружающего ее мира. — Я так боялась, что он попал в какую-то ужасную компанию. Иначе его мать не стала бы меня расспрашивать. Я думала, что он, может быть, покончил жизнь самоубийством, и они это скрывают…

— Что тебя заставило так думать?

— Сам Томми. Он вызвал меня, и мы с ним встретились в домике на дереве утром после происшествия. Я никому не должна этого говорить. Но вам говорю, потому что вы сами все честно рассказали мне. Он хотел увидеть меня в последний раз, как друг, понимаете, и попрощаться навсегда. Я испугалась — почему навсегда? — и спросила, не решил ли он уехать и что вообще собирается делать, но он не сказал мне ничего.

— Он считал, что погиб?

— Скорее всего так. И с тех пор я ничего не слышала о нем и волновалась все больше и больше. Я и сейчас не понимаю, зачем ему понадобилось убегать и становиться преступником или оставаться с ними?

— Это неясно. Он мог не знать, что они преступники. Если бы ты могла вспомнить еще хоть кого-нибудь!

— Я стараюсь. — Она закрыла глаза и опять начала качать головой. — Но не могу. Если это не те самые люди, с которыми он должен был встретиться в ту субботу вечером, когда взял машину.

— Говорил он о них хоть что-нибудь?

— Что ему ужасно нужно их видеть.

— Это были мужчины или женщины?

— Я не знаю даже этого.

— Говорил ли он тебе в воскресенье утром, когда вы здесь встретились, о предыдущей ночи?

— Нет. После этого случая и скандала с родителями он был какой-то тихий. И я ни о чем не спрашивала его. А должна была! Знаю, я должна была. Или нет? Я всегда делаю все только во вред. Все плохо: и сделаешь — плохо, и не сделаешь — тоже плохо!

— Я убежден: ты поступаешь правильно гораздо чаще, чем большинство других людей.

— Ни мама, ни папа так не думают.

— Родители могут ошибаться.

— А вы — папа?

Этот вопрос напомнил мне грустных ребят в «Проклятой лагуне».

— Нет. И никогда не был. У меня чистые руки.

— Вы смеетесь надо мной, — мрачно сказала она.

— Не смеюсь и никогда не буду.

— Я не знаю детективов, которые были бы похожи на вас, — подарила она мне улыбку.

— Я не копирую других… — Наши отношения, которые то рушились, то восстанавливались, теперь вовсе расцвели. — И еще одно, о чем хотел спросить тебя, Стелла. Твоя мать, кажется, убеждена, что Том разбил машину умышленно?