— дезорганизовать тыл врага и разлагать его армию».
Перед руководством Коминтерна ставились три основные задачи: организация саботажа, диверсий и партизанского движения в тылу противника; разложение его войск, особенно войск союзников Германии; организация разведывательной работы в странах Европы.
К началу войны с Советским Союзом гитлеровские спецслужбы и их коллеги из сателлитов фашистской Германии почти полностью уничтожили коммунистическое подполье и ликвидировали агентурную сеть Коминтерна в Болгарии, Румынии, Венгрии, Словакии и Польше. Те немногие, что смогли уцелеть после репрессий, ушли в глубокое подполье, потеряв связь с советской разведкой и Коминтерном. Лишь горстке удалось скрыться от преследований гестапо и полиции, а затем через третьи страны добраться до СССР. Связь с коммунистическим подпольем была нужна как воздух. Поэтому П. А. Судоплатову и его подчиненным ничего другого не оставалось, как осуществлять комплектование первых резидентур из числа бывших бойцов интербригад, воевавших с фашистами в Испании, и коминтерновцев, проживавших в СССР и чудом избежавших массовых чисток и репрессий.
Спустя две недели после начала войны Судоплатов и его коллеги приступили к формированию первых разведывательно-диверсионных резидентур, предназначенных для заброски в глубокий тыл противника.
Пятого июля 1941 года конспиративное существование Особой группы было легализовано приказом наркома внутренних дел СССР. Новый (старый) руководитель группы — майор государственной безопасности П. А. Судоплатов и его заместители Н. И. Эйтингон и Ш. О. Церетели продолжили работу в условиях жесточайшего лимита времени и кадров.
Однако не обошлось без неприятных накладок. Так, 7 июля 1941 года начальник 3-го отдела I Управления НКГБ СССР доложил П. А. Судоплатову «о фактах распространения гражданином Болгарии “П” слухов о том, что якобы по поручению НКВД СССР он должен вылететь на самолете в Болгарию с каким-то заданием». Павел Анатольевич отреагировал незамедлительно и потребовал от Н. Эйтингона, В. Дубовика и А. Галкина: «Срочно отозвать из групп лиц, отрицательно себя зарекомендовавших».
К сожалению, его решение оказалось запоздалым, слухи о предстоящей высадке разведывательных групп в Болгарии с целью организации восстания пошли гулять по болгарской колонии в Москве (а она была многочисленной — более тысячи человек).
Тем не менее формирование Особой группы продолжалось. Одиннадцатого июля Димитров писал Берии:
«Кроме наших людей, которых отбираем и отдаем т. Судоплатову и V Управлению РККА, мы подобрали, проверили и подготовили группы иностранных коммунистов для партийно-политической работы и организации партизанского движения в Германии, Польше, Венгрии, Прикарпатской Украине и Болгарии.
Списки и справки на эти группы первой очереди отправили сегодня т. Меркулову. Немецкая группа — 11 человек, польская — 12 человек, венгерская — 12 человек, прикарпатско-украинская — 7 человек и болгарская — 11 человек.
Одновременно проверяем и подготовляем людей для групп второй очереди, а также для групп в другие страны…»
Нельзя не отметить, что после 22 июня 1941 года работа немногих уцелевших специальных структур Коминтерна по организации партизанского и диверсионного движения в странах Европы по большей части строилась на сиюминутной импровизации. Кропотливо создававшаяся с 1926 года на случай войны западных стран с СССР партизанская и диверсионная сеть в сопредельных государствах после 1936 года почти полностью была разрушена, а перебросить в тыл противника наскоро собранные разведывательно-диверсионные группы (плюс оружие, снаряжение, продовольствие, питание для раций и т. п.) гораздо сложнее, чем активизировать заранее подготовленные, хорошо обученные, идеологически мотивированные группы, имеющие на секретных базах все необходимые материальные запасы. Заметим, что прежнюю тактику Коминтерна — внедрение групп задолго до «часа Х» — успешно использовали специалисты абвера, применив ее против ее же создателей.
Однако не все было утрачено. «Именно на первом трагическом этапе войны, — вспоминает П. А. Судоплатов, — органы госбезопасности и внутренних дел сыграли одну из ведущих, а в ряде районов — главную роль в развертывании партизанского движения. И это было естественно, поскольку <…> органы НКВД и их агентурный аппарат уже более двух лет действовали в сложной оперативной обстановке в приграничных территориях, широко используя методы конспиративной работы. Их можно было гораздо быстрее переориентировать на борьбу с противником, сбор разведданных, действия на его коммуникациях, базах и т. п.
Это утверждение ни в коей мере не противоречит и не опровергает укоренившегося тезиса о руководящей роли коммунистической партии в развертывании партизанской войны. В реалиях советских условий 1941–1945 годов иначе и быть не могло. ВКП(б) была не только политической партией, но и главной управляющей структурой в механизме политической и военной власти в стране, осуществляющей руководство и координацию действий частей Красной армии, органов НКВД и партийно-хозяйственного актива, оказавшихся в тылу германских войск».
В тех республиках и областях, где местное руководство не было деморализовано успехами наступающего противника, работа по организации партизанских отрядов началась еще до указанной директивы. Так, на территории Белоруссии из числа работников центральных аппаратов НКГБ — НКВД БССР и курсантов спецшкол 26 июня 1941 года в районах, частично занятых противником и прилегающих к фронтовой полосе, началось формирование специальных партизанских отрядов. Перед отрядами были поставлены следующие задачи: до оккупации территории в контакте с местными партийными, советскими, комсомольскими организациями и колхозными активистами, используя все людские возможности и средства вооружения в районах, создавать базы и очаги партизанского движения с последующим развертыванием активных действий по разгрому врага; в период оккупации организованные партизанские отряды должны в первую очередь физически уничтожать людской состав немецкой армии и технику, проводить диверсионные акты путем взрыва мостов, железнодорожных узлов, обрыва связи, поджога важных объектов, которые может использовать противник.
За несколько дней удалось организовать 14 партизанских отрядов общей численностью 1162 человека. Уточним эту цифру: партизанами стали 539 сотрудников НКГБ и 623 сотрудника НКВД. Личный состав каждого отряда был вооружен пистолетами, винтовками, гранатами и двумя-тремя ручными пулеметами. Одновременно из числа руководящего оперативного состава НКГБ и партийных работников было сформировано десять организаторских групп по 8–9 человек каждая. Эти группы направили в сельские районы Полесской, Витебской, Минской и Гомельской областей для создания на их базе новых партизанских отрядов. Но в целом, конечно же, это была импровизация партизанской борьбы.
«Еще до того, как создание Особой группы было оформлено приказом, — вспоминает П. А. Судоплатов, — 26 июня 1941 года мы с Эйтингоном были назначены заместителями начальника штаба НКВД по борьбе с парашютными десантами противника. Имелось в виду сорвать действия диверсионных подразделений абвера, которые были зафиксированы в прифронтовой полосе и в нашем тылу после неудачных сражений в Белоруссии и Прибалтике.
Ввиду этого в очень короткий период мне пришлось уделить главное внимание развертыванию широкой противодиверсионной работы на транспорте и мерам по розыску диверсантов, в особенности на железной дороге и гражданском воздушном флоте.