Апогея это достигло в конце ноября. Три недели как проклятый он занимался нудными, кропотливыми, очень утомительными подсчетами, охватывающими эксперимент с самого первого дня. Была здравая мысль, что если удастся хотя бы примерно выразить в цифрах весь этот процесс, то удастся потом и выделить реперы, являющиеся в нем поворотными точками. А тогда уже – спрогнозировать следующий фазовый переход. По крайней мере, прикинуть, через какое время его можно было бы ожидать. На первый взгляд, вполне пристойная мысль. И вот, когда все предварительные расчеты были завершены, когда цифры сведены были в таблицу, представляющую собой целый лист, испещренный мелкими строками, Арик, специально пришедший пораньше, чтобы закончить работу на свежую голову, обнаружил, что эта таблица куда-то исчезла.
История была абсолютно загадочная. Он, раздражаясь, несколько раз перебрал все наваленные на столе папки, тетради, бумаги, выдвинул ящики, разложил их содержимое на полу, подсвечивая фонариком, заглянул в щели под вытяжным шкафом, под термостатом, под кожухами «Бажены». Двухчасовые поиски ничего не дали. Листок растворился в воздухе, как будто никогда и не существовал. Конечно, рассматривать это как катастрофу не стоило. Сохранились черновики, сохранилась тетрадь со многими промежуточными расчетами. Цифровые колонки можно было восстановить за два-три дня. Да и сама таблица, в конце концов, где-нибудь обнаружится. И тем не менее факт был весьма показателен.
День вообще выдался на редкость угрюмый. С утра сеялся дождь, который к вечеру превратился в рыхлые, тяжелые хлопья. Они непрерывно шлепались об асфальт – на тротуарах быстро накапливалась слякотная серая размазня. Уже в двенадцать пришлось включить в лаборатории свет. Рахитичные блики на окулярах радости ему не прибавили. К тому же выяснилось, что отменены сегодняшние занятия в группе: эпидемия гриппа, явились, да и то с опозданием, всего два человека. Не запускать же целый конвейер только для них? После некоторых раздумий Арик решил провести этот вечер в библиотеке. Пора было наконец вникнуть в проблему галактической панспермии: неужели действительно жизнь, как пыль, безудержно разлетается по Вселенной? Ведь тогда ее будет не воспроизвести без какой-то, возможно, первичной субстанции. А с другой стороны, субстанция эта тоже должна была как-то возникнуть. Значит, все же имеется некий внутренний механизм, некая закономерность, которую можно постичь.
Библиотека, разумеется, оказалась закрытой. Написанное от руки объявление извещало, что допуск в научные залы возобновится только с первого декабря. Вот уж не везет – так во всем не везет. Арик побрел почему-то не к дому, а опрометчиво свернул на Садовую. Народу там было как на праздничной демонстрации. Невзирая на слякоть, одна колонна стремилась туда, другая – обратно. Образовывались между ними мгновенные завихрения. Все толкались, все жутко спешили, всем было ни до чего. Вдруг кто-то остановился: нос к носу, загородив дорогу. Ну, в чем дело? До него внезапно дошло, что – это Регина. Честное слово, не остановись бы она вот так, не узнал бы: меховая курточка, шарф до глаз, капюшон с оторочкой, глубоко надвинутый на лицо.
– Подожди пять минут, – торопливо сказала она. – Ты меня слышишь? Слышишь? У тебя есть пять минут?..
– Конечно, есть. – Арик кивнул.
– Тогда подожди. Только не уходи никуда.
Регина скрылась за тяжелой дубовой дверью. Табличка слева гласила, что это отделение там чего-то по финансовому контролю.
Никогда он этой таблички не замечал.
– Ну, вы проходите? – злобновато поинтересовались сзади.
Арик вздрогнул и поспешил прижаться к стене. Его все равно толкали, шаркая по плащу плечами и спинами. Он лишь тупо моргал, стряхивая воду с ресниц. Он вовсе не был уверен, что Регина ему не пригрезилась.
Наверное, это было возможно только в те дни. Позже Арик из чистого любопытства спросил, как это она его в такой толпе углядела. И Регина, искренне удивившись, ответила, она-то как раз никоим образом его не углядывала.
– Наоборот, это ты меня углядел. Встал как столб, я только когда на тебя наткнулась, сообразила…
Вот, оказывается, как оно было. Вообще, если прикинуть, то вырисовывалась совершенно невероятная цепь случайностей. У них в тот день заболел сотрудник, занимающийся отчетностью, и ее попросили, поскольку пятница, отвезти документы вместо него. Но ведь сотрудник мог бы и не заболеть? И она тоже могла бы поехать – немного раньше, немного позже. Представляешь, разминулись бы всего на минуту?.. Регина поднимала ладони, с силой сжимала виски. Арик, притягивая ее к себе, думал о том же. А если бы он не потерял в тот день листочек с расчетами? А если бы не отменили занятия группы и пришлось бы сидеть с этими оболтусами до шести? А если бы у библиотеки, расстроившись окончательно, он свернул бы не на Садовую, а на набережную Фонтанки? Как бы они тогда друг друга нашли?
– Все равно бы нашли, – убежденно говорила Регина. – Не в этот раз, так в другой, не в другой, так в третий. Через неделю, через месяц, через полгода… В наших отношениях времени нет. Мы продолжаем их с того места, где когда-то остановились…
Его изумляло, как легко она говорит. Он еще только чувствовал, а Регина уже облекала чувства в слова. В этом, наверное, тоже был признак нового времени. Работала она в фирме, которая вылупилась меньше года назад, и в основном занималась тем, что создавала иллюзию бухгалтерско-отчетного благополучия. Существуют старые требования, которым должна соответствовать любая организация, и существуют новые правила деятельности, которые с ними абсолютно не совпадают. Моя задача – надеть на взрослого человека мальчиковый костюм, причем так, чтоб не торчали локти, колени, чтобы человек не выглядел идиотом. Получается? – с интересом спрашивал Арик. – А зачем я, по-твоему, заканчивала Финансово-экономический институт?.. Когда же она мельком сообщила, сколько ей платят, Арик, увлеченный совсем другим, в первую минуту решил, что ослышался. Ну не могут у нас в стране столько платить! А собственно, почему? Ты не знаешь еще, сколько с этого дела снимает наш генеральный директор!.. Она, оказывается, даже машину недавно купила. Правда, не иномарку, не «форд», не «опель – обыкновенные «жигули». Выбор свой объясняла тем, что не хочет «светиться»: ездить в наше время на иномарке – это все равно что ходить с объявлением на спине: «Имею при себе крупную сумму денег». Того и гляди стукнут по голове. В общем, оазис в песках, островок хрупкого благополучия среди хаоса. Кто мог бы предвидеть лет пять назад, что героем нашего времени станет бухгалтер? Отсюда, видимо, и уверенность ее суждений. То, что Арику представлялось дикостью – нынешние разборки, наезды, взрывы, братки, стрельба, – Регина считала явлением вполне заурядным. Идет захват собственности, говорила она, большой жор, война гиен и волков, поднимается криминал, выдирают себе куски общественного пирога, не сожрешь ты – значит сожрут тебя… И что дальше? – озадаченно спрашивал Арик. Дальше, видимо, то, что при реформах бывает всегда: сначала гиперинфляция, она, кстати, уже началась, а затем «невидимая рука рынка» расставит все по своим местам. Тот, кто выживет, станет миллионером. Остальные еще лет двадцать будут перебираться из нищеты в нищету. Тут главное – никуда не встревать. Просто – жить, как жили во все времена…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});