Торжественная, под плеск оранжевых знамён, высадка будущего монарха произошла 30 ноября в Схевенингене. 1 декабря состоялся его официальный въезд в Амстердам — с казачьим эскортом. Бенкендорф выстроил пехоту в качестве почётного караула у дверей дворца, а сам первым встретил принца у кареты, подал ему руку и провёл через ликующую толпу к резиденции. Сама картина «призвания на царство» поразила Бенкендорфа: он увидел, что это было волеизъявление свободного народа и что восхищение Оранским являлось «не выкриками слуг, но свидетельством выбора, указывающим наиболее достойного человека для спасения государства».
Вскоре собрался военный совет: принц Оранский, прибывший с ним английский посол Кланкарти, прусский генерал Бюлов и генерал Бенкендорф. Союзники сочли, что успех уже достигнут и можно ограничиться блокадой и постепенным овладением крепостями, где ещё сидели французские гарнизоны. Бенкендорф мог бы согласиться на это, тем более что приказом Винцингероде он отослал назад четыре казачьих полка — почти половину своей кавалерии. Самое время было, как заметил Сергей Волконский, «найти в Амстердаме новую Капую», насладиться заслуженным отдыхом и почестями43; но чувство долга оказалось сильнее. Бенкендорф предложил на совете более активный план: отодвинуть войну от центра Голландии, воспользоваться замешательством французов и продвинуться как можно дальше на юго-запад; на крепости времени не терять, если сразу не сдаются — блокировать. «Правилам тактики следует иногда предпочесть гибкость, — уговаривал Бенкендорф педантичного пруссака Бюлова. — Мы должны… усугубить беспорядок, нарастающий на границах Франции; …две тысячи человек, действуя энергически сейчас, сделают больше, нежели целые армии в несколько месяцев».
Бюлов наконец согласился, пообещал содействие и прикрыл своими частями фланги. Бенкендорф разбил свой отряд на несколько «оперативных групп» и выступил в новый поход.
Kozakkendag
Лёгкость взятия Амстердама заставила французов поверить в «6000 русских», названных в прокламациях. Поэтому когда утром 28 ноября отряд князя Жевахова появился на подходе к северным воротам Утрехта — главной военной базы оккупантов, — французы не стали полагаться на глубину рвов и прочность стен и ретировались через южные ворота. День появления казаков стал городским праздником. Его так и назвали: «День казака», Kozakkendag, и отмечали на протяжении как минимум столетия, пока в 1914 году город не заняли новые оккупанты — кайзеровские войска44.
Появление в Утрехте русских казаков было запечатлено на картине, которая в путеводителе по Центральному музею нынешнего Утрехта стоит под первым номером. История этой картины заслуживает упоминания. Она была написана голландцем Питером ван Осом в 1816 году. Сам художник в дни освобождения Голландии оставил занятия живописью, чтобы вступить в Национальную гвардию. С окончанием Наполеоновских войн он вернулся к своим пейзажам, но изобразил и памятные дни освобождения своей страны в серии из десяти картин. Одна из них, «Казаки, входящие в Утрехт в 1813 году», была подарена русскому императору Александру. На ней казаки врываются на Ратушную площадь, из-под лошадиных копыт бежит прочь петух, символизирующий французов, восторженные жители приветственно машут руками…
В послании от 18 декабря 1824 года министр иностранных дел Карл Нессельроде написал художнику, что картина царю понравилась. Вместе с письмом в знак благодарности ему был передан перстень с бриллиантом.
В советское время картина в духе «голландцев XVII века» была признана не имеющей особой художественной ценности, и её продали обратно в Голландию. Она попала в Утрехт, где ей предоставили почётное место: на возвышении, в отдельном зале.
…С конца ноября 1813 года слово «казак» приобрело в Голландии невероятную популярность. Из наполеоновской страшилки оно превратилось в символ освобождения. Дорога, по которой прошли казаки близ невзятой крепости Девентер, до сих пор называется Kozakkenweg — «Казачья дорога», а большое старое дерево около этой дороги — Kozjakkenlinde, «Казачья липа». Неподалеку, в городке Горссель, есть ещё одна «Казачья дорога», а кроме того, «Гусарский проезд» и холм «Казачья шишка», на котором до 1941 года стоял домик «Казачий шалаш». В наши дни где-то на дороге от Арнхейма к Роттердаму успешно функционирует кафебар «У казака»45, а в провинции Гельдерланд угощают «казачьим пирогом». Холодную по европейским меркам зиму 1813/14 года в некоторых провинциях Голландии окрестили «казацкой зимой». Современные жители Гааги поют русские песни, составив свой oeralkozakkenkoor — «Уральский казачий хор», а брабантцы играют в футбол в команде Kozakken Boys — «Казачки».
Казачьи отряды рассыпались по стране, быстротой перемещения и неожиданностью появления создавая видимость действия крупных сил. Они научились побеждать даже флот: отряд майора Марклая занял крепость Гельдер и блокировал побережье у места стоянки французской эскадры, после чего был заключён договор о взаимном нейтралитете: адмирал Вергюэль (голландец на наполеоновской службе) пообещал не предпринимать никаких враждебных действий, если его матросам будет позволено сходить на берег для закупки продовольствия. Это перемирие позволило начать переброску и высадку английских войск, тем более что 26 ноября русские вошли в Гаагу и Роттердам.
А 27 ноября после непродолжительного боя пала Бреда — по мнению Бенкендорфа, «одна из самых сильных крепостей и ключ Голландии». Ключ от этого «ключа», с характерной свастикой в бородке, хранится теперь в Москве, в Историческом музее. К югу от Бреды передовые отряды казаков вышли на дорогу к Антверпену — туда, где теперь пролегает граница с Бельгией.
К Воронцову полетело послание: «Любезнейший друг! Диктую тебе это письмо, лёжа в постели; вокруг меня крепостные стены Бреды, огромные рвы с водой, куртины, демилюны, равелины… Я скучаю без тебя, и у меня почти нет возможности совершать глупости и не получать твоего одобрения, которое мне дороже всего». Бенкендорф жалел, что у него недостаёт пехоты для немедленного марша на Антверпен, который Наполеон считал «пистолетом, направленным в сердце Англии». Он приостановил наступление, ограничившись рассылкой во все стороны «летучих» кавалерийских отрядов, которые заставили капитулировать мелкие гарнизоны Брабанта на границе с нынешней Бельгией.
Голландия была свободна. Но надолго ли? Из Франции в Антверпен уже пришли не просто войска, а самые боеспособные части, в том числе гвардия — вначале «молодая», а следом и «ворчуны» — одна из двух дивизий «старой» гвардии. Министр Кларк выполнил своё обещание. К тому времени нерешительный Молитор был смещён, а оборону Франции с северо-востока возглавил легендарный генерал эпохи революционных войн и знаменитый математик Лазар Карно. Этот убеждённый республиканец, поднявшийся до политических вершин при Директории и побывавший в 1800 году военным министром, не принял наполеоновской империи и решился на внутреннюю эмиграцию, полностью переключившись на занятия математикой. Однако в конце 1813 года, когда война пришла к границам Франции и вновь зазвучал лозунг «Отечество в опасности!», Карно «надел сапоги 93-го года», вернулся на военную службу и возглавил оборону Антверпена. Он не стал дожидаться, когда его атакуют, и сам двинул 18-тысячный корпус, в том числе гвардию, на север. Целью его была крепость Бреда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});