Читать интересную книгу Игра престолов. Часть I - Джордж Мартин

Сир Джорах смерил ее взглядом:

– И вы сомневаетесь в этом?

– Визерис не способен возглавить войско, даже если мой благородный муж предоставит ему воинов, – сказала Дэни. – У него нет ни гроша, а единственный рыцарь, который следует за ним, ценит его не дороже змеи. Дотракийцы смеются над его слабостью. Он никогда не приведет нас домой.

– Мудрая девочка. – Рыцарь улыбнулся.

– Я не девочка, – бросила она с яростью в голосе. Пятки Дэни ударили в бока лошади, и Серебрянка понеслась галопом. Она мчалась быстрей и быстрей, оставляя позади Джораха, Ирри и всех остальных. Теплый ветер развевал волосы, а заходящее солнце слепило Дэни глаза. Она достигла кхаласара, когда уже стемнело.

Рабы поставили ее палатку на берегу напоенного ручьем пруда. От сплетенного из травы дворца на холме доносились грубые голоса. Скоро начнется хохот, когда мужчины ее кхаса расскажут о том, что приключилось сегодня в траве. К тому времени Визерис уже прихромает обратно, и каждый мужчина, женщина и дитя в стане узнают, что он пешеход. В кхаласаре не может быть тайн.

Дэни передала Серебрянку рабам, чтобы они приглядели за лошадью, и вошла в шатер. Под шелками было прохладно и сумрачно. Опуская за собой полог, Дэни заметила, как далекий красный огонь ржавым пальцем прикоснулся к драконьим яйцам, лежащим в шатре. На мгновение алое пламя вспыхнуло перед ее глазами сотней языков. Дэни заморгала, и они исчезли.

«Это камень, – сказала она себе. – Это всего лишь камень. Даже Иллирио говорил так, ведь все драконы давно погибли». Она положила ладонь на черное яйцо, пальцы ласково обняли скорлупу. Камень был теплым. Почти горячим. «Солнце», – прошептала Дэни. Это солнце согрело яйца в пути…

Она приказала служанкам приготовить ванну. Дореа развела огонь возле шатра, а Ирри и Чхики принесли большую медную ванну, тоже подарок к свадьбе. Они сняли ее с вьючных лошадей, а потом натаскали воды из пруда. Когда вода согрелась, Ирри помогла ей опуститься и присела рядом.

– А вы видели когда-нибудь дракона? – начала расспрашивать Дэни, пока Ирри терла ей спину, а Чхики вычесывала песок из волос. Она слышала, что первые драконы пришли с востока, из Края Теней за пределами Ашая и с островов Нефритового моря. Быть может, в этих странных и диких краях еще обитала их родня.

– Драконы исчезли, кхалиси, – сказала Ирри.

– Они мертвы, – согласилась Чхики. – Давным-давно.

Визерис рассказывал ей, что последний дракон Таргариенов умер не более полутора веков назад – во время правления Эйгона III, прозванного Погубителем Драконов. На взгляд Дэни, это случилось не слишком давно.

– Неужели они исчезли повсюду? – спросила она разочарованным голосом. – Даже на востоке?

Магия умерла на западе, когда Рок поразил Валирию и земли Длинного лета. И укрепленная чарами сталь, и заклинатели бурь, и драконы не смогли вернуть ее, но Дэни всегда слыхала, что на востоке дела обстоят иначе. Говорили, что мантикоры еще обитали на островах Нефритового моря, что джунгли И Ти кишели василисками, что заклинатели бурь, колдуны и аэроманты открыто практиковали свое искусство в Ашае, ну а маги, обращавшиеся к мертвецам и крови, в черноте ночи творили свои жуткие чудеса. Неужели на всей земле не найдется места для драконов?

– Драконов нет, – заявила Ирри. – Отважные мужчины убивают их, потому что дракон ужасен и зол. Это известно.

– Известно, – согласилась Чхики.

– Торговец из Кварта говорил мне однажды, что драконы спустились с луны, – проговорила светловолосая Дореа, согревая полотенце у огня. Чхики и Ирри были почти ровесницами Дэни, дотракийки эти попали в рабство, когда Дрого разбил кхаласар их отца. Дореа была старше, ей скоро должно было исполниться двадцать. Магистр Иллирио выискал ее в Лиссе, в доме для удовольствий. Мокрые серебристые волосы упали на глаза Дэни, с любопытством повернувшей голову.

– С луны?

– Он сказал мне, что луна была яйцом, кхалиси, – проговорила лиссенийка. – Некогда на небе было две луны, но одна подошла слишком близко к солнцу и лопнула от жары. Тысяча тысяч драконов вырвались из ее недр наружу пить пламя солнца. Вот почему драконы выдыхают пламя. Однажды и вторая луна поцелуется с солнцем; она лопнет, и драконы вернутся.

Обе дотракийки засмеялись.

– Ты глупая светловолосая рабыня, – сказала Ирри. – Луна – это не яйцо. Она богиня и супруга солнца. Это известно.

– Известно, – согласилась Чхики.

Кожа Дэни порозовела, когда она выбралась из ванны. Чхики уложила ее, чтобы размять и умастить тело. Потом Ирри побрызгала ее пряноцветом и корицей. Дореа расчесала волосы, и они заблестели, как витое серебро. А Дэни все думала о луне, яйцах и драконах…

Ужин был прост и неприхотлив: фрукты, сыр, жареный хлеб и кувшинчик подслащенного медом вина, чтобы запить все это.

– Дореа, останься и поешь со мной, – проговорила Дэни, отослав остальных служанок. Волосы лиссенийки отливали медом, а глаза напоминали летнее небо.

Оказавшись с Дэни вдвоем, Дореа потупила глаза.

– Вы милостивы ко мне, кхалиси, – сказала она, хотя чести в этом не было – от нее требовались только услуги…

Потом, когда поднялась луна, они сидели и разговаривали.

Той ночью, когда явился кхал Дрого, Дэни уже ожидала его. Застыв в дверях шатра, Дрого поглядел на нее с удивлением. Неторопливо поднявшись, она распахнула свои ночные шелка и позволила им опуститься на землю.

– Сегодня ночью мы должны выйти наружу, господин, – сказала она, потому что дотракийцы полагают, что все самое важное в жизни человека должно совершаться под открытым небом.

Кхал Дрого вышел за ней под лунный свет, колокольчики в его волосах негромко позвякивали. В нескольких ярдах от шатра находилась мягкая трава, туда-то и повела его Дэни. Он попытался перевернуть ее, но она остановила его.

– Нет, – сказала Дэни. – Этой ночью я должна видеть твое лицо.

В сердце кхаласара нет уединения. Раздевая кхала, Дэни чувствовала на себе чужие глаза, она слышала негромкие голоса, проделывая то, что посоветовала ей Дореа. Все это пустяк. Разве она не кхалиси? Важен лишь его взгляд, и, сев на него, она заметила в нем такое, чего не видела прежде. Дэни скакала на кхале столь же яростно, как на своей Серебрянке, и в миг высшего наслаждения кхал Дрого выкрикнул ее имя.

…Когда они перебрались на противоположную сторону дотракийского моря, Чхики коснулась пальцами мягкого живота Дэни и проговорила:

– Кхалиси, вы понесли ребенка.

– Я знаю, – ответила ей Дэни.

Это были ее четырнадцатые именины.

Бран

Внизу во дворе Рикон бегал с волками.

Бран следил за ним от окна. Куда ни поворачивал младший брат, первым там оказывался Серый Ветер, забегавший вперед, преграждая ему дорогу. Тут Рикон замечал его, разражался восторженным визгом и несся в противоположную сторону. Лохматик бегал за ним, кружась и огрызаясь, если другие волки подбегали слишком близко. Шерсть его потемнела, он сделался черным, а глаза его горели зеленым огнем. Бранов Лето бежал последним. Он стал серебристо-дымчатым, и желто-золотые глаза его замечали всё, что было нужно. Лето был меньше, чем Серый Ветер, и вел себя осторожнее. Бран считал его самым смышленым среди всего помета. До него доносилось пыхтение и смех братца Рикона, носившегося по утоптанной земле на неокрепших еще детских ножках.

Глаза Брана защипало. Ему хотелось быть там, внизу, смеяться и бегать. Разгневавшись на себя, Бран стер слезы, прежде чем они успели пролиться. Прошли его восьмые именины. Теперь он стал почти взрослым мужчиной, слишком большим, чтобы плакать.

– Это была только ложь, – горько сказал он, вспомнив ворону из своего сна. – Я не могу летать. Я не смогу даже бегать.

– Воро́ны всегда лгут, – согласилась старая Нэн, сидевшая в кресле со своим вязаньем. – Я знаю сказку о воро́не.

– Мне не нужны никакие сказки, – резко прервал ее Бран. Прежде он любил старую Нэн и ее истории. Но сейчас все стало иначе. Она сидела с ним целыми днями, приглядывала за ним и мыла его, старалась, чтобы он не чувствовал одиночества, но так было только хуже.

– Я ненавижу твои глупые россказни!

Старуха улыбнулась ему беззубым ртом.

– Мои россказни? Нет, мой маленький лорд, они не мои. Сказки эти существовали до меня, останутся и после моей смерти…

«Уродливая старуха», – злобно подумал Бран; высохшая, морщинистая, почти слепая, у нее едва хватает сил, чтобы подняться по лестнице, редкие пряди белых волос едва покрывают пятнистый розовый череп. Никто не знал, сколько ей на самом деле лет, но отец утверждал, что Нэн звали старой, когда еще он был мальчишкой. Безусловно, в Винтерфелле не найти человека старше ее. А может быть, и во всех Семи Королевствах. Нэн взяли в замок кормилицей Брандона Старка, когда его мать умерла при родах. Он был старшим братом лорда Рикарда, дедушки Брана, а быть может и младшим, или даже братом отца лорда Рикарда: старая Нэн по-разному рассказывала о себе. Но во всех вариантах ее истории маленький мальчик умер в три года от летней простуды, и старая Нэн осталась в Винтерфелле со своими собственными детьми. Оба ее сына погибли на войне, в которой король Роберт завоевал престол; внук был убит на стенах Пайка во время мятежа Бейлона Грейджоя. Дочери давным-давно повыходили замуж, перебрались из замка и умерли от старости. Из потомков Нэн с ней оставался лишь Ходор, простодушный великан, работавший в конюшне, а старая Нэн жила и жила, шила, вязала и рассказывала сказки.