– Я возьму тебя вторым инструктором.
– Ваш тренировочный костюм – на нижней полке стенного шкафа, – сообщил Ботари, выдувая пыль из серебристого ствола нейробластера.
Вздох Майлза на этот раз означал капитуляцию.
– Ладно, пусть будет по-вашему.
Он посмотрел на часы. Сейчас. Сейчас это произойдет…
Дверь каюты медленно распахнулась. На пороге стояла Элен Висконти. Секунда в секунду!
– Добрый день, бортинженер Висконти! – начал он весело…
И тут же его слова застыли на губах. Эскобарианка двумя руками подняла игольник и прицелилась!
– Всем ни с места.
Предупреждение было излишним – кто-кто, а Майлз замер, как парализованный, изумленно открыв рот.
– Вот так, – произнесла она наконец. Боль, ненависть и адская усталость смешались в ее глазах. – Это все-таки ты. Сначала я подумала, что обозналась. К сожалению, нет.
Она обращается к Ботари, без труда догадался Майлз. Ствол игольника был направлен прямехонько в грудь сержанту. Когда открылась дверь, Ботари движением, доведенным до автоматизма, выхватил плазменный пистолет. Каково же было потрясение Майлза, когда он увидел, что рука его телохранителя безвольно опустилась!
Элен, как назло, сидела, скрестив ноги, – попробуй прыгни из такого положения. Портативный компьютер упал рядом с ней на кровать; зуммер звучал в тишине, словно комариный писк.
Взгляд женщины скользнул по Майлзу и опять остановился на Ботари.
– Я думаю, адмирал, вы должны узнать, что за человека приняли к себе в качестве телохранителя.
– Гм… Почему бы вам не отдать мне ваше оружие. Сядем, поговорим спокойно. – Он осторожно протянул руку. Болевой спазм, зародившийся в животе, распространился по всему телу, руки предательски дрожали. Нет, не такой не такой ему виделась эта встреча.
Зашипев, как змея, эскобарианка мгновенно перевела игольник на Майлза. Тот отшатнулся, и под прицелом вновь оказался Ботари.
– Этот… – кивнула она на него, – бывший барраярский солдат. Я так и думала, что он найдет себе пристанище в какой-нибудь малоизвестной наемной флотилии. Во время барраярского вторжения на Эскобар он был главным истязателем у адмирала Форратьера. Или, может быть, для вас это не новость? – Она посмотрела на Майлза таким взглядом, словно хотела заживо содрать с него кожу.
– Я… я… – пролепетал он, глядя на Элен. Зрачки девушки расширились, тело напряглось, готовясь к прыжку.
– Адмирал никогда не насиловал свои жертвы – он предпочитал наблюдать. Форратьер был любовником принца Зерга – возможно, он боялся разбудить в своем патроне ревность. У того, кстати, пытки были поизощренней. Его слабостью были беременные женщины. Их-то и поставлял ему Форратьер…
Как много объяснили Майлзу эти слова! Он всегда догадывался, что здесь не все чисто. Догадывался – и не хотел задавать вопросы, ответы на которые могли подтвердить худшие из опасений… Он снова посмотрел на Элен Ботари – у той в глазах не было ничего, кроме ненависти к непрошенной, как ей казалось, гостье. Как хотелось бы и ему верить, что все это – грязная клевета… Парализатор лежит на столе перед Ботари, как раз на линии огня, – может, попытаться допрыгнуть?..
– Мне было восемнадцать, когда я попала к ним в плен. Недавняя выпускница, не успевшая даже завести фронтовой роман. Было не до этого – я мечтала послужить своей родине, защитить ее от врага. Я рвалась на войну, а попала в ад, и штабные крысы с Барраяра могли делать со мной все, что им заблагорассудится!
Элен Висконти явно находилась на грани истерики – воспоминания о пережитом ужасе взволновали ее сильнее, чем предполагала она сама… «Надо во что бы то ни стало заставить ее замолчать», – подумал Майлз, но женщина заговорила вновь:
– А этот… – ее палец лежал, подрагивая, на спусковом крючке, – был их инструментом для пыток. Он устраивал для них настоящие шоу, и за это ходил в любимчиках… После войны Барраяр отказался выдать своих преступников, а мое правительство решило не настаивать – скорейшее заключение мира было важнее справедливости, важнее поруганной чести своих граждан. Он остался гулять на свободе и превратился в мой кошмар – на все эти двадцать лет. Но ведь наемный флот тоже является субъектом межпланетного права. Адмирал Нейсмит, я требую ареста этого человека!
– Я не… но ведь это… – заикаясь, пробормотал Майлз. Он обернулся к Ботари:
– Сержант, что же вы молчите?!
Этот крик ударил в лицо Ботари, разрушив оцепенение. Губы сержанта искривились, он нахмурил брови, как будто пытаясь что-то вспомнить. Его взгляд задержался на дочери, потом на Майлзе и, наконец, остановился на эскобарианке. Ботари издал долгий, протяжный вздох.
– Леди, – прошептал он, – вы все так же красивы.
«Что же ты делаешь, сержант! Не надо ее подстрекать!»
Ужас и ярость исказили прекрасное лицо женщины. И она решилась. Словно серебристые струи дождя вырвались из дрожащего ствола и осыпали пространство вокруг Ботари. Но тут игольник заклинило. Со страшными проклятиями Висконти начала что-то лихорадочно поправлять в нем, а Ботари привалился к стене и выдавил:
– Теперь – покой…
Майлз бросился за парализатором, но Элен опередила его. Выбив игольник, она заломила эскобарианке руки за спину с такой силой, словно хотела вырвать их из суставов. Женщина не пыталась сопротивляться – она была в такой прострации, что, наверное, даже не почувствовала боли. Только подбежав к сержанту, Майлз понял, что произошло.
Ботари оседал на пол, как сломанная марионетка. На его гимнастерке выступили пять капелек крови – таких маленьких, таких безобидных на вид…. И вдруг неудержимый кровавый поток вырвался у него изо рта. Отчаянно закашлявшись, он забился в конвульсиях. Потом на секунду затих – и вновь кровавая струя, еще сильнее первой, хлынула на ковер – и на Майлза, заливая ему комбинезон. Юноша упал на колени и на четвереньках подполз к своему телохранителю.
– Сержант, – позвал он осипшим от ужаса голосом.
Ботари лежал недвижимо. Его ястребиные, широко раскрытые глаза остановились и потускнели, голова неестественно запрокинулась назад, кровь текла и текла изо рта. Майлз бросился расстегивать его одежду, но не смог даже найти точек, в которых смертоносные лучи пронзили тело. Пять попаданий! Все внутренности наверняка превратились в тщательно перемолотый гамбургер.
– Почему ты не стрелял! – простонала Элен, тряся эскобарианку, как терьер пойманную крысу. – Ведь пистолет был заряжен…
Майлз посмотрел на оружие, все еще зажатое в остывающей руке сержанта. Указатель действительно стоял на отметке «перезаряжено».
Элен бросила полный отчаяния взгляд на отца – и вдруг, зажав шею эскобарианки в «ключ», стала ее душить. Майлз вскочил, разбрызгивая по каюте кровь, и крикнул:
– Не убивай ее! Может быть, это твоя мать!
«Господи, зачем я это сказал?»
– Что?! Ты веришь в эту ужасную ложь?! – крикнула она с яростью, но все-таки ослабила хватку. – Господи, Майлз, я даже не могу понять, о чем речь…
Висконти надсадно закашлялась, с трудом повернула голову и всмотрелась в девушку.
– Это… его детеныш? – спросила она Майлза.
– Это его дочь!
Эскобарианка внимательно изучала черты Элен. А Майлз уже видел, что не ошибся. Вот откуда эти волосы, эти глаза, эта изящная фигура – прообраз стоял в двух шагах с заломленными за спину руками.
– Ты похожа на него, – бросила женщина. Ужас и омерзение затуманили ее взор. – Говорят, барраярцы использовали зародыши и новорожденных для военно-медицинских экспериментов. – Тут она вопросительно посмотрела на Майлза. – А вы, случайно, не один из таких?
Элен выпустила убийцу и отступила назад. Однажды, отдыхая в загородном имении Форкосиганов, Майлз видел, как во время пожара погибла лошадь. Загорелась конюшня, и никто не мог подойти из-за страшного жара. Он всегда думал, что на свете нет ничего страшнее того душераздирающего ржания. Оказалось, есть. Молчание Элен в эту минуту. Она больше не плакала. Она просто стояла и молчала.