силуэт оконного проёма. Впереди ждала тяжёлая ночь.
Почувствовав призывы к мочеиспусканию, я огляделся по сторонам в поисках параши, но, похоже, в этой странной камере подобные услуги не предоставлялись. Любой угол выбирай, никаких тебе ограничений, - усмехнулся я невесёлой шутке. Внезапно вспомнил, что читал у Пикуля в «Баязете», где осаждённые казаки, чтобы не умереть от жажды, нашли выход из подобной ситуации. Они пили собственную мочу. От одной только мысли об этом, меня передёрнуло. Но, пить хотелось не выносимо. С трудом нацедив полстакана мутноватой жёлтой жидкости, я с отвращением отодвинул плошку. Не могу.
Спустя пару часов, наплевав на всё, я уже жадно глотал её содержимое, обхватив края трясущимися руками. Арх…спазмой сдавило мне горло, и вонючая смешанная с желчью отрава попросилась обратно. С трудом, остановив безудержный кашель с редкими капельками вонючей отрыжки, я обессилено откинулся на спину. Через какое-то время, меня затопила спасительная темнота.
Влага, наполнившая мой рот показалась мне восхитительным бальзамом. Самым вкусным во всей моей жизни.
- Подожди, паря, сразу много нельзя. Потом допьёшь.
Прижав к рукам драгоценный сосуд, по виду оказавшейся обыкновенной крынкой, я ясно показал своим грозным настроем: не отдам! Хоть режьте меня.
- Э…оставь себе! Я ещё принесу! – открестился от посягательства на моё сокровище, невысокий коренастый мужичок в мундире надзирателя.
- Весточка тебе от Рыжего, - опасливо оглянувшись, прошептал он. – Вот, тут еды немного, - протянул он бумажный свёрток, обёрнутый газетой.
- Ешь, пей…Только осторожно. Воды потом ещё принесу.
- Постой, - выдавил я потрескавшимися от обезвоживания губами.
- Скажи…Где я?
- В карцере, во втором корпусе.
- Почему здесь так…
- Дерьмо, что ли? Так здесь отхожее место было, для дворников и надзирателей, давно не убирали. Другие то карцеры битком забиты, вот тебя сюда его благородие и определил. Уж больно ему не понравилось, что ты ему на сапог плюнул.
- А, этот…
- Сменщик мой, - усмехнулся вертухай. – Не любит он вашего брата, бузотёра. Сын у него пострадал, при усмирении. Теперь жди от него гадостей. Ты держись, я на следующую смену, только через два дня появлюсь. Ну, всё почапал я, а то увидит кто…
До самой ночи я испытывал неземное блаженство. В бумажном свёртке оказался свежий хлеб и картошка, а самое главное - у меня была вода.
Вода, как много в этом слове
Для сердца русского слилось!
Каким божественным нектаром
Оно, во внутрь изовлилось.
Хм, а есть такое слово «изовлилось»? – засомневался я.
- Похоже, сегодня со стихами у меня взаимопонимания не сложилось. Хотя «божественным нектаром» звучит здорово.
Поглощая мелкими кусочками, нежданный подарок, я обдумывал ситуацию.
- Надо пережить семь дней, а потом линять отсюда как можно скорее. Любым путём, любыми средствами. Не нравится мне здешнее гостеприимство.
Величайшим волевым усилием я заставил себя оставить половину сосуда с водой и хлебную осьмушку. Впереди два дня дежурства натурального людоеда. Ничего, люди выдерживают без воды трое суток, как-нибудь справлюсь.
Через тридцать шесть часов эта истина перестала казаться мне непреложной. А ещё через сутки я почувствовал, что схожу с ума. Чувство жажды стало просто невыносимым. Через некоторое время сознание моё помутилось, и я стал плохо осознавать окружающую действительность.
Помню как бил кулаками, разбивая костяшки в кровь в дверь, издавая громкие нечеловеческого звучания вопли. Как со звериной хитростью подкараулив надзирателя, ударил ему по лицу через раскрытое окошечко. А, потом, насколько хватило сил, выкидывал через него подсохшие застарелые человеческие экскременты.
Как матерился снаружи побитый вертухай, вытирая кровь с расплющенных губ.
Как хрипло выл на луну, словно окольцованный красными флажками волк. Катался по поганому полу, ломал ногти, пытаясь проломить шершавые стены. Бился лбом об оконную решётку, мечтая гордой птицей вылететь на вольные просторы.
А, потом, вдруг наступила тишина. И, я успокоился. Потому что, пришли они – «Глюки».
Глюки
Через зелёное поле, покрытое недавно выкошенной травой, украшенное жёлтыми капельками одуванчиков, пробегала неширокая тропинка. Дорогой её назвать было ещё нельзя, но косвенные предпосылки уже просматривались. По бокам этого шоссейного зародыша были выставлены дорожные указатели в своём классическом варианте. На, выкрашенных в чёрно-белый полосатый цвет столбиках имелись большие белые таблички с надписями.
Прямо передо мной под огромным кумачовым транспарантом стоял Валет, изображая уставную стойку по команде «Смирно». На транспаранте золотыми буквами блестела надпись «Пионерский лагерь имени Мировой революции».
Осмелюсь доложить: начальник особого пионерского отряда для переподготовки бойцов революционного фронта против мирового капитала, Николаев Михаил Гаврилович, по кличке Валет! Состав курсантов три человека: Ульянов, Бронштейн, Джугашвили. И…остальные, - здесь докладчик немного замялся.
- Больных и заражённых нет!
А, ты что, в таком виде, - спросил я, отметив странный наряд моего соратника. Красный кафтан, широкие штаны с лампасами, зелёные сапоги с загнутыми носками, напоминали форму то ли стрелецкого полковника, то ли лихого хорунжего из 1914 года. Картину маслом, дополняла деревянная кобура с легендарным маузером. Прям, как у меня в коллекции, - умилился я. – «Красная девятка».
Так это, - засмущался Валет. – Для форсу!
- Понятно, форс мороза не боится!
- Ладно, давай показывай своё хозяйство.
- Всё сделали строго по вашей инструкции, Сергей Николаевич.
- Нда? Ещё бы вспомнить, что за инструкция и когда я успел её написать?
Прогулочным шагом мы направились к небольшому деревянному строению, расположившемуся чуть в стороне от дороги. Остановившись у первого указателя, я с интересом осмотрел очищенную от травы идеально выровненную площадку. Содержание надписи на табличке было выполнено в лаконичной манере: «Курс молодого бойца».
- Здесь у нас полигон. Турник, брусья, соломенное чучело для отработки приёмов штыкового боя.
Дело, полезное.
Чуть дальше, виднелась большая поляна с ухоженными грядками и тянущимися вдаль рядами картофельной ботвы.
«Поле чудес» - с удивлением прочитал я.
- Э?
- Название символизирует положительные изменения, происходящие в психике человека от приобщения к простой физической работе. Кроме того, курсанты получают несложные навыки сельскохозяйственного труда, что может пригодиться им в последующей жизни.
Вдруг к ним Фортуна жопой повернётся! – широко улыбнулся Николаев.
- Этим, вряд ли, - мрачно подумал я. Но, широко задвигает. Креативно.
- А, это кто там ягодицами сверкает?
- Секундочку! – открыл Валет маленькую записную книжку. – Ага, курсант Ульянов, внеурочно отрабатывает два наряда вне очереди.
- За что?
- Пререкался с командованием, отказался от уборки помещения.
- Это как?
- Кричал, что он интеллигентный человек благородного