— Расплатись, пожалуйста, с таксистом, у меня нет денег, — сказала она и виновато улыбнулась.
Мелиса сунула водителю купюру, с грохотом захлопнула дверь, заорала:
— Где, черт возьми, тебя носило?! Я за ночь чуть не свихнулась! В «Блиндаже» был пожар…
— Я знаю, прости. — Алиса прошла в гостиную, опустилась в кресло, потерла виски.
— Ты была там? Что с твоими руками? — Мелиса не желала успокаиваться, она ждала объяснений.
— Да, я там была, а это, — Алиса посмотрела на свои руки, — ожоги.
— Ты провела ночь в больнице? С тобой все в порядке? Может…
— Я не была в больнице. — Алиса оборвала сестру. — Я была в другом месте, и со мной все хорошо.
— В каком другом месте?
— Это долгая история.
— Я звонила тебе на мобильный, ты не брала трубку!
— Моя сумочка с телефоном, документами и ключами осталась в «Блиндаже».
— А там, в «другом месте», не было телефона?
— Был… извини.
— С ума сойти! — Мелиса закурила, заметалась по комнате. — И ты еще упрекаешь меня в безответственности?! Ладно, поехали, о своих ночных похождениях расскажешь по дороге!
— Куда? — Алисе совсем не хотелось никуда ехать, разве что к себе домой.
— Ольгерд пропал. — Мелиса посмотрела на нее без тени улыбки.
— То есть как — пропал?
— Ну, как пропадают люди? Примерно так же, как и ты этой ночью. Дома его нет, в офисе нет, трубку не берет…
— Может, у него свидание? — предположила Алиса.
Сестра посмотрела на нее с жалостью:
— Какое еще свидание?! Мы же говорим об Ольгерде! Во-первых, он беззаветно влюблен в тебя, а во-вторых, он сегодня должен был представить отчет о продажах. И что?! Звоню на работу, а твоя слабоумная секретарша бьется в истерике: «Ах, Алисы Марковны и Ольгерда Генриховича нет в офисе! Ах, они, наверное, сгорели в том ужасном пожаре!» — Мелиса поморщилась, спросила: — Ольгерд был с тобой в «Блиндаже»?
— Нет.
— А ты можешь представить, чтобы он без очень веской причины прогулял работу?
— Нет. — Кто угодно, только не пунктуальный и до смешного педантичный Ольгерд. Значит, Мелиса права, и с ним что-то случилось.
— Пойдем, хватит рассиживаться, — сказала сестра нетерпеливо. — Где твоя машина?
— На стоянке, недалеко от «Блиндажа», у меня нет ключей от нее, потеряла вместе с сумочкой.
— Ясно, значит, поедем на моей.
— А куда поедем-то?
— На дачу к Ольгерду.
— Почему именно на дачу?
— Потому что у него дома я уже была, а где еще его искать, не знаю.
— Ты знаешь, где у него дача? — удивилась Алиса.
Мелиса бросила на нее быстрый взгляд:
— Знаю, заезжала однажды. А ты, стало быть, там не была?
— А я, стало быть, не была. — Алиса вышла вслед за сестрой из подъезда.
Вообще-то, идея искать Ольгерда на даче казалась ей неправильной и неразумной. Он мог оказаться в сотне других мест, но Мелиса права — дачу обходить вниманием не стоит. А все-таки странно: получается, что сестра знает о жизни Ольгерда больше, чем она. Хотя что тут странного? Алиса сама, по собственному желанию, дистанцировалась от Ольгерда. Он и не обязан больше посвящать ее в свои планы.
По дороге к дачному поселку Мелиса вела очень подробный и очень методичный допрос. Она считала, что имеет полное право знать, где, а главное, с кем провела ночь ее сестра. Отмалчиваться было бесполезно — такая настырная девица, как Мелиса, все равно своего добьется не мытьем, так катаньем.
И Алиса рассказала. Конечно, не все, а лишь в общих чертах, но этого хватило, чтобы Мелиса отстала и о чем-то надолго задумалась.
Наконец они въехали в дачный поселок, остановились у двухэтажного коттеджа. Дом производил впечатление необжитости и даже какой-то недостроенности. На дворе валялся строительный хлам, сам же дом смотрел на мир мутными стеклами немытых окон. Но у ворот стоял «Мерседес» Ольгерда.
— Видишь? — почему-то шепотом спросила Мелиса.
— Вижу. — Алиса вышла из машины. — Ольгерд здесь. Только что он тут делает?
— Сейчас узнаем. — Сестра поднялась на крыльцо, толкнула дверь, она беззвучно открылась. — Давай, за мной!
Алиса немного постояла на крыльце. В двери, перепачканной известкой, не было ничего зловещего, но по позвоночнику отчего-то пробежал холодок.
— Алиса! Ну где же ты?! — послышался из недр дома звонкий голос сестры. — Иди сюда, я кое-что нашла! Да наш Ольгерд — тайный нарциссист.
Алиса решилась, переступила порог, осмотрелась. По всей видимости, в доме шли отделочные работы: неоштукатуренные стены, серый потолок, бетонный пол. Наверное, Ольгерд приехал сюда, чтобы проверить, как идет ремонт. Только непонятно, где строители.
— Мелиса! — позвала она, голос отразился от голых стен, эхом заметался по дому.
— Я тут! Прямо по коридору! Только будь осторожна, за дверью лестница, не свались.
Это была странная комната, непонятно для чего предназначенная. Зеркальные стены, зеркальный потолок, даже паркетный пол был отполирован до зеркального блеска.
— Что это? — потрясению спросила Алиса, рассматривая своих бесчисленных зеркальных двойников.
— Действительно, что это? — эхом отозвались двойники Мелисы…
* * *.
Успокоить Дашу было нелегко. Чтобы прекратить затянувшуюся истерику, пришлось отхлестать ее по щекам. Крайняя мера подействовала: девушка взвизгнула и замолчала. От нее пахло виски. И в таком состоянии она села за руль! Господи праведный, если бы с ней что-нибудь случилось, Виктор бы его убил.
— Что ты… — Даша размазывала по лицу слезы. — Как ты…
— Тихо! — рыкнул Клим. — Ты уже наговорилась, а теперь помолчи!
Удивительно, но она послушалась, точно маленький ребенок, закрыла рот ладошкой, уселась по-турецки прямо посреди дорожки.
…А Алиса ушла. Она всегда уходила, не прощаясь: и десять лет назад, и сейчас.
Клим провозился с Дашей полдня. Сначала приводил ее в чувство валерьянкой и крепким чаем, потом долго выслушивал ее извинения. Потом так же долго объяснял, почему между ними все кончено. Даша не хотела его слушать, закрывала уши руками, трясла головой. Ребенок, сущий ребенок в теле двадцатисемилетней женщины! Он сам виноват, это с его молчаливого согласия она стала такой. Нужно было послушаться Виктора, давно разрубить этот узел раз и навсегда. Ну и что ж, что рубить пришлось бы по живому? Зато сейчас уже все бы зарубцевалось…
Даша поняла, что Клим не шутит и не собирается начинать все с белого листа. Он очень постарался, чтобы она, наконец, это усвоила. Ей пришлось нелегко. Бедная девочка, с детства привыкшая считать себя королевой и не считаться с чувствами других людей! Она справится, она сильная и умная, она сумеет взять себя в руки. Рано или поздно…