Читать интересную книгу Двойники (рассказы и повести) - Андрей Левкин

Бодрость не покидала Желябова, Перовскую, а особенно Кибальчича до минуты надевания белого савана с башлыком. До этой процедуры Желябов и Михайлов, приблизившись на шаг к Перовской, поцелуем простились с нею. Рысаков стоял неподвижно и смотрел на Желябова все время, пока палач надевал на его сотоварищей ужасного преступления роковой длинный саван висельников.

Палач Фролов, сняв поддевку и оставшись в красной рубашке, "начал" с Кибальчича. Надев на него саван и наложив вокруг шеи петлю, он притянул крепко веревку, завязав конец веревки к правому столбу виселицы. Потом он приступил к Михайлову, Перовской и Желябову.

Нельзя же кого-то любить исходя из его особых примет. Здесь никто не имеет права производить механизм, который управляет его жизнью. Видимо, речь о распространении силы в условиях паспортного режима.

И принадлежащие ему при всей его птичке, ее двух головах, все тенета, веревки, силки, нитки, проволока: улавливающие всех местожительством, сословием. И не улучшишь состояния сословий, улучшая ее перышки.

Свет, уничтожающий посредников себя, как радиация: священников, дьячков, свечниц, уборщиц, выталкивающих шваброй жидкую грязь за порог.

Тогда есть два варианта, первый из которых дает отделенность частного пространства: выпуклого, согревшегося, теплого, дышащего на руки, глядя в стаканы сверху. И второй, который еще помнит об этой какой-то быстрой и тонкой боли, которая разбила все предварительно сочиненное, вывалив человека в какое-то место без ничего, и он, которого уже нет, только и знает, что эта боль с несомненностью была. Откуда это взялось, что в церкви всем делают хорошо? Там делают по-другому, а если это и хорошо, то при чем тут то, что было до того, так что с чем сравнивать?

Так что нет смысла загадывать: придет ангел и подрежет вашу жизнь под коленками.

Желябов и Перовская, стоя в саванах, потряхивали неоднократно головами. Последний по очереди был Рысаков, который, увидав других облаченными вполне в саван и готовыми к казни, заметно пошатнулся, у него подкосились колени, когда палач быстрым движением накинул на него саван и башлык. Во время этой процедуры барабаны не переставая били мелкую, но громкую дробь.

В этой странной коробочке куда ни посмотри - всюду страшно из-за желтого, скажем, цвета и колышащихся отпечатков людей, растений, дыма на стенах: они проезжают друг сквозь друга, не соприкасаются, им не тепло рядом друг с другом. Не могут друг друга, не умеют.

Ощущение свободы равно чувству присутствия чего-то, что принадлежит тебе настолько, что его нигде не обнаружить. То есть тебе, что ли, особенно хорошо, если чувствуешь, что тебе совсем плохо.

Хорошо, пусть: нельзя же в самом деле отделять от себя всякие такие подряд штуки до полной пустоты. Ну есть страна, власть, ее история - они же не могут быть какой-то отдельной бумагой, с которой соотносишься просто в силу предания о необходимости такого соотнесения.

Каким-то образом они имеют и другое отношение. Каждый раз, что ли, сползаясь в частный кукольный театр, означая для всякого что-то отдельное, маленький город. В каждом из таких городков только и происходит жизнь человека, потому что откуда ему по жизни набрать знакомых, чтобы заселить ими большой город?

Невысокие строения, небольшие здания. Когда делаешься старше и переходишь в возраст кабаньей шкуры, скелетика рыбы, птичьего перышка, то видишь уже вовсе не то, что раньше: пустой какой-то, как всегда, воздух, маленький город, нескольких людей.

Вся эта всемирная, государственная и прочая история среди человеческих отношений, они всегда производят небольшой город - как этот, между Малой Садовой и Дворцом. Число лиц, участвовавших в происшедшем, также невелико. Такой город, в котором Дворец, канал, с десяток лавок, какое-то количество квартир и люди, увеличивающие свою численность принятием на себя чужих имен и чужой вины.

Сквозь твою кровь падает снег, осыпаясь на ее донышко хлопьями, какой-то хлоркой. И это точь-в-точь Спас на Крови, который и был результатом мартовского дела, а вовсе не только известные ожесточения репрессивных органов и т. п. Откуда бы он иначе?

В 9 часов 20 минут палач Фролов, окончив все приготовления к казни, подошел к Кибальчичу и подвел его на высокую черную скамью, помогая взойти на две ступеньки. Палач отдернул скамейку, и преступник повис на воздухе. Смерть постигла Кибальчича мгновенно; по крайней мере, его тело, сделав несколько слабых кружков в воздухе, вскоре повисло, без всяких движений и конвульсий. Преступники, стоя в один ряд, в белых саванах, производили тяжелое впечатление. Выше всех ростом оказался Михайлов.

После казни Кибальчича вторым был казнен Михайлов, за ним следовала Перовская, которая, сильно упав на воздухе со скамьи, вскоре повисла без движения, как и трупы Михайлова и Кибальчича. Четвертым был казнен Желябов, последним - Рысаков, который, будучи сталкиваемым палачом со скамьи, несколько минут старался ногами придержаться на скамье. Помощники палача, видя отчаянные движения Рысакова, быстро стали отдергивать из-под его ног скамью, а палач Фролов дал телу преступника сильный толчок вперед. Тело Рысакова, сделав несколько медленных оборотов, повисло, так же спокойно, рядом с трупом Желябова и другими казненными.

Некая вещь как бы прорывает кокон, пузырь, оборачивающий человека в отдельный кусок чистого воздуха. Его невидимая связность теряется, и жизнь становится предметом, требующим обучения. Наученности, как поступать, где, когда и с кем. Как управлять домом. Как себя вести галантно. Что за травку взять и как варить. Какую иголку, что за водой, с какой покойницы смочить и как вшить в угол чужого пальто. Какую молитву, кому, дабы зубы прошли. Жизнь становится очень дотошным делом. Как болезнь.

В 9 часов 30 минут казнь окончилась; Фролов и его помощники сошли с эшафота и стали налево, у лестницы, ведущей к эшафоту. Барабаны перестали бить. Начался шумный говор толпы. К эшафоту подъехали сзади две ломовые телеги, покрытые брезентами. Трупы казненных висели не более 20 минут. Затем на эшафот были внесены пять черных гробов, которые помощники палача подставили под каждый труп. Гробы были в изголовьях наполнены стружками. На эшафот вошел потом военный врач, который в присутствии двух членов прокураторы освидетельствовал снятые и положенные в гроб трупы казненных. Первым был снят с виселицы и положен в гроб Кибальчич, а затем и другие казненные. Все трупы были сняты в 9 часов 50 минут. По освидетельствовании трупов гробы были немедленно накрыты крышками и заколочены. Гробы были помещены на ломовые телеги и отвезены под сильным конвоем на станцию железной дороги, для предания тел казненных земле на Преображенском кладбище.

Вся процедура окончилась в 9 часов 58 минут. В 10 часов градоначальник дал приказ к разбору эшафота, что и было немедленно исполнено тут же находившимися плотниками, после того как палач Фролов, или, как он себя сам называет, "заплечных дел мастер", так и его помощники были отвезены в арестантских "хозяйственных фургонах тюремного ведомства" в Литовский замок.

В начале одиннадцатого часа войска отправились в казармы; толпа начала расходиться, конные жандармы и казаки, образовав летучую цепь, обвивали местность, где стоял эшафот, не допуская к нему подходить черни и безбилетной публике. Более привилегированные зрители этой казни толпились около эшафота, желая удовлетворить своему суеверию - добыть "кусок веревки", на которой были повешены преступники.

Тов. прок.: Можете ли вы, гг. эксперты, сказать, что сделанный тут круг представляет то место, где должен быть Екатерининский сквер? - Ответ: Да. Вопрос: - Затем, этот круг (указывает на плане) посредине не представляет ли собою Михайловского сквера? - О.: Да. - В.: Этот полукруг соответствует Михайловскому дворцу? - О.: Да. - В.: Эта линия, идущая под тупым углом, не есть ли линия манежа? - О.: Да. - В.: Затем здесь Екатерининский канал? О.: Да. - Усматриваете ли вы тут тоненькую карандашную линию и допускаете ли, что это Невский проспект? - О.: Да. В.: - Она проходит мимо Екатерининского сквера и поворачивает на Малую Садовую? - О.: Да. - В.: Что вы видите здесь, в середине Малой Садовой? - О.: Круг и точки. - В.: Затем вы видите черные точки в кругу, обозначающие Екатерининский сквер? - О.: Да, есть. - В.: Видите ли вы точку, соответствующую углу Малой Садовой и Невского проспекта? - О.: Тоже есть. - В.: Видите ли вы точку, соответствующую противоположному углу Малой Садовой и Большой Итальянской, наискось манежа? - О.: Да. - В.: Затем имеется круг на Манежной площади это сквер? - О.: Да. - В.: Затем идет линия от начала Большой Итальянской, куда она идет? - В.: К Михайловскому скверу. - В.: Далее она заворачивает к Дворцу, доходит до Дворца, от Дворца идет другая линия по направлению к Екатерининскому каналу, заворачивает направо и здесь исчезает, причем в этом месте имеются точки? - О.: Да. - В.: Затем на другом плане, на плане города Петербурга, не видите ли вы тоненьких карандашных отметок, едва заметных с помощью лупы? - О.: Мы их рассматривали и описали их. - В.: Есть ли линия на здании Зимнего дворца? - О.: Здесь есть как будто бы круг, но только неправильный. - В.: Видите ли вы слабую карандашную линию от здания Михайловского манежа, идущую по Инженерной улице, по зданиям Михайловского дворца и по Екатерининскому каналу? - О.: Да, есть.