– Это вам за нашего лейтенанта! – удовлетворенно констатировал Снегирев, наблюдая, как густые клубы черного дыма поползли во все стороны от вставшего на всем ходу танка. Один из башенных люков откинулся вбок, и из него появился танкист, спешивший как можно скорее покинуть поврежденную машину. Он уже наполовину вылез из люка, но в это время на него наползла волна черного дыма, и задохнувшийся его ядовитыми парами танкист рухнул в горящие недра танка.
Снегирева охватила секундная радость и удовлетворение от удачного выстрела, но он сразу подавил ее. Поредевшие ряды противника уже выходили на последнюю дистанцию танковой атаки. Смертельная схватка орудия и бронированных машин вступала в решающую стадию, в которой решался главный вопрос атаки: отступят бронированные монстры англичан восвояси или все же прорвут русскую оборону, и в этот момент каждый выстрел мог стать решающим.
– Снаряд! – потребовал от своего помощника Снегирев, и тот послушно лязгнул затвором орудия, досылая в ствол снаряд. Обостренные до предела чувства подсказывали наводчику, что атакующий враг основательно измотан и силы его уже на исходе. Нужно было лишь еще раз побольнее дать ему по зубам, и он обязательно отступит.
– Сейчас, сейчас, сейчас я тебя, паразита, сделаю… – шептал старший сержант, колдуя у своего прицела. В этом бою Мефодий Павлович сумел подбить целых пять танков противника. Это было много для одного боя, и ему полагалась высокая правительственная награда, но Снегирев совершенно не думал об этом. Он спешил успеть сделать свой главный выстрел в этом бою и обратить врага в бегство.
Старший сержант успел поймать в прицел танк с красным тушканчиком на борту и стал совмещать точку наводки, когда шестым чувством почувствовал нависшую над собой опасность. Снегирев не видел, что идущий сбоку от «тушканчика» танк остановился и стал целиться точно в его орудие. Он только явственно ощутил на себе взгляд смерти и отчетливо понял, что у него просто нет времени на прицельный выстрел. И потому, он бросил крутить прицел, громко выкрикнул «Огонь!» и, влепившись в каучуковую накладку прицела, стал наблюдать за результатом своего выстрела.
Снегирев успел заметить, что своим выстрелом он основательно повредил трак «тушканчика», и теперь поврежденный «Шерман» обречен на добивание или оставление его экипажем. Он даже порадовался этому моменту, но в это время у правого колеса орудия разорвался вражеский снаряд. Раздался оглушительный взрыв, и, бессильно раскинув руки, наводчик рухнул на пустые зарядные ящики.
Предчувствие Снегирева оказалось верным. Вскоре после его выстрела танковая атака противника захлебнулась, и он отступил, так и не сумев прорвать прочную противотанковую оборону советских войск. Созданная и прошедшая испытание на прочность в борьбе с бронированными армадами вермахта, она устояла и под натиском недавних союзников. Выстояла она и во время второй атаки, хотя на этот раз англичане продвинулись далеко за линию передних траншей. Пополнив свои атакующие ряды соединениями 22-й бронетанковой бригады и свежими ротами пехоты, англичане вновь пошли в наступление, исполняя приказ фельдмаршала Александера.
К моменту начала наступления противника под Виттенбергом уже не было крупных соединений артиллерии, и вся тяжесть по отсечению пехоты от танков легла на плечи минометчиков. Своими героическими усилиями, несмотря на обстрелы конной артиллерии, ротные, батальонные и полковые минометы остановили продвижение британской пехоты, положив перед ее атакующими рядами непреодолимый огневой заслон.
Оставшись один на один с противотанковыми пушками, «Кромвели», «Шерманы» и «Валентайны» все же решили проверить крепость советской обороны. Британцы полагали, что она уже подточена предыдущим боем и последовавшим за ним артобстрелом. Кроме того, над ними довлел приказ фельдмаршала Александера во что бы то ни стало прорвать оборону врага и открыть дорогу войскам прорыва.
Воля высокого командования для англичан всегда священна и обязательна для исполнения, но в этот день этого оказалось недостаточно для прорыва русской обороны. Созданный в конце июня для отражения главного удара войск Шернера противотанковый заслон пушек ЗИС-2 с успехом пригодился против солдат фельдмаршала Александера. Умело расположенные в две линии, своим убийственным огнем русские батареи вновь заставили танки противника отступить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Приказ, конечно, приказом, но доблестным Бобби, Эдди и Гарри в этот исторически важный момент почему-то так сильно захотелось жить, что они мигом нашли тысячу и одну причину, позволившие им отложить его исполнение.
Разъяренный неудачей генерал Лин приказал двум полкам конной артиллерии завалить снарядами все русские окопы и траншеи. Одновременно с этим он затребовал поддержку со стороны авиации, и она была предоставлена. Над плацдармом вновь появились «Лайтинги», теперь в сопровождении отряда «Спитфайеров». Все вместе они принялись ровнять и утюжить позиции дивизии генерала Кабанова, по которым уже била английская артиллерия.
На помощь героической пехоте – хотя и с определенным опозданием – пришли истребители 2-го гвардейского полка. В яростной схватке, не жалея собственной жизни, они заставили противника отступить от берегов Эльбы.
Получив твердый и решительный отпор, королевские истребители ретировались, и в этот момент на поле боя появились новые действующие лица. Как уже отмечалось, в этот момент у советского командования не было под рукой артиллерии, способной заткнуть горло пушкам противника, расположившимся по ту сторону реки. Поэтому для недопущения разрушения оборонительных позиций в бой были введены штурмовики Ил-2.
В этот день конная королевская артиллерия доподлинно узнала, почему немецкие солдаты так боялись русских штурмовиков. Эти крайне живучие машины буквально ходили над головами у привыкших к комфортным боевым условиям королевских канониров. Пули, снаряды и ракеты, выпущенные этими ужасными машинами, нанесли серьезный урон, как материальный, так и моральный.
– Это ад! Просто ад! – истошно жаловались друг другу артиллеристы, которым посчастливилось пережить налет советских «илов». – В таких условиях невозможно сражаться! Где наши истребители! Где «Ланкастеры»?! Пусть сотрут в порошок эти мерзкие русские самолеты вместе с их летчиками!
С неменьшей силой и накалом в штабе дивизии шли дебаты – продолжить наступление, предписанное фельдмаршалом, или нет. Многие из военных выступали за прекращение атак, благо для этого имелась прекрасная причина, налет русской авиации. Однако вверх взяли верноподданнические чувства.
– Мой король и моя семья не поймут меня, если имея хотя бы один шанс выполнить свой долг перед империей, я проявлю малодушие и слабость и не воспользуюсь им. Я твердо верю в храбрость и бесстрашие моих солдат. Я верю в их верность идеалам британской демократии, самой древней из демократий в Европе, за которые мы вот уже шесть лет проливаем свою и чужую кровь! – воскликнул генерал Лин и, опустившись на колено, горячо поцеловал край дивизионного знамени. – Передайте моим солдатам, что русская оборона почти разрушена огнем нашей артиллерии и ударами с воздуха. Нужно всего одно усилие, и она падет к их сапогам. Скажите им, что страна, король и премьер-министр Черчилль как никогда нуждаются в победе и ждут ее! – генерал козырнул своим подчиненным и, зажав стек под мышкой, собрался идти на командный пункт, чтобы наблюдать за атакой в стереотрубу, но тут вспомнил еще одну важную вещь. – Да, вот еще что. Передайте моим солдатам, чтобы, идя в атаку, они громко кричали: «Боже, храни короля!» Это значительно повысит их боевой настрой. И пусть командиры строго смотрят за этим. Те, кто будет отлынивать, подвергнутся телесным наказаниям!
Таковы были наставления генерал-майора Лина своим солдатам, и все они были полностью выполнены. Ведь нет ничего страшнее для британского солдата, чем командирский стек или пеньковая кошка для лупцевания. Что поделать, святые традиции, хотя на дворе уже и двадцатый век.