Дружина Мстислава, однако, не поддалась панике. Войска смешались, занялась ожесточенная сеча. В ней не оказалось победителя — показав свою удаль, Храбрый пробился обратно в город. Потерь с обеих сторон было на удивление немного.
Однако вскоре подошло основное войско под водительством Святослава и Михалка. Тут уж Мстиславу пришлось нелегко. Но Вышгород держался около двух месяцев. Мстислав не раз посылал дружинников на вылазки, наносившие урон врагу, но и сам нес тяжелые потери. Город держался из последних сил, когда внезапно с запада подошло новое войско. То была, однако, не ожидаемая помощь от Ярослава Галицкого, а Ярослав Луцкий «со всей Волынской землей». Святослав Всеволодович, как выяснилось, заранее сговаривался с ним о союзе, но на этот раз перехитрил сам себя. Ярослав готов был воевать с Ростиславичами — при условии, что Ольговичи признают его старшинство. Прав на Киев «по отчине и дедине» у него было несколько меньше, чем у Юрьевичей, но больше, чем у Ростиславичей, не говоря уже о Святославе. Впрочем, о правах в эту усобицу вспоминали уже в процессе их реализации. Святослав отказался уступать лучанину Киев. Ярослав поступил как заправский наемник, только платой в его игре был еще несколько лет назад самый чтимый на Руси престол. Луцкий князь обратился к Ростиславичам с тем же предложением, с каким ранее обращался к Ольговичам: признать его старшинство и обещать ему Киев. Получив согласие, — что еще было делать Ростиславичам, чтобы сохранить хоть какие-то владения на Киевщине? — Ярослав свернул разбитый под стенами Вышгорода лагерь и ушел к Белгороду, где его ждал Рюрик.
В стане коалиции тут же началась паника. Ходили слухи: «Уже наверняка они соединились против нас с галичанами и с черными клобуками!» В конечном счете среди ночи полки снялись и побежали за Днепр в страхе перед отсутствующим врагом. При поспешной переправе многие потонули. Мстислав Ростиславич, увидев такой исход, мог только возблагодарить Бога и погребенных в городе князей-мучеников. Выйдя из града с дружиной, он разграбил брошенные шатры и обоз, а потом ударил бегущих по тылам — еще не вся огромная рать успела уйти на левый берег — и взял немалый полон. Каким-то чудом за всю войну не погиб и не сгинул никто из новгородцев, что с удовлетворением отметил их земляк-летописец. Зимой потрепанные северные рати ушли восвояси. А Святославу пришлось иметь дело с новым киевским князем, ибо Ярослав Изяславич не замедлил с согласия Ростиславичей занять оставленный противником Киев{222}.
Святослав Всеволодович торопился — надо было как-то рассчитаться с уже примерившимися к Чернигову Святославичами, да и обида была слишком сильна, чтобы медлить. Как только Ярослав вошел в Киев и занял престол, к нему явились черниговские послы «с жалобой» своего князя: «На чем целовал крест? Вспомни прежний уговор! Ты же говорил: “Если я сяду в Киеве, то я тебя наделю, а если ты сядешь в Киеве, то ты меня наделишь”. Ныне же ты сел — право ли, криво ли; надели же меня!» Ярослав в ответ не без правовых резонов заявил: «Зачем тебе наша отчина? Тебе эта сторона [Днепра] не нужна».
Аргумент был действительно сильный — с точки зрения права, а не войны. Святославу указали на то, что днепровское правобережье по родовому закону принадлежит Мономашичам, а не Ольговичам. Однако Святослав после прежнего просчета в очередной раз продемонстрировал, что является одним из искуснейших политиков Руси. Его ответ ставил весь родовой закон буквально с ног на голову, но с формальной точки зрения казался почти безупречен: «Я не угрин и не лях (то есть не венгр или поляк. — С. А.). Мы одного деда внуки. Сколько тебе до него, столько и мне. Если не стоишь на прежнем уговоре — воля твоя»{223}.
Придуманное Святославом обоснование своего права на Киев действительно было новацией — одновременно изящной и наглой — в русской политике. Действительно, Ярослав и Святослав были внуками одного деда — Мстислава Великого, великого князя Киевского, в одном колене, только Святослав — по женской линии. Неписаное право гласило, что княжеский стол занимается «по отчине и дедине». Никому, по крайней мере применительно к Киеву, дотоле в голову не приходило, что «дедина» может считаться и по матери. Святославу могла подсказать идею его жена, княжна из полоцкого рода. Всеславичи еще в начале XII века предпочитали выводить свой род от древнего Рогволода, отца Рогнеды, которую с боем взял в жены будущий киевский князь Владимир и от старшего сына которой, Изяслава, пошли полоцкие князья. Но все-таки это было далеко не одно и то же. Замечание насчет «угров и ляхов» добавляло ответу язвительности — и с Венгрией, и с Польшей волынских Мономашичей связывало свойство, а венгров отец Ярослава не раз водил с собой, в том числе и на Киев.
Святослав больше не длил переговоры, а послал за помощью к братьям Ярославу Всеволодовичу и Святославичам, сам же, собрав войска, спешно пошел к Киеву. Новый великий князь, уже распустивший большую часть армии и не успевший связаться с родней, перепугался и немедленно бежал в Луцк. Святослав, не встретив сопротивления, «въехал» в Киев и сел «на столе деда своего и отца своего», разумеется, не как узурпатор вроде отца или двоюродного брата Изяслава Давыдовича, а как законный князь.
Впрочем, в первый раз ни дерзость, ни правовые манипуляции не помогли Святославу закрепиться в Киеве — его княжение продлилось всего 12 дней. За это время он захватил «бесчисленное» имущество бежавшего Ярослава и вместе с его женой и младшим сыном отослал в Чернигов. После этого пришлось отправиться туда и самому — Ольговичи успели рассориться. Святослав не предупредил их, что собирается захватить Киев в одиночку; когда же родня узнала о случившемся, началась свара. Олег Святославич с братьями попытался явочным порядком, как было в ходу у потомков «Гориславича», завладеть черниговским княжением, которое теперь, он был уверен, принадлежало ему по праву. Святослав оставил Киев и отправился в Чернигов, не желая уступать его Олегу и понимая, что на помощь Святославичей в удержании Киева теперь рассчитывать нечего.
Ярослав Изяславич, узнав о разорении Киева, пленении семьи и уходе Святослава, немедленно «в гневе» вернулся в оставшуюся без князя столицу и выместил зло на киевлянах, не оказавших сопротивления захватчику: «Навели вы на меня Святослава. Теперь думайте, чем выкупить княгиню и дитя». Изяславич взял заложников и обобрал всех горожан, не пощадив ни духовенства, ни даже западноевропейских купцов.
Святослав, в свою очередь, был заинтересован в скорейшем мире с Киевом. Конфликт с Олегом Святославичем, оставшимся без Чернигова, перерос в настоящую войну. Олег опустошил некоторые черниговские волости. Святослав столь же поспешно, как начал распрю, замирился с Ярославом, после чего выступил против Олега. Теперь уже на Северской земле снова заполыхал пожар междоусобной брани. Святослав «пожег волость, много зла сотворил и возвратился в Чернигов»{224}.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});