Пусть даже я пропустил бы всегдашний «разбор полётов»… и возможность лишнюю пару минут поболтать с Лаймой. Та, оказывается, жила лишь этажом выше.
Была в юной журналистке некая загадка. И я решил для себя, что однажды её обязательно разгадаю.
* * *
В это же время, Москва
Следователь Костров сидел в своём кабинете и задумчиво просматривал на быстрой перемотке видеозаписи с камеры, ближайшей к месту недавнего взрыва.
Дело принимало скверный оборот. Погибли не только обвиняемые, но и сотрудники органов, и спустить это на тормозах никто не имел права.
Но зацепок пока не было. Поиски по горячим следам ничего не дали. У Кострова так и чесались руки вызвать Формана на допрос и упрятать до суда под арест, но, по сообщениям «наружки», последние несколько дней, как бизнесмена выпустили, тот безвылазно сидел дома. И ни один известный следствию телефон Формана не проявлял активности. Ни входящих, ни исходящих. Так что даже приказ подготовить операцию и взорвать автозак бизнесмен, после того как вышел из машины у своего особняка, отдать не мог.
А о чём внутри джипа шла речь, выяснять было муторно и долго.
Тяжело вздохнув от бессилия, следователь наугад стал переключать на компьютере виды с различных камер на дорогах, ведущих к месту преступления.
Вдруг глаза за что-то зацепились. Костров остановил перемотку и ещё раз вгляделся в изображение.
Это была дорога, с которой автозак свернул, удаляясь от столицы. Но ответвлений там на самом деле имелось два. Спешно открыв на смартфоне автомобильную карту области, Костров обнаружил, что обе эти второстепенные дороги вели к маленькому городку в нескольких километрах за местом взрыва.
В мозгу забрезжила нарождающаяся догадка. А на записи отчётливо было видно старую развалюху с заляпанным грязью номером, выезжающую с того, второго, ответвления спустя пару часов после ориентировочного времени трагедии.
Приблизить… так, хорошо…
Стали различимы физиономии тех, кто находился в этой машине. Пусть на мгновение, но этого было достаточно.
Следователь набрал номер и поднёс к уху мобильный. Сказал:
– Это я. Кажется, я знаю, с чего начать поиски.
Глава 15
Воскресенье, 30 августа 2015, Пярну (Эстония)
Будильник прервал мой беспокойный сон, разогнав остатки того бреда, который мне снился.
Я не глядя пошарил рукой по тумбочке и отключил громкий, противный, врезающийся в уши сигнал. А затем вновь раскинулся под одеялом на постели.
Вставать не хотелось. За ночь я так и не выспался, сомкнув глаза часа на четыре, не больше. Меня продолжали донимать всколыхнувшиеся вчера сомнения в своих силах как гонщика, но зародилась эта неуверенность, возможно, гораздо раньше. Как вариант, с самого начала, после аварий в Ахвенисто, – а девять на сегодняшний день подиумов без единой победы только на время её притупили.
Честно признаюсь себе: я желал большего. Привыкнув в прошлой жизни к тому, что мне всё легко даётся, я оказался в плену собственных надежд. Я хотел побеждать – но всякий раз что-то происходило (вылет с трассы или долгая нудная борьба), и я не добирался до тех высот, на которые замахивался. Тупо не успевал за отведённое время.
Конечно, доброй половине участников даже эти достижения могли казаться фантастическими, но… подсознательно я всё-таки отделял себя от других, веря в то, что однажды добьюсь поставленных высоких целей.
Насколько нормально верить в свою избранность? Есть ли для этого хоть какие-то основания? В данном вопросе у меня не было ориентира, что как раз и порождало неуверенность.
Теперь я всерьёз задумался о том, чтобы, если не выйдет завоевать хоть одну победу, оставить гонки.
Ведь зачем нужна «Формула-4»? Для того, чтобы получить билет в более высокие серии, причём на «Ф-3» мог рассчитывать один чемпион, а несколько других «топ-пилотов» – на что-то типа «Формулы-Рено». Остальным вряд ли светило и такое.
Поэтому, если не сейчас, то, считай, никогда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К тому же, всё настойчивее требовала лечения гематома…
Тут я понял, что тяжесть в голове не та, какая бывает спросонья, а глубинная, неприятная, давящая на сам мозг. Как обычно. Ненавижу.
На миг расхотелось жить, но я взял себя в руки и, коротко застонав, кое-как сел на кровати.
– Утро доброе. Что, тяжко? – поинтересовался делавший зарядку Лёха Корнеев, с которым я на этот раз делил номер.
Вместо ответа я зевнул и стал одеваться.
– Давай скорее, завтрак пропустим, – сказал Лёха, доделал последнее упражнение и шмыгнул за дверь.
Надо думать, поспешил вниз, в столовую.
Я глянул в окно, сквозь которое в комнату вливалось сонное прибалтийское утро, потом на циферблат будильника.
И правда, надо бы поторопиться. Меньше чем через час автобус команды выезжал к трассе. И опаздывать было как-то не комильфо.
А потому я встал и, пошатываясь со сна, направился в ванную.
Надеюсь, душ мне поможет прийти в себя и отбросить сомнения, которые могли сегодня здорово помешать в оставшихся гонках этапа.
Когда я спустился в столовую, та уже была наполовину пуста. Один за другим механики, инженеры и сами юные гонщики поднимались из-за стола и, оставляя подносы на специальном столике в углу, выходили наружу, где ждал автобус.
Чтобы сильно не задерживаться, я взял себе пару лёгких блюд и чай и устроился на свободном месте. Запихать в себя еду было делом пяти минут, и я поскорее приступил к трапезе.
– Не помешаю?
Я оторвал взгляд от тарелки и увидел Лайму, которая с полным подносом собиралась присесть напротив. Пожал плечами, возвращаясь к еде:
– Нет. Всё равно мне через пару минут уходить. Гонки-то ждать не станут…
– Тоже верно, – сказала журналистка. – Но вот выглядишь ты не очень. Кошмары, что ли, мучили?
– Да так, ерунда всякая… Я просто не до конца проснулся. Вот и всё.
– Ну да, ну да, – заметила она и принялась уплетать свой завтрак, почти не уступая мне в этом по скорости. – Как настрой на заключительную часть этапа?
– Ответить вежливо или честно? – огрызнулся я и отпил чая.
– И так, и эдак, – не растерялась Лайма; именно так я перевёл для себя её «both ways».
– Хорошо. Если вежливо, то… я работаю над этим. Аппетит приходит во время еды – следовательно, и в борьбу я втянусь по-настоящему после старта. А честно… не знаю. Я привык стремиться лишь вперёд, вверх… хочу и требую от себя больше, чем имею. Жалко, если я упёрся в некий потолок, который уже никак не пробью.
– И таким потолком ты считаешь…
– Кари, кого же ещё. – Я прожевал, проглотил еду и хлебнул из стакана вновь. – Как вы думаете, у меня есть шансы выиграть чемпионат?
– Дай-ка подумать… – Лайма достала смартфон и что-то в нём посмотрела. Турнирную таблицу, не иначе. – Чисто математические. В реале этого будет добиться очень сложно. Поэтому ты так волнуешься?
Я понял, что в чём-то проговорился, но отступать было поздно.
– Не знаю. Вроде, с одной стороны, и уверен, что очков тридцать сегодня заработаю… а с другой – мне-то они как помогут? Разрыв и вправду большой – чересчур, чтоб его можно было отыграть в два приёма…
– Всё зависит от тебя, – пожала плечами Лайма. – Я не могу вместо тебя сесть за руль и доехать до финиша.
– Я и не прошу об этом. Не могу решить, стоит ли надеяться – или же надо просто довести сезон до конца, без особой оглядки на результаты…
– Вот и проверишь. – Журналистка взглянула в мою пустую тарелку и добавила: – Думаю, тебе пора идти. Вряд ли пойдёт на пользу задерживаться в столовой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Я запомню, – бросил я через плечо, направляясь с опустевшим подносом в руках к столику для грязной посуды.
Странная эта Лайма. Иногда не определить, хочет она подбодрить или подразнить собеседника. И сколько того и другого вложила она в свою интонацию.
Однако я хоть предпочёл бы её видеть. Красоты у неё никто не отнимал. А характер… я с ней всего второй день знаком, первое впечатление играет. Я и сам по большому счёту не подарок. Как раз потренируюсь мысленно со всем мириться.