Читать интересную книгу Переселенцы - Мария Сосновских

Восемнадцатого марта в слободе били в набат, был срочный сход. Все население слободы и близлежащих сел и деревень было вооружено кто чем мог: топорами, вилами, кольями; некоторые слободчане имели ружья.

Ирбитская слобода встала против царя-самозванца. Возглавили оборону слободской священник Михаил Антонов и писарь Василий Барушев. Они призывали: «Укротить, схватить вора царя-самозванца Емельку Пугача!».

Прибыл нарочный с депешей от тобольского губернатора. Чичерин надеялся, что слобода продержится хотя бы день-два, пока не подойдет Сибирский корпус.

Но и пугачевцы не дремали. Войско Пугачева разделилось: Иван Белобородов должен был занять Ирбитскую слободу и Туринск, а потом двинуться на Екатеринбург, а сам Пугачев, со своим отрядом захвативший уже несколько заводов, готов был идти на соединение с Белобородовым, взять Екатеринбург и двинуться на Нижний Тагил.

В то время конница сподвижника Пугачева Хлопуши заняла Чебаркуль и подходила к Златоусту. Конечной целью мятежников был поход на Москву, а затем и на Санкт-Петербург.

Первоначальные победы над царскими войсками вскружили головы бунтарям, но после нескольких кровопролитных стычек с регулярной армией пугачевцы, ничего не понимавшие в военном искусстве и никогда не знавшие воинского строя, стали терпеть поражения, а позднее и вовсе разбегаться.

В Петербурге срочно заседал сенат: Екатерина Вторая, не на шутку обеспокоенная пугачевской смутой, предложила заключить мир с Турцией и бросить войска под командованием Суворова на усмирение мятежа и поимку самозванца.

…Двадцать третьего марта, уже по последнему санному пути, конница Белобородова подошла вплотную к Ирбитской слободе. Мятежники встретили яростное сопротивление. Свежая слободская конница оттеснила их. На семь верст, до самой Ерзовской горы отступали пугачевцы. Они встали лагерем на отдых в деревеньке Ерзовке, чтобы на рассвете штурмовать слободу.

Утром ожесточенный штурм начался. Сначала конница Белобородова прорвалась было к самой слободе, но ополчение слобожан отбросило их к речке Арай. Часть войска Белобородова отступила по тракту, а часть была притиснута к Араю. Повсюду кипела жестокая битва – рубили сплеча саблями, кололи копьями и пиками, а то и сходились врукопашную.

Из пяти пушек у Белобородова стреляла кое-как только одна, ядра кончились, и порох был на исходе. Вся луговина у Арая была покрыта трупами…

Посланная к Туринску разведка вернулась, сообщив, что Сибирский корпус де Колонга в двух-трех днях пути от слободы. Белобородов надеялся, пополнив обоз провиантом и фуражом, двинуться на Камышлов, а потом к Екатеринбургу для соединения с основными силами Пугачева.

Всю ночь горели костры. У населения Ерзовки было отбрано все, хотя деревушка в полтора десятка домов не могла даже на время снабдить фуражом и продовольствием большой отряд Белобородова. Да и крестьяне, опасаясь кровопролития, разбежались кто куда, и многие усадьбы стояли пустыми.

В доме-пятистенке старосты, стоявшем посреди деревни, до утра горели сальные свечи: там были Иван Белобородов и Артемий Ерошев, произведенный Пугачевым в полковники.

– Артемий Петрович, пойди поспи хоть немного, а я еще посижу. Утром пришлешь ко мне Атлагулова и Чемезова.

– Да не спится что-то, – отозвался Ерошев. Он сидел за столом, подперев рукой подбородок и надолго задумавшись. Наверно, он думал о том же, что и его сподвижник, и мысли у обоих были одинаково тяжелыми и безрадостными. А Белобородов будто разговаривал сам с собой: « Ну, кто же знал, что так случится? От самого Оренбурга вон сколько верст по тамошним степям прошли, и никто супротивничать не посмел, а тут – на тебе! Господи, помоги взять слободу эту треклятую… Не возьмем ежели – до Камышлова отступать придется… А лошадей-то чем кормить – ни овса, ни сена давно уж нет. Разведка донесла – верст через сорок богатые деревни пойдут… Может, там фуражом и едой разживемся. Иначе – гибель неминучая: Сибирский корпус уж на пятки наступает, а с де Колонгом, говорят, шутки плохи…».

Новая попытка взять Ирбитскую слободу штурмом пугачевцам опять не удалась. Артемий Ерошев был ранен в плечо и в голову; когда под ним убили коня, Ерошева окружили, отрезали от своих и обезоружили. Взяв в плен, увели в слободу и посадили под замок. Лучший друг Ерошева Василий Бармин с двумя яицкими казаками ночью пытался освободить его, но все трое были схвачены. Назавтра пленных пугачевцев нещадно избивали; тех, кто просил о пощаде, выпороли кнутом и посадили в кутузку. Бармин и его товарищи были повешены, а Артемия Ерошева четвертовали на площади.

…Отряд Белобородова еще только подходил к деревне Прядеиной, а Елпановы уже ночью приготовились к встрече незваных гостей. Имущество, что получше, частью тайком отвезли на заимку, частью спрятали в подполье. Петр Васильевич спешно собрал из сейфа все деньги в большой глиняный горшок, закрыл его плотной деревянной крышкой и закопал за сараем в дальнем пригоне; справных лошадей работники спрятали на заимке.

В деревне Прядеиной отряд Белобородова встретили без страха и доброжелательно. Белобородов расположился у старосты Ермолая Спицина, отряд распределили по деревенским избам. Во всей деревне кололи скотину, готовили провиант в дорогу. У всех топились бани: после долгого трудного пути пугачевцы парились, прожаривали и стирали одежду. Белобородов отдал своим старшинам приказы собрать с окрестных деревень провиант для людей и корм для лошадей, а всему взрослому мужскому населению было предписано быть готовым идти вместе с белобородовским отрядом до Камышлова.

На каланче ударили в набат, и все население Прядеиной высыпало на улицу. Стоя на телеге, речь держал Иван Белобородов:

– Православные! Ведомо ли, что сюда идут солдаты Сибирского корпуса? Ежели нас побьют, то и вам, небось, не поздоровится! Берите топоры, вилы, колья, багры – кто чем может, вооружайтесь! Сообща оборонимся, и – на Камышлов! Государь наш, царь Петр Федорович, не оставит вас своею милостью!

…Командир сибирского корпуса де Колонг, прибывший с головным отрядом, преследовавшим пугачевцев, был вне себя от гнева: разведка, посланная вперед, донесла, что в прибрежных деревнях Галишевой и Прядеиной разобраны мосты через реку. И возле Галишевой, и в четырех верстах ниже по течению, возле Прядеиной, из воды торчали только сваи… И это в тот момент, когда крупный отряд войск царя-самозванца был почти в его руках!

Солдаты получили приказ немедленно наладить переправы через Киргу. Саперы, проверив прочность свай и убедившись,что они не подпилены, стали настилать мост.

В Галишеву были посланы вестовые – разузнать, где находится отряд пугачевцев. В деревне вестовые постучали наугад в первую попавшуюся калитку. Ее отворил подслеповатый дед; щурясь от лучей солнца, он испуганно разглядывал вооруженных солдат.

– Ну, сказывай, дед, как на духу: были здесь люди окаянного Емельки Пугача?

– Были, были оне, супостаты энти! Обобрали деревню до нитки, хлеба и посеять не осталось, последних коровешек – и тех отобрали, окаянные! Мост через Киргу оне же разобрали, ладно, деревню не подпалили… Проездом тут оне у нас были, а ночевать остановились в Прядеиной, за четыре версты отсель.

– Что-то больно много ты знаешь, дед… Как будто следом за ними бегал!

– Да не бегал я за ими – ну их! Я по-своему кумекаю: правятся оне на Камышлов, стало быть, Прядеиной им никак не миновать – ехать-то дальше некуда. Юрмич только будет, дак он-то за двадцать пять верст от Прядеиной, как не боле, да и то вовсе в другой стороне…

Вскоре из Галишевой приехали мужики с топорами помогать солдатам настилать мост, и работа закипела. Мост наладили быстро, но войска де Колонга догнать Белобородова не успели. Того из Прядеиной и след уже простыл, деревня оказалась пустой, будто вымершей.

Снова вестовые кинулись спрашивать по избам:

– Давно ли, бабка, уехали отсюда люди при оружии?

– Давно, батюшка, утресь еще, раным-рано, знать-то, уж Юрмич проехали.

– А далеко ли он, Юрмич этот?

– Да верст двадцать пять считают.

– А дорога-то туда хороша аль плоха?

– Дак ведь в распутицу везде дороги худы! А на Юрмич она отродясь не была доброй-то…

Головной отряд Сибирского корпуса остановился на отдых в Прядеиной. Де Колонгу тоже до зарезу нужен был провиант для солдат и фураж для лошадей. Но и без того скудные деревенские запасы уже были отданы пугачевцам. Де Колонг приказал солдатам отбирать провиант и фураж силой. Почти тогда деревня и взбунтовалась: увидев, как избитого деревенского старосту, пожилого мужика Ермолая Спицина солдаты выволокли из избы и потащили к амбару, соседи подумали, что Ермолая ведут на расстрел, схватились за вилы, топоры, а некоторые – вывернутые из саней оглобли. А когда солдаты пошли по пригонам резать последний скот, вооружились все, кто чем мог, даже старики и бабы. У амбаров и в пригонах пошла настоящая рукопашная свалка.