Наблюдающие ей в подобные щекотливые моменты были не нужны. Под музыку она могла пританцовывать, напевать, читать стишки, не имеющие смысла, но подходящие по ритму и настроению. Выглядеть дурочкой Рите хотелось меньше всего − и вот именно это и случилось!
— Я работаю! – строго ответила она, но альфа рассмеялся и хмыкнул:
— Непохоже, – фыркнул он.
Это было обидно.
Рита прекрасно понимала, что глупо расстраиваться, тем более знала, как по-идиотски выглядела, но ведь так хотела этого избежать!
Чтобы никто не таращился на неё сквозь прозрачные стены теплицы и ничего не придумывал, она объяснила помощникам, что будет делать, и только в первый день музыкальной терапии оборотни находили предлог, чтобы побродить по грязи под дождём возле теплиц, пытаясь подглядеть, но за пару недель все привыкли или делали вид. И вот, попалась!
— И тем не менее, – упёрлась Рита, понимая, что процесс передачи энергии на сегодня сорван безвозвратно.
— Вы забавная, – миролюбиво улыбнулся альфа и повторил её размахивающие движения руками.
Рита нахохлилась, а потом он так забавно скопировал её одухотворённое выражение лица, что она рассмеялась.
Оборотень замер, впившись в неё своими чёрными глазищами, и это не осталось ею не замеченным. Почувствовав неловкость, даже досаду, она отступила, стараясь смотреть исключительно на зелёные дорожки посадок, как будто не было сейчас ничего важнее их.
Ей категорически не хотелось, чтобы между любым из Гвердов и ею возникали нерабочие отношения, тем более ей и так с ними непросто.
Она сама выделяла их среди других и невольно придавала любому оброненному ими слову дополнительный смысл, взгляду – значение, а невниманию – искала объяснение.
Все эти излишние переживания мешали работе, от выполнения которой зависела её дальнейшая жизнь. Понимание этого настраивало Риту недружелюбно по отношению к Гвердам, и вновь получалось, что она теряет время, размышляя о них.
А ещё она видела предубеждение оборотней против женщины, занимающей руководящий пост. Это мелочь, так как Митгар и Саяш не сковывали её своим надзором, но их готовность к тому, что она не справится, психанёт или поведёт себя как-то ожидаемо для них по-женски, была слишком заметна и держала в напряжении.
И вот весёленькая мелодия продолжает звучать, а у Риты настроение упало, потому что лицо старшего Гверда закаменело, и он вновь недоволен ею.
— Я был занят, и нам с вами не удавалось пообщаться, − он произнёс это так, как будто был занят по её вине!
Она до предела выпрямила спину, опуская руки вдоль тела, кивнула и, показав жестом подождать пару секунд, выключила неуместную уже музыку.
— Слушаю вас, – как можно вежливее ответила девушка.
— Может быть, мы пройдём ко мне? – недовольно предложил Митгар и, дождавшись очередного её выверенного этикетом Арианы наклона головы, показал ей жестом, чтобы она шла первая, а он за нею.
Рите жаль было отрываться от работы. В каждой теплице надо было «продирижировать» как минимум по часу, а лучше полтора-два. В наличии семь теплиц и получалось, что работа – на износ, причём обязательно надо сохранить положительный настрой, который сейчас пропал. И всё же хозяин проекта имел право хотя бы изредка послушать, как движется работа.
Прячась под зонтом, Рита добежала до домика альфы и посторонилась, предлагая спускаться ему первым. Он почему-то хмыкнул, но прошёл вперёд и, открыв нараспашку дверь, остался стоять, дожидаясь её. Перешагнув через поребрик, удерживающий падение воды на уводящие вниз ступеньки, Рита быстро закрыла зонт и прошмыгнула в дом, задерживаясь у порога.
Митгар смотрел на неё угрюмо, понимая, что девушка настойчиво демонстрирует свою отчуждённость и занимает исключительно деловую позицию.
— Проходите, присаживайтесь, – пригласил он, усаживаясь на своё место за большим столом.
— Чай, кофе, сок, воду, ореховое молоко?
— У вас же ридовский чай?
Рита из вежливости назвала ридовский напиток чаем. Безвкусные листики похожего на мяту растения считались у двуликих эталоном вкуса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да.
— А кофе из…
— Бобовый, без кофеина.
Она видела, что альфа опять раздосадован, но ей сейчас не хотелось пить то, что она не особо любит, и, судя по его пояснениям, он знает, что расы высших предпочитают другие напитки.
— Тогда мне воду.
Мужчина поднялся и, скрывшись на пару секунд в соседнем помещении, вскоре вынес несколько мягких упаковок с соком и водой. Рита не удержалась и демонстративно сложила руки на коленях. Пить воду из неустойчивого пакета − то ещё удовольствие! Понятно, что на Гром выбирают продукты в максимально лёгких упаковках, но она не обязана приспосабливаться и превращать элементарный процесс в аттракцион «не облейся» и «выпей всё до капли».
Альфа снова вышел и вернулся с бокалами, в один из которых налил воды, а в другой − оранжевого сока. Всё это он проделал молча, и Рита тоже не нарушала тишины. Сделав несколько глотков, она отставила бокал и выжидающе посмотрела на мужчину.
Все прошедшие дни с того момента, как Лукашова прошептала, что Гром является живой планетой, Митгар пытался спрогнозировать последствия этого открытия. Его кидало из крайности в крайность, когда он то полностью доверял словам рыжей зеленоглазки и пытался представить себе дальнейшее сотрудничество с нею, то считал её авантюристкой или шпионкой-провокаторшей.
В любом случае, он обязан был сразу же доложить о её словах брату, но связь пропала, а писать письма и передавать их через пилотов было некогда, да и не безопасно, так как они сотрудничали со всеми кланами.
Впрочем, Митгар лукавил и всего лишь прикрывался обстоятельствами, вместо того, чтобы честно признаться, что защищает рыжую. Эта малышка − первая высшая, которую занесло на Гром, и к её словам обязаны будут прислушаться, но, похоже, девушка не понимает, во что она окажется втянута.
Он смотрел на неё, испытывая странное удовольствие и удовлетворение от того, что находится наедине с нею.
Ушло действующее на нервы раздражение, которое постоянно присутствовало, зудело, гудело, когда он видел Лукашову среди своих соплеменников.
Малышка честно и старательно выполняла свою работу, а он шуршы знает что видел в её взглядах, обращённых на других. Его зверь с удивительным упорством рвался к ней, надоедая ревнивыми прогнозами и грозя безумными ультиматумами. Разлад со зверем сильно мешал и сердил Митгара. Волк не желал понимать, что в человеческой жизни не всё так просто и однозначно.
«Неоднозначно», – зачем-то он мысленно повторил, прежде чем поймал себя на том, что с жадностью следит, как его гостья пьёт.
Ему оказывается очень интересно смотреть на её белую кожу, тонкую шею, на выбившиеся из-под тканой шапочки рыжие завитки. Он проводил взглядом, как она поставила бокал на стол, удерживая его тонкими длинными пальцами с аккуратно обработанными ногтями.
Ему всегда казалось, что люди, работающие с землёй, обязаны ходить с коротко остриженными ногтями и чёрной полоской под ними, но сам себя опроверг, вспомнив, что девушка всегда надевала перчатки. Видимо, сказывалась практика на разных планетах, где эта мера предосторожности была обязательной, да и Гром мало изучен, так что...
Надо было начинать разговор, он сам позвал её для этого, но всякая глупая чепуха лезла в голову, вроде той, чтобы попросить о том, чтобы она сняла шапочку, надоевшую ему до оскомины.
Словно в ответ на его мысли, девушка, наоборот, быстро заправила выбившиеся волоски, устало вздохнув.
— Маргарита Александровна, повторите, пожалуйста, что вы сказали о нашей планете в последнюю нашу встречу и стоит ли мне относиться к этому серьёзно?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Рита давно ждала этого разговора и обрадовалась, что наконец-то настанет хоть какая-то определённость. Она до сих пор не знала, что чувствует к своему открытию, и не могла решить, что делать или не делать.
— Я сказала, что Гром – живая планета, – чётко произнесла она, – а как вам к этому относиться − думайте сами.