точно закроются. Наконец, Ян посмотрел на меня, изогнув бровь точь-в-точь как Сергей, и спросил:
– А вам не все равно?
Герман тоже с интересом на меня уставился. Я улыбнулась и ответила:
– Вы думаете, я ваших родителей в школу вызываю, чтобы вас наказали или чтобы перебросить бремя ответственности? Нет, только для того, чтобы они прониклись вашими проблемами и помогли их решить. Если бы мне было все равно, я бы вам сказала: «Разбирайтесь сами». И что бы было? Наверное, бронь места в травматологии.
– Но вам бы тоже влетело, – правильно заметил Герман.
– Ты прав. Только, поверь мне, учитель всегда сможет отговориться. Сходила бы я на пару заседаний комиссии, отделалась дежурными фразами… И все, – развела я руками.
Ян почесал затылок здоровой рукой, а Герман что-то рассматривал на парте. Я посмотрела на часы: двадцать пять минут до конца урока, десять – до приезда Гриши.
– Слушайте, Лолита Ивановна, – наконец-то решился Ян, правда, как-то неуверенно, что совсем на него не похоже, – а если бы на этом месте сидели не мы, а другие, вы бы тоже так пеклись?
Намек понят. Читать: если бы здесь сидел не я, учитывая сплетни про вас и моего отца… Ну, и так далее.
– Неважно кто, – сказала я. – Важно – почему. И решая свои проблемы кулаками, вы подставляете себя, меня и своих родителей.
– Полностью согласен, – услышала я знакомый голос возле двери.
Герман даже подскочил со стула, но сильно испуганным не выглядел.
– Папа? – спросил он.
– А я так сильно изменился за несколько часов, что ты меня не узнал?
Все-таки у них интересное общение. Хотелось улыбнуться, но сейчас надо держать лицо. Гриша в несколько шагов преодолел расстояние до сына и, взяв его за подбородок, осмотрел, после чего с ироничной усмешкой выдал:
– Ну что скажешь? Красавчик… – покачал он головой. – Ничего, заживет.
– Гри…горий Александрович, это уже не первая драка, поэтому надо вопрос как-то решать, – заметила я.
Тут в кабинет почти влетел Сергей, хлопнув дверью так, что чуть стекла в окнах не вылетели. Вот он был вне себя. Теперь настала очередь Яна – он подскочил и сделал шаг назад, сказав:
– Папа, я…
Все произошло настолько быстро, что никто из присутствующих даже сообразить не успел. Ян не успел договорить, я не успела пресечь, а Гришу с Германом это вроде как и не касалось.
Пощечина была настолько оглушительна для меня, что я даже зажмурилась на секунду. У каждого, конечно, свои методы воспитания, но это переходило все границы.
Ян держался за щеку, но смотрел на Сергея с вызовом. Как будто еще специально нарывался. В этих детско-родительских отношениях, судя по всему, не все гладко.
Я, зацепившись каблуком за стол, подбежала к Сергею со спины и схватила за локоть. Он обернулся и спросил:
– Что?
– Еще раз его тронешь, будешь отвечать по статье за жестокое обращение с детьми.
– Лола, не лезь.
Мы даже забыли, что надо бы соблюдать субординацию. Но меня ситуация возмутила до глубины души, а Сергей… Ну, это же Сергей.
– Она права, – подошел к нам Гриша.
Дети вообще на нас троих смотрели… Я бы сказала, что как бараны на новые ворота, но это непедагогично.
Когда меня за локоть взял Гриша, я резко отпустила Сергея. Не знаю, что это была за цепная реакция, но зря мы все собрались в одном помещении.
Я считала минуты до звонка – в класс бы стали входить дети, обстановка бы разрядилась. А сейчас все было… Каждый бы, кто посмотрел на нас со стороны, мне казалось, понял бы, что происходило между нами. Гриша с Сергеем сверлили друг друга взглядом, а я находилась между ними, как будто принимая исходящие от них волны и не давая им соприкоснуться.
– А что вообще происходит? – наконец-то подал голос Герман, стоявший дальше всего от нас.
Мы вчетвером: я, Гриша, Сергей и Ян – находились между первым и вторым рядами от двери, когда Герман был между вторым и третьим.
А ведь он прав… Происходит реальный отстой, но вслух учителю русского языка и литературы, конечно, такое не произносить.
– Смотри, пап, – усмехнулся Ян, – она тебя бросит за рукоприкладство.
Я видела, как на лице Сергея заходили желваки, как сжались его кулаки. Но на Яна я не злилась – он ребенок, который защищался как мог. Кто-то защищается слезами, а кто-то агрессией. Ян решил, что лучшая защита – это нападение. Я его не винила, но посчитала нужным объясниться.
Обойдя Сергея, я встала перед Яном и кивнула на соседнюю парту:
– Присядь.
– Ой, давайте без бесед, я уже наслушался, когда батя жениться решил второй раз.
– И что тебе рассказали? – я первая присела и жестом руки показала Сергею, что надо уйти. – Что так бывает? Что она тебе будет хорошей матерью? А ты не смог смириться, твоя своенравность не позволила, так?
Ян уже тоже сидел за соседней партой, а Сергей отошел к двери, делая вид, что рассматривает школьный стенд. Гриша с Германом были вообще за моей спиной, так что видеть я их не могла.
– Он впервые меня ударил, – почти шепотом сказал Ян. – И это… это унизительно.
– Послушай, мы с твоим отцом знакомы давно, мы выросли в одном городе, но я…
– Что?
– Я люблю другого человека.
Ян почесал бровь, покосился на Сергея, а потом совсем по-взрослому заметил:
А вы со мной разговариваете как со взрослым, когда все еще считают меня ребенком.
Ох уж этот прекрасный возраст! Ну, прекрасный, конечно, в кавычках. Не ребенок, но и еще и не мужчина. С такими сложнее всего. Всегда эти изменения начинаются с двенадцати до четырнадцати лет, а заканчиваются в шестнадцать-семнадцать. Хотя кого-то и обходят стороной. Сколько мама не могла нарадоваться, когда меня это миновало. У кого еще была девочка, которая днями сидела в библиотеке, ведь тогда не было ни гаджетов, ни электронных книг, и читала, читала, читала… Может, это и было хорошо, а может, и грустно.
– Ты умный парень, – сказала я. – Но не думай, что ты умнее и проницательнее остальных. Я очень люблю твоего отца, – от этих слов встрепенулись все присутствующие в кабинете. – Но как друга, как прошлое.
Наверное, это было слишком сложно для четырнадцатилетнего мальчика. Пока ему не понять, но я видела, что он размышляет.
– То есть вы с моим отцом не?.. – сделал Ян какой-то непонятный жест указательными пальцами.
– Нет, – выдохнули мы одновременно с Сергеем.
Кажется, конфликт был исчерпан. Насколько я смогла узнать Яна, он быстро всем заткнет рты. Может,