Меня толкнуло вперед. Экипаж двинулся с места. Вначале совсем медленно, потом постепенно убыстряя ход. Смотреть в окно не было никакого смысла. Как я заметила раньше, пейзажи здесь не балуют своим разнообразием.
Честно говоря, я и сама не исключение. Мне не узнать себя пять лет назад. Три года. Два. Один. Человеческое тело обновляется через каждые семь лет. Я ускорила процесс. Только кажется, в голове я ничуть не выросла. Несмотря на все перемены, есть вещи, которые во мне остались без изменений: моя неловкость, мои страхи, моя привычка играть чужую роль. Жить под чужим именем. Надеяться, что не опознают. Не скажут: «Ой, а я вас знаю! В детстве вы…» Нет, не знаете. Да и не узнаете. Длинные локоны отрезаны. Платье давно выкинуто. Бледная кожа стала смуглой. Хрупкие плечи окрепли. Нет больше мозолей на пальцах. Теперь разбитые костяшки. Вам не придет в голову искать меня в журнале Отдела. Пытаться распознать среди сотни гренадеров. Звезда исчезла. Упала с небосвода. Какая жалость. Какой талант. Но как порой легче дышать на земле.
Картинки в глазах начали смазываться. Усталость накинула свои сети. А в голове продолжала жужжать навязчивая мысль. Шорох. Шкура, укрывающая мои ноги, внезапно стала тяжелее.
Сон хорошая вещь, когда необходимо скоротать время. Но он не очень хорош в сидячем положении, на жестком сиденье и с постоянно бьющейся о дверцу головой. «Скорее всего, у меня будет шишка. В лучшем случае синяк», — хмуро подумала я, потирая ушибленный сбоку лоб. Мы не можем ехать поровнее? Постоянно мотает туда-сюда! Я слегка пошевелилась. Ох, ноги затекли, и шея тоже. Блеск! Я попыталась аккуратно подвигать ногами. Нужно разогнать кровь. Получалось с трудом. Что-то давило на колени. Не помню, чтобы я клала на них сумку или переноску. Я разлепила веки. Черное и мохнатое. Хм, и что это может быть? Я осторожно потрогала рукой. Нащупалась выпуклость. Я заинтересованно потянула. Раздалось недовольное ворчание. Впоследствии черное и мохнатое оказалось головой Кима, а выпуклость его ухом. Напарник, недовольно потирая оттянутую часть тела, укоризненно посмотрел на меня. Я состроила виноватую мину. Кима не пробило. Перейдем к нападению.
— А нечего на коленях спать! Не маленький. У меня от тебя ноги затекли.
— У меня тоже, правда, почему-то одна. Кстати, на коленях спать неудобно. Жестко, — водя шеей из стороны в сторону, пожаловался парень.
— Голова у тебя неудобная! Вся в острых углах, — проворчала я.
Отстав от друга, я, отодвинув шкуру, решила посмотреть, как дела у Шнурика. Хорек безмятежно спал. По-моему, по длительности сна зверек мог переплюнуть даже Кима. Но чему тут удивляться? Четыре часа активной деятельности и двадцать дремы для хорька норма. Жаль, в меня сон больше не лезет.
— Ким, а Ким, скоро ли мы приедем? — начала я тормошить парня.
— Не знаю, — пробурчал сонный напарник, пытаясь отмахнуться от моих вопросов. Но я не отставала.
— Врешь! Ты всегда все знаешь.
— Довольно сомнительное заявление. Знать все невозможно, — сказал он, но посмотрел в окно. Бесполезно, на улице была темень. Парень достал из кармана часы. Взглянул, сморщился. Снова порылся в кармане. Достал фонарик. Закатил глаза, прикидывая что-то в голове. — Ну, навскидку часов пять.
— Пять?! — охнула я. — Жутко много…
— Думаешь, много? А сколько, по-твоему, мы проехали?
— Много, — твердо заявила я.
— М-да, тяжелый случай, — решил Ким. — Давай разберемся. Во сколько мы выехали?
— Эм, во сколько?
— Ох, в час дня. Вспоминаем про медлительность лосей. И если вдаваться в цифры… — Ой, как не хочется, но Ким уже начал: — Когда лоси не напуганы, они идут в основном шагом со средней скоростью полтора-два километра в час. Берем в расчет и то, что на ходу они часто останавливаются, обкусывают ветки, жуют снег и тому подобное. Лоси, идущие рысью, явление редкое, это случается только тогда, когда их напугают, или во время гона. Скорость всего лишь семь-десять километров в час. Но по мелкому снегу или вытоптанной дороге преследуемый лось может бежать несколько часов без перерыва, не сбавляя скорость. Если вспугнуть лося, он может пробежать всего несколько сотен метров галопом со скоростью тридцать пять и более километров в час. Правда, после этого быстро выдыхается и переходит на шаг. Скорость плавающего лося тебя не интересует? — Я поспешно замотала головой. — Лады. Теперь представь, какова скорость лося, запряженного в килограммовую телегу с пассажирами? Что у тебя с лицом? Это ты так прикидываешь? Я-я-ясно, оставь. Ты хоть понимаешь, что быстро передвигать ногами он не сможет? И на том спасибо. От Брасета до Айсберга на поезде пара часов езды. И это прямая. Мы пехаем всего несколько километров в час по более-менее утоптанной дороге кружными путями. Как думаешь, такими темпами сколько мы будем ехать?
— Много? — грустно предположила я.
— Много, — кивнул парень. — Почти день. В лучшем случае к утру приедем. Вопросы?
Я покачала головой.
— Акира, с твоими вечными расспросами я начинаю жалеть, что сам не лишился голоса.
— Он ко мне, между прочим, вернулся.
— Поверь, я заметил.
Голова снова легла на мои колени. Я положила на нее руку, начав машинально перебирать волосы. К утру приедем. Утро, и когда оно настанет? Забыла узнать, сколько сейчас часов. Спросить? Я посмотрела на мирное лицо друга. Ладно, пусть спит. Хоть кому-то из нас сон лезет в любом количестве.
Как хорошо покинуть злосчастный ящик на санях. Разогнуться, подвигать всеми затекшими конечностями, посмотреть на мир вокруг себя. Солнце взошло и озарило своим скупым светом землю. Ощущение раннего утра приятно пронзало мое тело. Не знаю почему, но рано утром мир воспринимается совсем иначе. По-другому чувствуется воздух, слышатся звуки. Вещи вокруг становятся более четкими и открытыми. Я люблю утро. Иногда мне нравится валяться в постели допоздна, а порой — вставать раньше солнца, ожидая рассвет. Но когда бы я ни встала, утро всегда прекрасно.
— Ким, доброе утро! — радостно сообщила я стоящему рядом другу.
Само собой, сколько людей, столько и мнений. Ким был совершенно иного. Парень одарил меня взглядом, от которого все прочие радостные слова мигом застряли у меня поперек горла. Вид у напарника был, словно он страдал похмельем. Не будь я лично свидетелем его нескончаемого сна, решила бы, что он сам тащил сани.
— Ох, не ори. Голова чугунная. И что это за издевательские слова «доброе утро»? Как оно вообще может быть добрым? Все тело ломит, в желудке сосет, еще и мутит, — проканючил парень, ощупывая себя со всех сторон.
— Мутит? А на солененькое не тянет? — невинно поинтересовалась я. Новый «светлый» взгляд в мою сторону. — Шучу-шучу, знаешь, раз в желудке сосет, надо срочно поесть! Только деньги у нас кончились. Придется просить милостыню.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});