в сестринскую зашла Мария Дмитриевна, старшая медсестра, всегда ужасно строгая и придирчивая. Ее боялись все медсестры и даже врачи, так что, при ее появлении все мгновенно замолкли и затаились. А она закрыла дверь и вдруг сказала, мечтательно закатив глаза:
— Ой, девчоночки, ну чисто Ален Делон!
Новый доктор очень быстро стал главной новостью городка. Уже на следующий день мать спросила Лиду, когда они шли с кладбища:
— Слышала, там у вас новенький появился.
— Появился, — кивнула Лида.
— И как он?
— Я его не видела, — честно призналась Лида, которая на самом деле шла и думала, как же отучить мать каждое утро мотаться на погост с яичницей, — в городе уже пошли слухи, что у Катерины начались нелады с головой. Да к тому же мать взяла моду каждое утро прикладываться к рюмочке, и с ней потом совершенно не было никакого слада. Лидочка уже стала бояться оставлять с ней Мишеньку — то просила соседку почаще заглядывать к ним домой, пока она сама на работе, то говорила Симе, что мать якобы звала ее на чай.
— Как так — не видела? — удивилась мать. — Так пойди и посмотри.
— Зачем мне смотреть, мам? У меня там работа, а не смотрины.
— Ты мне дуру из себя не строй! У нас в городе женихов полтора мужика, да и те — кто косой, кто кривой, а кто и совсем дурной. Не успеешь глазом моргнуть, доктора и окольцуют. У вас там девок полна больница, одна другой краше. Так что ты не зевай, поняла?
— Мам? — Лида остановилась и посмотрела на мать. — Что-то не сходится.
— Куда не ходится? — не поняла та.
— Не сходится у тебя ничего, — повторила Лида громче. — Ты же мне сама твердишь, что никакой любви нет, что от нее одно горе, а сама теперь завела про этого доктора.
— Так ты не путай! — прикрикнула на нее мать как ни в чем не бывало. — Одно дело — любовь, другое — выгодный жених. Вот я бы в свое время была поумнее, так вышла бы за сына директора магазина…
— Я опаздываю, мам, — сказала Лида и быстро пошла вперед. Слушать материнские россказни ей не хотелось. Ей вообще ничего не хотелось.
С красавцем доктором она, однако, познакомилась в тот же вечер.
Она уже почти закончила свою смену, осталось только вымыть кабинеты в «докторском» крыле. Было довольно поздно, свет ни у кого не горел, Лида была уверена, что все доктора разошлись по домам, а дежурный врач как раз был на обходе. Ей больше всего нравилось это время. Никто ее не трогал, не задавал вопросов, не давал советов. Она толкнула очередную дверь и не глядя втащила за собой тяжелое ведро с водой и швабру с тряпкой.
— Добрый вечер! — раздался чей-то голос.
Лида с перепугу выпустила швабру, та грохнула об пол, а Лида подняла глаза и увидела, что в дальнем углу кабинета горит настольная лампа, под ней стоит микроскоп, а за столом сидит молодой мужчина. Наверное, и в самом деле очень красивый, но Лида как-то не поняла. Странно, но, кроме Лени, она никого теперь и не видела. Как будто все остальные парни были на одно лицо — серые и не интересные.
— Здравствуйте! — сказала она и поправила сбившуюся косынку. — Извините меня, пожалуйста, я не знала, что тут кто-то есть: свет в коридоре выключен, все уже ушли.
— Не извиняйтесь. — Доктор улыбнулся, поднялся из-за стола и подошел к ней. — Это я засиделся, а лампу из коридора не видно. — Он протянул руку. — Меня зовут Юрий Валерьевич.
Лида замешкалась, потом тщательно вытерла руки о полу серого халата и протянула доктору почему-то левую. Мужчины никогда не здоровались с ней за руку, да к тому же руки у нее стали как будто жабьи: вечно обветренные, вечно красные, с цыпками и ранками — кожа трескалась на холодном ветру, и ранки плохо заживали.
— Я Лида, — сказала она. — Лидия. Очень приятно.
Доктор осторожно взял ее левую жабью лапку обеими руками и пожал, Лиде сразу стало тепло и ужасно неловко. Он разжал руки и посмотрел на ее красную потрескавшуюся кожу.
— Почему вы работаете без перчаток? — спросил он. — И на улице тоже наверняка перчатки не надеваете?
Резиновых перчаток в больнице не выдавали. Это был дефицит. А теплых, чтобы носить на улице, у Лиды не было. У нее была только одна перчатка, Ленина, которую она прятала и берегла пуще зеницы ока. Так что она промолчала.
— Нужно непременно беречь руки, — сказал доктор. — Они у вас очень красивые.
Лида тут же выдернула руку.
— И пользоваться кремом, — как ни в чем не бывало продолжал Юрий.
— У нас дома только детский, — тихо сказала Лида.
— Так вы молодая мама? — удивился новый доктор.
— Нет, я старшая сестра. То есть у меня младший братик, Мишенька.
— Понятно. Но детский крем — это тоже очень неплохо. Попросите вашего братца Мишеньку одолжить вам немного, я уверен, он вам не откажет.
Доктор пытался с ней шутить? Или ей показалось.
— А хотите чаю? — вдруг спросил он, и Лида от неожиданности отступила назад и чуть было не грохнулась в ведро с водой, но Юрий Валерьевич быстро подскочил к ней и подхватил, чтобы она не упала.
— Хочу, — вдруг услышала Лидочка собственный голос и ужасно удивилась. — Спасибо. Мне бы очень хотелось чаю.
— Вот и отлично, — обрадовался Юрий Валерьевич. — А то я, знаете, терпеть не могу пить чай в одиночестве, без компании. Вы присаживайтесь сюда, пожалуйста, — он придвинул ей стул, — подальше от вашего опасного инвентаря.
Он шутил. Он на самом деле шутил с ней. Но Лиду это не обрадовало, а скорее насторожило. С ней очень давно никто не шутил, из их дома вместе с папой исчезли шутки, они теперь почти никогда не смеялись. А за мамиными шутками всегда таился какой-то подвох.
— У меня и печенье есть, кто-то из медсестер сегодня угостил. А вы тоже медсестра? — Он сунул в банку кипятильник.
— Я санитарка, — сказала Лида. — Но заодно и уборщица… Мне пришлось взять две ставки. Мне нужно заботиться о семье.
Она говорила какими-то замороженными фразами. Как будто эта новая Лидочка разучилась нормально говорить, шутить и смеяться. Радоваться она давно разучилась, это она знала, но и простые разговоры, как оказалось, стали даваться ей с трудом.
— Это очень благородно с вашей стороны. Вы — Лидия, благородный рыцарь.
Она попыталась улыбнуться. Он разлил по чашкам чай.
— Берите печенье. Вы где-то учитесь? Заочно?
— Нет. — Она покачала головой. — Но мне нравилось учиться. Я закончила