Читать интересную книгу Душегуб - Макс Кранихфельд

Амир вовсе не любил русских и был горячим патриотом своего народа, все его ученики со временем научились это понимать, уважая его способ борьбы. Но эту точку зрения отнюдь не разделяли скрывавшиеся в горах моджахеды, время от времени Асалханов находил на воротах своего двора появившиеся ночью, угрожающие надписи, иногда письма с угрозами приходили по почте, а однажды под утро в окно школы кто-то бросил гранату. Директор в таких случаях лишь плотнее стискивал зубы, приказывал жене стереть очередную роспись на воротах, предварительно демонстративно на глазах у всей улицы исправив грамматические ошибки неизвестного писаки, и упрямо спешил к первому уроку.

— Вы бы поосторожнее были, товарищ директор, — искренне беспокоясь за него, советовал местный участковый. — Может у Вас подозрения есть какие? Вы мне сразу рассказывайте. Если надо, мы Вам даже охрану выделим…

— Нет, Салман, спасибо. Мне ничего не надо, — улыбаясь, отказывался Амир, ненавидящим взглядом окидывая, предавшего чеченский народ, пойдя на службу к оккупантам односельчанина.

Вот и вчера тоже, узнав о предстоящей поездке в район, участковый уже ближе к ночи деликатно постучав в ворота, вызвал Амира во двор и, пугая якобы объявившейся в окрестностях бандой наемников-арабов, настойчиво предлагал выделить сопровождающего милиционера.

— На что мне твой милиционер? — отмахнулся директор. — Если уж и правда наткнусь на арабов, все равно один человек не спасет, а начнет отбиваться и на нас беду навлечет. Лучше уж одним ехать, тогда, глядишь и не тронут. Да и места в машине уже не осталось, в Курчалой многим надо, как услышали, что мы завтра едем, так со всего хутора сбежались просить с собой взять. Как людям теперь откажешь, если уже обещал.

— Ну смотри, отец, я предупредил. Когда ехать думаете?

— Часов в пять дня выезжать будем, может позже.

— Куда же в ночь собрались? Опасно вечером на дорогах, мало ли чего случится. Не хотите охрану брать, так хоть езжайте с утра, — заволновался участковый.

— Нам к вечеру до Курчалоя добраться надо, там у родственников Ибрагима Исмаилова переночуем и с утра в администрацию, будем средства на ремонт школы выбивать… А своей судьбы не минуешь, хоть вечером едь, хоть утром, хоть вообще ночью, все в руках Аллаха, — усмехнулся в седую бороду Амир.

Однако сейчас, когда убегающую прочь от родного поселка дорогу едва подсвечивало постепенно ползущее за горный окоем солнце, а на асфальте залегли длинные тени, улыбаться ему уже не хотелось. "Может и зря отказался от предложенной охраны", — запоздало подумал Амир, поеживаясь от нехорошего предчувствия захолодившего вдруг сердце. — Недаром же боевики грозились! А как ни крути, сейчас расправиться с ним самое удобное время, наверняка ведь моджахеды в курсе всех поселковых новостей. И слепой видит, что большая половина жителей, все кроме тех, у кого родственники работают в местной милиции, им сочувствует и активно помогает, предоставляя продукты, кров и информацию. А уж предстоящая поездка в район столь видного представителя местной интеллигенции, как директор школы, конечно, была той новостью, которую весьма живо обсуждали. Зря не взял охрану, зря…"

"Уазик" напряженно пыхтя и постреливая простуженным двигателем, выкатился за поворот дороги, скрылись за поднимающимися справа мрачными горными отрогами прилепившиеся на склоне домишки, пропало из виду двухэтажное здание школы. Впереди простирался дикий привольный простор. Слева звенел на перекатах, играл прозрачными струями Ахсай. Путался в зарослях прибрежного камыша ветер. Справа неприступными громадами вставали скалы.

— Ох-ох-ох, сил моих нет, как голова кружится, — монотонно тянула за спиной, нестерпимо воняя едким женским потом Хеда.

Амир, раздраженно провернув ручку на дверце, опустил стекло. Прохладный напоенный запахом цветущих горных трав ветер ворвался в салон. Даже на душе полегчало, и как-то спал давящий с самого отъезда сердце груз. Ведь ездят же люди время от времени по этой дороге, и ничего с ними не случается, так с какой же стати, что-то должно произойти именно сейчас. Карим со скрежетом потянул на себя рычаг переключения передач, сбрасывая скорость. Машина медленно втягивалась в поворот.

— Что за шайтан? Откуда он тут взялся! — удивленно воскликнул водитель.

Амир проследил за его взглядом, и кровь застыла у него в жилах. Разметав в беге сильное тренированное тело, к обочине наперерез машине несся здоровенный мужик, одетый в камуфляжную форму, на голове зеленью трепыхалась косынка, руки сжимали какой-то чудной, незнакомой модели автомат. "Вот оно, началось! — обмер на переднем сиденье директор, до боли в пальцах вцепляясь рукой в кресло. — Точно, ждали. Не успели ведь от поселка отъехать! Все! Пропал ты Амир Асалханов! От глупой гордости своей пропал!"

— Стой! — размахивая руками, по-русски кричал мужик. — Стой, тебе говорю!

Карим, нерешительно оглянувшись на директора, сбросил ногу с педали газа, на всякий случай выжав сцепление, машина, постепенно сбавляя скорость, катилась по инерции.

— Не останавливаться! Поехали! Поехали! — лихорадочно вскричал Амир, встряхивая водителя за плечо.

Тот нерешительно газанул, но бежавший к ним парень, видимо, воспринял это как неподчинение, приостановившись всего на мгновение перехватил поудобнее автомат и, задрав ствол вверх, нажал спуск. Грохнул одиночный выстрел.

— А ну стой! Стрелять буду!

Выстрел подействовал совершенно обратным ожидаемому образом. Вздрогнув как ужаленный Карим до конца притопил газ. Заревев раненным зверем, машина прыгнула вперед. Отчаянно заголосила где-то сзади Хеда, завозился придавленный ее жирным телом Ибрагим. Обезумевший от страха Карим, бросив руль, рвал обеими руками заклинивший рычаг переключения скоростей. «УАЗ» все так же рыча работающим на предельных оборотах мотором, рыскал из стороны в сторону, подскакивая на дорожных ухабах, как испуганная антилопа.

— Стой! Тормози! — отчаянно надрывался лишь теперь рассмотревший ярко-голубые глаза и славянские черты лица стрелка Амир. — Остановись, ишак! Это русский!

Но Карим будто бы и не слышал, не переставая тянуть заевший рычаг. Машина рыскнула в сторону, чуть не толкнув стоящего на обочине русака задравшимся капотом. Амир даже зажмурился в ожидании глухого удара тела об железо, после которого парень должен был, как минимум остаться без ребер и отбитой печенки. Однако тот как-то непостижимо ловко извернувшись в воздухе, умудрился откатиться в сторону, уходя от гибельного столкновения.

— Ишак! И сын ишака! — по инерции все еще кричал водителю Амир, понимая, что уже не успевает ничего изменить и исправить.

В боковое зеркало он отчетливо видел, как поднявшийся на одно колено русский, закаменев лицом, бросил автомат к плечу. Один за другим дуплетом грохнули два выстрела, пули легли в асфальт прямо перед капотом машины последним и вовсе недвусмысленным предупреждением. Поняв, что следующий выстрел будет на поражение, Амир еще сохранившими былую крепость руками схватил водителя за грудки, пытаясь отвалить его жилистое тело в сторону, чтобы самому добраться до тормозной педали. И в тот момент, когда он уже почти коснулся ее покрытой подранной ребристой резиной поверхности, до него сквозь вой мотора донеслось громко в полный голос выкрикнутое русским слово "огонь!". И сразу же все вокруг потонуло в сплошном ревущем урагане стрельбы. Пули надсадно завывая, летели мимо, с чмоканьем впивались в решетку радиатора, звонко лупили в моторный отсек. Вскрикнул от боли, сжимаясь в комок Карим, в голос завопила Хеда, что-то отчаянно шипел в спину Ибрагим, а Амир все давил и давил на тормоз, не чувствуя, что машина уже остановилась опасно перекосившись на правый бок, краем сохранившего холодный аналитический рассудок сознания понимая, что начавшегося расстрела теперь уже не остановить. Потом он случайно зацепил боковым зрением поднявшуюся совсем рядом из-за кустов пятнистую фигуру, на мгновенье четко, как на фотоснимке увидел бледное искаженное страхом лицо, расширенные зрачки широко распахнутых глаз, пляшущий в дрожащих руках ствол. А потом лобовое стекло, поперек которого легла полновесная пущенная от живота автоматная очередь, мелкими брызгами осыпалось внутрь и что-то тупое и тяжелое дважды ударило Амира в грудь, выбивая из легких воздух, гася сознание.

Когда пришпиленная к разгрузке рация дважды тренькнула тональным вызовом, и голос Погодина, срываясь от волнения на быструю скороговорку, доложил о приближении машины, Морген испытал двойственное чувство. С одной стороны в груди привычно ворохнулся веселый и злой кураж, азарт предстоящей схватки, а с другой больно кольнула в сердце занозой засевшая неуверенность. Все же так и оставшийся без разумного ответа вопрос о мирных чеченцах тревожил командира группы. Оно конечно, вроде бы все логично, в селе начинается зачистка, значит никто в здравом уме, свой дом не покинет, мало ли как это могут расценить чистильщики. Но с другой стороны, если выезды из села не перекрыты, а возникла какая-нибудь срочная необходимость, то почему бы и нет? Хотя по плану проведения операции село должны были блокировать мотострелки и, соответственно, прежде чем попасть в зону действия засады любой транспорт пройдет через них. И тогда они, конечно, предупредят командира группы, о приближении мирной, не представляющей угрозы машины. Вот только что-то не видно было на просматриваемой с первого поста почти до села дороге постов мотокопытных воинов, да и на связь с ними по заранее оговоренным позывным и частотам радист выйти никак не мог. Полное ощущение, что, как обычно, что-то пошло наперекосяк. Но почему об этом не сообщили группе? Почему молчит Поплавок, он что, зря оперативным назначен? Вопросы, вопросы… А ответов-то нет и не предвидится… Точнее единственный и непреложный ответ со скоростью сорок километров в час движется сейчас к нему по дороге, и до появления его в зоне видимости остаются считанные минуты.