Вот из-за этого мы, дураки, и страдаем. И все по своей простоте, а простота — она хуже воровства. Ты к нему всей душой, как родного, принимаешь, а он к тебе с камнем за пазухой.
Петухова еще больше померкла, когда следователь стал расспрашивать о вещах. Она старалась убедить его, что все было прислано или привезено старшим сыном с Севера.
— А тюль?
— Он тоже. Ведь у нас, как ни говорите, двенадцать окон. Почитай, на каждое нужно семь метров. Вот и выходит без мала сто метров. А там дочь нужно выдавать, приданое готовить.
В конце допроса Захаров пробежал глазами запись протокола и собрался прочитать его Петуховой, чтоб та подписалась, но неожиданно зазвонил телефон.
Человек, отрекомендовавшийся Касатиком, спрашивал Захарова. «Касатик» — это был пароль сотрудника милиции, ведущего негласное наблюдение за домом Петуховых. Захаров оживился:
— Ты из клуба? Ну, что за кино там сегодня?
«Клуб» был отзывом на пароль.
Касатик сообщил, что пять минут назад из дома Петуховых с книгой в руках вышла хозяйская дочь. Книга была в голубом переплете. При входе в библиотеку имени Некрасова девушка ловко опустила в почтовый ящик письмо. Из библиотеки она вышла через две минуты. В руках ее была та же самая книга в голубом переплете. Петухова сразу же вернулась домой.
— Хорошо, хорошо, — не смог скрыть восторга Захаров. И, перейдя на шифрованный язык, закончил: — За приглашение спасибо, но пойти не могу. Не до кино. Работы по горло. Смотри ты, а потом мне расскажешь. Только смотри хорошенько. Ну, всего. Жду звонка.
Повесив трубку, Захаров попросил Петухову выйти в дежурную комнату. Как только за ней закрылась дверь, он быстро набрал номер телефона районной библиотеки и, представившись инструктором райкома комсомола, попросил оставить ему первую пришедшую на ум книгу — «Граф Монте Кристо».
Из библиотеки сообщили, что «Граф Монте-Кристо» находится на руках.
— Когда же ее успели взять? Ведь эту книгу только что сдали.
Библиотекарша ответила, что никто сегодня эту книгу не сдавал.
— А что же сдала десять минут назад ваша читательница Петухова?
— Петухова? Минуточку. — Видимо, библиотекарша стала копаться в картотеке. Через некоторое время она сообщила, что такой читательницы в библиотеке вообще не числится.
Захаров извинился и позвонил прокурору.
Назвав себя, он попросил санкцию на изъятие корреспонденции гражданина Петухова.
Санкция была обещана.
Через некоторое время в кабинет вошел Ланцов. Захаров сообщил ему новость, переданную Касатиком.
— Разрешение на изъятие корреспонденции Петуховых лежит в прокуратуре. Я еще не кончил допроса, а поэтому прошу вас, товарищ лейтенант, займитесь этим делом сами. Нам нужно торопиться. Я уже сказал прокурору, чтобы санкцию передали вам. Текст письма не забудьте сфотографировать.
Ланцов попросил протокол допроса Петухова, внимательно просмотрел последнюю страницу и молча вышел.
Захаров снова позвал допрашиваемую. «Письмо, письмо, — не выходило из его головы, пока он вслух дочитывал показания Петуховой. — Что кроется в этом письме?»
— Пожалуйста, подпишитесь.
Женщина долго и старательно выводила свою фамилию.
Посмотрев на часы, Захаров заторопился. Было уже восемь, а Петухова он вызвал на семь тридцать. Через открытое окно Захаров увидел его сидящим на скамейке у входа в отделение.
— Вы можете быть свободны, гражданка. Завтра мы вас еще побеспокоим. — Захаров кивнул. Это означало, что та может уходить.
Через пять минут в кабинет позвали Петухова. За эти несколько часов он еще больше осунулся. Его лоб казался шире и угловатее, складки на щеках залегли еще глубже, а уголки рта опустились ниже.
«Как тебя перевернуло!» — подумал Захаров.
Снова последовали вопросы и ответы, вопросы и ответы... Снова пиджак и плащ, перрон и неизвестный пассажир со шрамом на щеке. Показания Петухова и на этот раз были до мелочей, до запятой такими же, какими они были и при его первой встрече со следователем. Даже интонации в голосе и те почти не изменились.
«Так ведет себя или совершенно невинный человек, или очень хитрый и опытный прохвост. Ни разу не проговорился, ничем себя не выдал...» С этой мыслью Захаров перешел к тому, что было главным в этом втором допросе: вещи, обнаруженные при обыске. Он рассчитывал, что если Петуховы сговорились относительно ворованного пиджака и плаща, то сговориться относительно всех обнаруженных при обыске вещей они вряд ли могли.
Историю приобретения дорогой вещи, если она нажита честным трудом, знает вся семья. Ее «обмывают», показывают хорошим знакомым, о ней долго говорят.
Сравнивая показания Петухова с показаниями его жены, Захаров приходил к выводу, что или вещи в самом деле приобретены старшим сыном, или по поводу каждой из них супруги когда-то договорились, да так договорились и так внушили себе эту ложь, что и сами верили ей, как правде.
Но были в показаниях Петуховых и некоторые расхождения. Однако здесь Захаров допускал, что как мужчина Петухов мог просто забыть или перепутать, как и когда были куплены отрез голубого шелка, дамский бельевой гарнитур и кое-какие мелочи.
Относительно гостя из Новосибирска Петухов, кроме удивления, ничего не высказал.
— Мы люди православные, гражданин следователь, и добро не забываем. А Иткин, когда мне пришлось быть в эвакуации, сделал для моей семьи немало добра. Что и говорить, бывало, выручал и с дровами, и взаймы давал. Чуть чего — все к нему бежишь. Ничего плохого о нем не могу сказать. А то, что увидел сегодня своими глазами, никак не уразумею.
— Иткин крупный преступник. Он совершил банковскую кражу. Вы об этом не знали? — Захаров заранее предполагал, что ответит Петухов. Его интересовало, как он ответит.
— Такие вещи, гражданин следователь, скрывают даже от родной матери. А Иткин мне не кум, не брат.
И существо ответа и тон показались Захарову резонными и убедительными. Об Иткине он решил больше не расспрашивать.
Наконец пришел Ланцов. По его лицу можно было понять, что письмо содержало в себе что-то интересное.
— Как, стоящее? — спросил Захаров.
Ланцов молча положил перед ним папку.
Петухов сидел вполоборота к следователю и смотрел в окно. Незаметно для него Захаров начал читать письмо. Почерк был старческий, с наклонными и удлиненными буквами.
«Здравствуй, дорогая тетушка! В первых строках своего письма все мы тебе низко кланяемся и желаем доброго здоровья. Во-вторых, сообщаем, что погода и у нас сейчас стоит очень жаркая (слово «очень» было подчеркнуто). А поэтому с приездом воздержись. Для гипертоников такая жара опасна. У меня от этой жары (слово «жары» снова было подчеркнуто) тоже