– Глашенька, как я рад тебя видеть! – Владимир протянул руки навстречу вожделенной красавице.
– Володенька, но у меня нет ножек, как ты меня поведешь? – печально спросила русалка Глаша.
«А, правда, как? – озаботился Владимир и почесал затылок. – А черт знает как? Дурная голова – ногам покоя не дает».
– Как-как? Обыкновенно! – запальчиво отвечал он. – Я тебя, любимая, на руках понесу!
– А не надорвешься? – проквакал из-за кустов ракиты чей-то ехидный голос.
– А вот и донесу!
Он подошел к берегу и подхватил русалку подмышки, затем потянул выше и взгромоздил ее на руки.
«Однако а русалка-то, какова! Чем же она питалась в этом водоеме, что набрала такой приличный вес?» – озабоченно подумал он.
Владимир сделал несколько шагов, но у него тут же взмокла спина, и затряслись колени. Сложность заключалась в том, что рыбий хвост прекрасной амфибии был покрыт слизью и тиной – руки с трудом удерживали массивные бедра – русалка съезжала все ниже, серо-зеленый плавник волочился по песку. Чешуя хвоста в лунном свете выглядела так же, как чешуя зеркального карпа, только во много раз крупнее. Русалка старалась обхватить Владимира за шею, прижималась полной влажной грудью, устраивалась удобней, но неизбежно выскальзывала из рук. На милом лице появилось оконфуженное и расстроенное выражение. Он попробовал продеть руку в том месте, где у женщин сгибаются колени. К сожалению, массивный хвост оказался столь упругим, что практически не сгибался, а наоборот, пружинисто шлепался на песок.
Владимир сделал около тридцати шагов, как позади него раздался громкий свист, и чей-то грубый голос окликнул:
– Эй, барчук, ты куда это рыбку поволок? Тебе кто разрешал наших дев воровать? Не для тебя они здесь плавают, тела белые холят, волосья отращивают. А ну, положь на место!
– Нее, ты гляди какой наглый! Не успел нарисоваться, как рыбу нашу умыкнул. Ты, холеная морда, голубая кровь, сначала свой водоем заведи, а потом и вынямывай оттеда хоть рыб, хоть лягух, – прохрипел второй злобный голос.
На него надвигалось двое волосатых сатиров. В руках обоих темнели увесистые сучковатые палки. Владимир обомлел и чуть не выронил русалку из рук. Она смотрела на него испуганными мокрыми глазищами и все сильнее прижималась к его торсу.
– Погоди, милая, – Владимир с трудом добежал до кустов орешника, разросшихся возле леса, и положил русалку на песок.
Он понял, что потасовки не избежать. Свирепые сатиры были настроены решительно. Мелькнули разгоряченные волосатые морды, блеснули колючие, темные глаза, пахнуло горячим козлиным потом. Один из сатиров со всего маху огрел Владимира по голове палкой, другой саданул кулаком в глаз и разбил губу. У Махнева поплыли перед глазами лиловые и красные круги, он обмяк и чуть не потерял сознание. Правда, он тоже успел поработать кулаками, и один из сатиров взвыл от полученного удара.
Вдруг из чащи раздался чей-то трубный звериный клич и раскатистое залихватское уханье. Сатиры встрепенулись и прекратили драку. Словно завороженные, они бросили палки и поскакали в темноту ночного леса. Густые черные заросли поглотили их плотные, разгоряченные тела.
«Хорошо, что их кто-то позвал, – подумал Владимир. Голова раскалывалась от боли, во рту появился привкус крови. – Иначе они бы и вовсе убили меня или покалечили».
– Владимир Иванович, – послышался жаркий шепот из кустов. – Вы живы?
– Жив-жив, Глашенька. Сейчас пойдем домой. – Владимир подбежал к русалке.
– Я так испугалась за вас, – всхлипнула она. В лунном свете ее фиалковые глаза казались огромными и блестящими. В них стояли слезы.
– Не бойся, милая, – Владимир с трудом переводил дыхание. Разбитая губа сочилась кровью, припухший правый глаз почти ничего не видел. – Давай-ка я закину тебя на плечо. Так будет лучше.
Владимир так и сделал – теперь рядом с лицом, закрывая боковой обзор, покоился увесистый, округлый зад тяжеленькой наяды. В нос назойливо лез запах тины и свежевыловленной рыбы…
Идти стало немного легче. Он делал сто или двести шагов, останавливался, отдыхал и шел дальше. Пару раз перед ним мелькнули насмешливые морды сатиров, испуганные и удивленные глаза лесных нимф. Вслед несся хохот, цоканье языков и улюлюканье. Во время очередного привала к ногам прыгнула белка. Он узнал ее. Это была Софи.
– Ах, Володечка, и вправду говорят: охота пуще неволи, – хмыкнула она и присела на сосновую ветку прямо перед глазами Владимира. – Что же ты моим предложением не воспользовался? Я ведь тебя ждала и обслужила бы по высшему классу. – Софи сузила глаза и присмотрелась к подбитому глазу Владимира. – Батюшки! Это кто же тебя, красавчика, так разукрасил? Идем ко мне в мою избушку, на пятую опушку. Туда, где осинка с золотыми апельсинками растет… Я приложу тебе на глаз лопушок, а губы соком драчун-травы смажу, и все как рукой снимет, станешь лучше прежнего. А рыбку-то ты в пруд отпусти или в болотце. Негоже рыбам по дорогам хаживать, по полям разгуливать, к добрым молодцам в приличные дома заруливать!
– Владимир Иванович, это кто? – ревниво спросила русалка, кивнув в сторону белки, и надула губы.
– Это… – Владимир почесал голову. – Это белка. Её зовут Софи.
– Откуда ты ее знаешь? – тоном законной жены, мгновенно перейдя на «ты», продолжила она.
– Да мы, собственно, недавно познакомились…
– Значит так! Кто ты, ледяная кровь, чтобы оправданий у моего любовника спрашивать? – с видом разъяренной базарной торговки, выкатив бархатные восточные глаза и распушив рыжий хвост, встряла Софи.
– Как так любовника? Володя объясни… – захныкала русалка.
– Никакой я ей не любовник, Глаша, послушай меня… Софи, не кажется ли вам, что вы поспешили с выводами?
– Ничего я не поспешила. Вова спал со мной и не единожды! – не моргнув, соврала наглая белка.
– Как спал? Ты же маленькая! – возмущению русалки не было предела.
– То-то, миленькая, что я – маленькая. Разве не слышала, как в народе говорят: сладок беличий глазок, потому что узок – не широк! Ты поняла, дурища толстозадая, о чем это я? – белка подоткнула лапки в боки, ощерила мордочку и, сдвинув восточные брови, грозно надвигалась на русалку.
Махнев понял, что ничем хорошим эта свара не закончится. Без лишних разговоров он подхватил русалку, взгромоздил ее себе на плечо и поволок дальше. Бесноватая белка все же успела подпрыгнуть и тяпнуть водную диву за палец. Русалка истошно вскрикнула, а белка скрылась в кустах орешника. Когда Владимир отошел на несколько шагов, хвостатая рыжая бестия выглянула из зарослей и принялась кривляться, подпрыгивать, корчить рожи и кричать вослед: