Кентавр опускает глаза и, кажется, краснеет. Я не уверен. Здесь темновато. Факелы свет дают, конечно, но не настолько яркий, чтобы можно было увидеть изменение цвета кожных покровов. И все же он краснеет. Ох, боги!
- У меня под ним рубашка, - поясняю я.
Кентавр вздыхает. Что, его и такой расклад не устраивает?
- Тут сбоку и на спине должны быть застежки. Знаешь, Икси, этот наряд не предназначен для того, чтобы покойник его снимал самостоятельно. Поэтому будь так любезен, помоги.
- Ты назвал меня Икси, - шепчет герцог Иксион, а мне уже хочется прикусить свой язык. Нехорошо именовать монарших особ идиотами, но по отношению к себе так и хочется это сделать. Я же догадываюсь, как это чудовище ко мне относится, так зачем я его провоцирую? Кстати, стоп. Никакое он не чудовище. Он меня с поля боя вынес раненого. Так. Это я помню. Значит, умер я в лагере.
Кентавр трясущимися руками начинает меня ощупывать. Терплю.
- Я нашел застежки. Придется их ломать.
- Ломай-ломай! Меня уже раз похоронили. Не думаю, что мне эта штука снова пригодится.
А сильный этот человек-лошадь! Голыми пальцами все крепления только так.
- Все, - тихо произносит он и делает шаг назад.
- Какое все? Помоги снять теперь! Оно тяжелое!
Иногда я думаю, что эти погребальные одеяния - наш резерв на случай особо тяжелых обстоятельств. Вот начнется в Зулкибаре голод и разруха, и король велит раздеть всех своих предков-покойников. Пара центнеров драгметалла точно наберется. Да еще и камни!
Кентавр, отведя глаза в сторону, чуть ли не одной рукой подцепляет громоздкое одеяние и стаскивает его с меня.
- Уф! - выдыхаю я. Кстати, здесь как-то зябко в одной рубашке. Хорошо, что она ниже колен, а то бедного Икси удар бы хватил. От счастья.
- Я приготовил одежду, - сообщает Иксион и передает мне аккуратный сверток.
- Стоп, - говорю, - подожди, мне сначала нужно отсюда выбраться.
Пытаюсь переползти через бортик гроба, но, видимо, несколько переоцениваю свои силы. Интересно, а сколько я здесь пролежал? Может, я уже начал разлагаться, и это просто не видно?
Иксион подхватывает меня подмышки, приподнимает над гробом и аккуратно ставит на землю. Вот здесь уже краснею я. Уши горят, щеки, наверное, в темноте светятся так, что факела не нужно.
- Отвернись, пожалуйста, - бормочу я, опустив голову, и начинаю быстро-быстро натягивать на себя приготовленные кентавром брюки, менять рубашку. Так, сверху темный камзол, плащ - тоже не светлый, высокие, почти до колен сапоги. Что-то не припомню я в своем гардеробе такую одежду, а размер подходит. Наверное, заранее подготовились.
- А есть что перекусить? - внезапно вырывается у меня. Тут же задумываюсь - вроде, мертвецам чувство голода не свойственно. В смысле, желания поесть нормальной пищи. Вот пить кровь и рвать зубами чужую плоть мне сейчас совершенно неинтересно. Если, конечно, эта плоть не представляет собой кусочек среднепрожаренного мяса. Ни в коем случае не отрезанного от кого-то из разумных!
- Есть! - радостно восклицает кентавр, роется где-то там, с другой стороны моего гробика и извлекает (уж даже и думать не хочу, откуда) корзинку с провизией. А там и хлеб (немного уже черствый), и зелень (слегка увядшая) и птичка жареная, вроде уточка. И бутылочка вина.
- Икси! - кричу я, собираюсь было добавить какую-нибудь глупость вроде "я тебя почти люблю", но вовремя затыкаюсь.
- Герцог, - говорю, - благодарю Вас и приглашаю присоединиться к трапезе. Заодно я очень хотел бы услышать от Вас последние новости, а также объяснение того, почему меня подняли из могилы.
Кентавр прижимает ладонь к груди и кланяется.
- Давай быстрее, - бросаю я, - без церемоний. Кушать очень хочется.
- Хм, значит, я, все же, не зомби, - проговариваю спустя примерно полчаса, тщетно пытаясь достать волокна мяса, застрявшие между зубами.
- Да как ты мог такое подумать! - возмущается кентавр.
Пожимаю плечами. Сижу я, кстати, на постаменте собственного гроба. Благо, будто специально для желающих отдохнуть, площадь постамента гораздо шире места моего предполагаемого упокоения.
- Слушай! - вдруг спохватываюсь я, - а почему таблички с моим именем нет?
- Насколько я знаю, с надписью не смогли определиться.
- С какой надписью?
- Ну... Вальдор, он какой...
Гляжу на кентавра с подозрением.
- Надеюсь, двоеженец не входило в перечень наименований?
Кентавр фыркает.
- Нет, выбирали между добрым и великодушным.
- Странные вы... существа! Могли бы написать: Вальдор добрый и великодушный! В чем проблема?
- Слишком длинно, - поясняет кентавр, как мне кажется, с легкой ехидцей в голосе. Смотрю на него внимательно. Нет, показалось.
Итак, что мы имеем? Бравый парень Мерлин (поймаю - бороду повыдергиваю, если она у него уже выросла), добившись от практически бессознательного меня согласия на мое захоронение, довел до истерики мою беременную дочь и вынудил Кардагола признаться, что тот не в состоянии кого-либо оживить. Во дворце расположилась делегация