успели закрыться в городе, рассчитывая отсидеться за крепкими дубовыми стенами. К тому же среди пленников ходили невнятные слухи или домыслы о подходе союзных Полоцку литовцев.
Сразу же по завершении боя я созвал военный совет. Необходимо было определиться, как именно будем штурмовать город, также требовалось срочно расставить полки на позициях и укрепить их на местности – на случай вылазки горожан или подхода к ним подкреплений.
– Расставим полки полукольцом, от Полоты до Двины, – высказывал на совете свои мысли Бронислав, при этом неуклюже тыча указкой в схематичную карту Полоцка и его ближайшего пригорода. – У Полоты, напротив Великих ворот поставим седьмой батальон комбата Рядки с осадными орудиями и ещё пятый и шестой батальоны второго полка. Остальные войска поставим ближе к Двине, за исключением четвёртого батальона Аржанина – он у нас будет сторожевым и резервным. Две роты – десятую и одиннадцатую – этого батальона расположим ниже по течению Двины, на дальних подступах к городу. Двенадцатую роту поставим на юге, вверх по течению Двины.
План Бронислава все присутствующие в целом поддержали, дополнив его в мелочах. У нас уже выработался определённый шаблон действий, применяемый при штурмах городов, серьёзно менять его не было никаких веских причин.
На всё про всё ушёл час времени. К этому моменту подоспели донесения дальней конной разведки – в радиусе примерно двадцати километров никакого противника обнаружено не было. Эта новость всех окончательно успокоила. Полки и батальоны, под руководством своих командиров, занимали предназначенные им позиции и укрепляли их до самого вечера.
С наступлением ночи, решив все первоочередные задачи, связанные с передислокацией войск, мы провели, что называется, по горячим следам разбор полётов – совместными усилиями проанализировали тактические схемы прошедшего боя, разложили его на отдельные эпизоды, внимательно рассмотрев каждый из них в отдельности. Воеводы, с плохо скрываемым азартом, выявляли друг у друга допущенные ошибки, упущения, недочёты в командовании, во взаимодействии полков и родов войск, оценивали действия противника, высказывали различные идеи, что и как можно было бы исправить или сделать лучше. Я на подобных советах брал на себя роль суда последней инстанции, одобряя или нет те или иные предложения, разрешал все возникающие спорные вопросы, в случаях, когда творческий процесс стопорился, тогда уже сам высказывал своё мнение по тому или иному поводу, иногда подсказывал соображения различного характера воеводам при помощи наводящих вопросов.
Самое главное, я замечал, что мозги моего «генштаба» от боя к бою, от штурма к штурму работают всё лучше и эффективнее. Мыслить воеводы стали критически, а не так, как раньше – одним махом семерых побивахом, при этом полагаясь на эфемерные удачу или Божье благословение. Поговорку «На Бога надейся, а сам не плошай» из моих уст они слышали не один и не два раза. В общем, серое вещество в головах моих «генералов» понемногу переформатировалось в нужную мне сторону. Теория теорией, без практики, как известно, она мертва. И десяток учебных боёв не заменит один реальный! А всех недалёких, буйных, безбашенных и прочих адреналиновых «наркоманов», априори не способных на глубокий критический анализ, вдумчивое, хладнокровное и осмысленное командование, выше ротного уровня я не поднимал. К тому же все эти многочисленные рубаки были в массе своей малограмотными неучами, что уже официально, согласно Уставу, закрывало для них дорогу на уровень батальонного командования и выше. Но Главный Военный Совет, как я назвал военный совет, не был какой-то закрытой кастой. На подобные собрания регулярно привлекались перспективные ротные командиры, отличившиеся не только в боях, но и в речных сплавах, волоках и переходах. Вот так примерно мы с моими ротными, комбатами и полководцами и жили во время всей этой затянувшейся военной кампании. Учились не только по-новому воевать, но и ещё при этом думать, всегда и везде правильно применяя свой мыслительный аппарат, нарабатывая бесценный военно-командный опыт.
Уже к полудню следующего дня, проезжая мимо башен Великих полоцких ворот и близстоящих стен, я увидел, что в результате воздействия на них осадной артиллерии они были сильно разрушены. Дубовые брёвна скатились прямо в ров, а поверх брёвен обильно просыпался наружу грунт, практически заполнив собой весь ров. Стоявший со мной рядом Клоч ехидно прокомментировал:
– Ай да молодцы наши пушкари! Не только стену снесли, но ещё и ров засыпали!
На развалинах активно суетились дружинники полоцкого князя вместе с ополченцами, пытаясь подручными средствами заделать брешь. Но наши ядра сносили все результаты их труда вместе с самими защитниками. Часть ядер перелетали разрушенные стены, сокрушая городские постройки. От очередного снаряда на землю обрушилась церковная колокольня, издав при этом неимоверно громкий «БУУМММ».
– Пора! – махнул я рукой. Со стороны окружающих меня наблюдателей, наверное, показалось, как будто я специально ждал этого события. – Выступить к исходным позициям!
Войска принялись выстраиваться в установленные для штурма колонны, в авангарде которых размещалась снаряжённая картечью трехфунтовая артиллерия. Штурмовые колонны по команде «черепаха» укрылись щитами и ранцами, практически не обращая внимания на начавшейся обстрел со стен, двинулись на приступ крепости.
Засыпанный в результате артиллерийского обстрела ров был преодолён по штурмовым трапам и лестницам с ходу. Появившиеся было в месте пролома полочане были тут же снесены картечными залпами и стрелами. Первая штурмовая колонна, стоило ей слегка углубиться внутрь крепости, тут же исчезла с глаз, её затянуло дымом разгорающихся пожаров. Шедшие следом за утонувшими в дыму колонны, разделившись на два рукава, используя приставные лестницы, принялись споро подниматься на стены. Доспехи и щиты надёжно укрывали смоленских ратников от обрушившегося на них града стрел. В первых рядах на стену карабкались бойцы, вооружённые несколькими пистолями, они открывали огонь по поджидавшим их на верхотуре полочанам. Окончательно расчищали от противника площадку взрывы ручных гранат.
Штурмовым подразделениям активно помогали стрелки, выстроившиеся под защитой щитов на краю рва, ведя беспрестанный огонь в защитников города, находящихся на стенах крепости. Непривычный к таким интенсивным боям с широким применением огнестрельного оружия противник дрогнул. Тем более что военных профессионалов – дружинников – среди обороняющихся было слишком мало, а местное ополчение ни морально, ни физически не было готово противостоять моим войскам нового строя.
На Софии, перекрывая пушечный грохот, тревожно забили колокола.
Часть ополченцев побежали кто в детинец, кто по домам прятаться, другая часть, побросав оружие, уселась на землю, обхватив руками голову, крича при этом «пощадите!» и «сдаёмся!».
– Отлично! – изрёк я, наблюдая эту картину. – Все бои были дистанционными, до рукопашки даже на стенах дело не доходило.
– Дух защитников сломлен, государь, – сказал Злыдарь.
– Да причём тут дух? – не согласился ротный