Хотя Татьяна и мало рассказывала ему о своей прошлой жизни, Владимир нутром почувствовал, что это ее бывший муж. Подошедший был подчеркнуто красив, с отработанными перед зеркалом изящными движениями и неприятно самоуверенными манерами, чем сильно отличался от остальной непритязательной толпы. К тому же бывшие студенты одеты были кто во что горазд, а на нем был дорогой смокинг, впрочем, не очень хорошо на нем сидевший, из чего Владимир сделал вывод, что одежка взята напрокат.
Несмотря на неодобрительные взгляды однокашников, вошедший утащил Татьяну в сторонку, усадил на узенький диванчик и начал ей что-то горячо внушать. Она смотрела на него бесстрастно и отстранено, как на надоедливого незнакомца. По-видимому, это заводило того еще больше, потому что он схватил ее руки и начал целовать. Владимир привстал, чтобы вмешаться, но тут же сел обратно. Не хватало еще устроить разборку на юбилее ее учителя! Но сидеть и молча терпеть это безобразие не было сил.
У него взмокли ладони, и он вытер их о брюки, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не украсить синяками сусальную физиономию соперника, назидательно напоминая себе старую присказку – терпение мать всех добродетелей. Хорошо, что Татьяна сама выдернула руку из Толиковой ладони, не то точно бы расквасил красавчику точеный нос. Что-то надменно сказав, она встала и пошла к выходу, не оглядываясь на надоевшего собеседника. Пижон мелко засеменил рядом, норовя попасть в такт ее шагам.
Владимир двинулся следом, стараясь не попадаться им на глаза. Когда подошел трамвай и неотвязный Толик запрыгнул вслед за Татьяной, Владимир легкой рысцой вернулся назад, сел в верный УАЗик и через десять минут, опередив их, был у ее подъезда. Понимая, что Таня его не пустит, а, возможно, не захочет и разговаривать, напряженно посмотрел на охраняемую дверь подъезда.
Судя по тому, как она обращалась с Толиком, шансов у того нет. А у него, Владимира? А что, если и на него она будет смотреть таким же пустым и неприязненным взглядом? И решительно откажется с ним говорить? Просто повернется и уйдет за эту дверь, куда ему хода не будет, хоть умри у порога? Душа упала куда-то вниз, на острые камни, но он, приказав себе не помирать раньше времени, запер машину и подошел поближе. С досадой посмотрел на металлические двери подъезда. Как же ему попасть внутрь? Эта твердыня охраняется не хуже, чем дворец какого-нибудь восточного владыки.
Но правду говорят, что Бог помогает дуракам и влюбленным. Пока он соображал, как поступить, из подъезда вышел мужчина в камуфляжной форме и быстро зашагал в сторону ближайшего киоска. Стремительно, пока тот не увидел, Владимир мощным рывком оказался в подъезде.
Второго охранника за стойкой не оказалось, и он беспрепятственно взлетел по лестнице на седьмой этаж. Замерев перед дверью ее квартиры, взмолился, чтобы она не поменяла замки. Чуть дрожащей рукой вытащил из кармана ключи, вставил в замок, и дверь распахнулась всего от одного поворота! Он покачал головой, с одной стороны радуясь за себя, а с другой огорчаясь ее легкомыслию. Ей следует быть поосторожнее! Ведь пробраться таким же образом в подъезд, а потом и в квартиру может и злоумышленник.
Не раздеваясь, на цыпочках прокрался в комнату и сел на диван. Чуть слышно пахло ее духами. На стуле, доставая подолом до пола, было небрежно брошено домашнее платье. Он осторожно взял его и прижался к нему лицом. Мягкий материал так напомнил ему ее легкие объятия, что он, не выдержав, болезненно застонал, и тут услышал звук поворачиваемого в замке ключа.
Сначала она прошла в ванную, где довольно долго шумела вода. Заслышав, что дверь в ванную открылась, встал с дивана и молча ждал, когда она войдет в комнату.
Татьяна зажгла свет в комнате и заморгала, не понимая, в чем дело. Поняв, что перед ней мужчина, схватилась за горло и пошатнулась, не в силах сказать ни слова.
– Это я, милая! Не волнуйся! – Владимир подскочил к ней и помог сесть на тот самый диван, с которого поднялся пару минут назад.
Встал перед ней на колени и стал растирать ее ледяные руки. Наконец она немного успокоилась и ожесточенно спросила, рассматривая его молящее лицо, как недоброжелательный зритель:
– Как ты здесь оказался?
Он прижал к груди ее ладони и сказал осипшим голосом:
– У меня остались твои ключи. И я давно ищу тебя, чтобы попросить прощения. Я ужасно, чертовски виноват, но, клянусь, я так мучился и мучаюсь сейчас. Не знаю, как жить без тебя.
Она безжалостно выдернула свои руки. Горько сказала:
– Что это за день такой! Все виноваты, и все мучаются. Одна я довольна и счастлива. Ты ведь сам выгнал меня, разве не помнишь? Обозвал шалавой, обвинил в каком-то непотребстве. И за что? За собственный неисправный телефон? За то, что тебе что-то там показалось? И это ты называешь любовью? Уж извини, но люби этой своей любовью кого-нибудь другого. А я больше страдать не хочу! Оставь меня в покое!
Он хрипло застонал, не зная, как растопить эту корку льда, окружившую его ласковую и милую возлюбленную.
– Я вел себя по-свински, признаю. Просто не пойму, что со мной случилось, никогда я таким не был. Я уже ночью решил забыть обиды, но утром, увидев твое чудное лицо, такое прекрасное, спокойное, будто ничего не случилось, опять сорвался. Ну, прости, прости! Дай мне один только шанс, и ты никогда об этом не пожалеешь! Давай начнем всё сначала!
Татьяна холодно удивилась.
– Сначала? И как ты это себе представляешь? Сначала начать – это надо память потерять. И простить просто, а вот забыть – невозможно.
Он стиснул ее колени, не желая отпускать.
– Таня, у нас ведь будет ребенок! Как ты будешь растить его одна?
Она саркастично рассмеялась:
– У нас? Да с чего ты это взял?! У шалав разве только один любовник? Они ведь порой и не знают, от кого у них дети!
Он с горестным укором посмотрел ей в глаза. Она ответила холодным презрительным взглядом. В ее душе до сих пор не улеглись нанесенные им боль и обида. Слишком любила и верила, потому до сих пор не смогла оправиться от сокрушительной горечи, разъедающей душу.
Упрямо заметила, указав на дверь:
– Все вы одинаковые – стоит появиться на горизонте смехотворному маленькому испытанию, не важно, другая женщина это или отсутствие вестей, вы готовы втоптать любящих вас людей в грязь, а потом еще и обвинить их, что это они довели вас, несчастных, до такого состояния! Уходи! Я больше тебя видеть не хочу!
Он покраснел, поняв, что она поставила его на одну доску с бывшим мужем. Горячо зашептал, ловя губами ее руки:
– Ты и не будешь больше страдать!
Она холодно подтвердила:
– Конечно, нет! Потому что больше никогда тебя не увижу! Уходи, мне нельзя волноваться! – И резко встала, решительно разорвав кольцо его рук. – Выметывайся или я вызову охрану!