— Ах, миледи, вы теперь заложница короля пиратов. — Николас сверкнул озорной улыбкой. — Радуйтесь этому.
— И не подумаю! Отпустите меня сию минуту! Ваша проклятая сабля колется.
Он неожиданно повернул ее спиной к себе и наклонил так, что она была вынуждена опереться на него, чтобы не упасть. Он проговорил почти шепотом:
— Это не сабля.
Элизабет задохнулась от злости.
— Николас! Отпустите меня немедленно, иначе я…
— Что вы можете сделать?
Он продолжал говорить тихо, чтобы слышала только она.
Тогда она тоже понизила голос:
— Я вытащу вашу саблю из ножен и зажму так, что у вас слезы хлынут из глаз и вы запросите пощады.
— Фу! — Он поморщился. — Это звучит как-то… — Пауза. — Впрочем, это было бы забавно.
— Николас!
— Не бойся, мама, мы тебя спасем! — послышался откуда-то сверху голос Кристофера.
— Мы идем, мама, — присоединился к брату Адам. Николас придал Элизабет вертикальное положение, но продолжал удерживать ее, обняв одной рукой. Она посмотрела вверх, на лестничную площадку. И прежде чем успела предостеречь ребят, две маленькие, облаченные в красное фигурки уже скользили вниз по перилам с внушающей опасения скоростью.
Сердце у Элизабет словно подступило к горлу.
— Немедленно слезайте с перил, сию минуту! Она бросилась было к лестнице, но Николас резким рывком остановил ее и тихо сказал на ухо:
— Уверяю тебя, беспокоиться не о чем. Они в этом деле мастера. Кроме того, они двигаются не так быстро, как тебе кажется.
— Но это же дети!
— Сейчас они солдаты королевы и явились спасти тебя. Приготовься быть спасенной — и улыбайся.
Кристофер спустился первым, скользя по перилам с удивительной грацией. Послышался глухой удар о нижнюю стойку перил. Только теперь Элизабет заметила, что к стойке привязана подушка. Перила оказались хорошо наезженной дорогой. Кристофер спрыгнул с них за секунду до того, как брат, который дико улюлюкал всю дорогу, прикатил к той же стойке. Он тоже ударился о нее, и Элизабет, несмотря на смягчающую удар подушку, зажмурилась.
Она вздохнула с облегчением, изобразила сияющую улыбку и тихонько сказала Нику:
— Когда все кончится, надо, чтобы кто-нибудь съехал по перилам и спас тебя самого.
Николас с трудом подавил смех.
Адам слез с перил и привел в порядок военную форму. На нем был старый, очень старый красный офицерский мундир, наверное, столетней давности, доходивший мальчугану почти до самых лодыжек. Рукава были закатаны, а мундир подпоясан желтым шелковым кушаком, чтобы огромная куртка не свалилась с шестилетнего воина. Кристофер был повыше Адама, но хотя он и не тонул чуть ли не с головой в таком же мундире, как у брата, оба они являли собой забавные карикатуры на британских офицеров прошлого столетия. Элизабет, глядя на них, не знала, смеяться ей или плакать от умиления.
— Именем ее королевского величества приказываю немедленно освободить эту благородную леди, — потребовал Кристофер.
— Освободи ее сию же минуту, ты, дьявол с черным сердцем! — заявил Адам, но тут же бросил опасливый взгляд на мать, поскольку выражение «дьявол с черным сердцем» могло показаться ей недозволенным с точки зрения приличий.
Однако Элизабет придержала язык, и Адам заулыбался с явным облегчением.
— Никогда!
Николас привлек Элизабет ближе к себе и выхватил из ножен саблю. Мальчуганы сделали то же самое и взметнули сабли высоко в воздух.
Элизабет задохнулась, но голос не повысила.
— Сабли? Ты дал им сабли? Как ты мог?
— Дорогая Элизабет, я ни в коем случае не дал бы им настоящие сабли. — Николас обратил к ней укоризненный взгляд. — Их сабли сделаны из крашеного картона.
— Все-таки…
— Успокойся. Эдварде великолепно справился с задачей. Сабли даже на расстоянии двух футов не отличишь от настоящих, но они совершенно безопасны.
— Они могут случайно ткнуть острием в глаз.
— Освободи ее, тебе говорят! — выкрикнул Кристофер. — Иначе я буду вынужден напасть на тебя.
— А я буду вынужден ему помочь, — пригрозил Адам.
— Ни за что! — рявкнул Николас. — Она моя! — Пригнувшись, он зашептал Элизабет на ухо: — Будь я настоящим пиратом, я бы тебя поцеловал прямо сейчас, но поскольку такой поступок поразит солдат королевы, придется воздержаться. — Он отпустил Элизабет, переместил ее себе за спину и обратился к мальчикам: — Предупреждаю, что я отменно владею клинком.
— Быть может, и так. — Кристофер поднял саблю вверх. — Но никто им так не владеет, как…
— Солдаты королевы! — закончил Адам.
И солдаты королевы бросились на пирата, размахивая саблями с невероятной лихостью. Как и следовало ожидать, они одержали полную победу, хотя король пиратов защищался отчаянно и умело.
Элизабет явилась в этот дом в невероятном гневе, но вид мальчиков и взрослого мужчины, у нее на глазах превратившегося в мальчишку постарше и намного выше ростом, чем ее дети, сражающихся на картонных мечах с невероятным энтузиазмом и громкими воплями, немало позабавил ее и смягчил ожесточенное сердце. Она не помнила, чтобы Чарлз так увлеченно и самозабвенно играл с детьми. Правда, Кристоферу было всего пять лет, когда умер отец. Тем не менее она и вообразить не могла, чтобы Чарлз нарядился в нелепый костюм и превратился в короля пиратов. Не то чтобы он был плохим отцом, но такое вот было ему не дано. Он, как и большинство людей его положения, считал, что человек должен обзаводиться семьей и детьми, особенно сыновьями. Так положено.
То, что Николас не только проявил немало усилий, чтобы устроить такую вот игру, но и сам принимал в ней участие с неподдельным удовольствием, яснее ясного свидетельствовало о том, какой он добрый человек.
Если дух сражающихся был силен, то сабли их оказались куда слабее. Через несколько минут оружие Кристофера плачевно согнулось, клинок Адама беспомощно свисал, сломавшись у самой рукоятки, а сабля Николаса едва ли не свернулась в спираль. Изготовленное Эдвардсом оружие явно не годилось для жаркой битвы.
Николас был тем не менее повержен и свалился спиной на пол, а ребята стояли над ним, нацелив на короля пиратов то, что осталось от их клинков, с самым угрожающим видом; к сожалению, у сабель вид был скорее убогий, нежели устрашающий.
— Сдаешься? — спросил Кристофер.
— Сдавайся сейчас же, ты, сын акулы! — подхватил Адам, оглянувшись на мать.
Сын акулы, — пробормотала мисс Отис, сдерживая тяжелый вздох: она, видимо, предчувствовала, каково ей будет провести остаток дня с торжествующими победу солдатами королевы.
— Сдаюсь, сдаюсь, — с горестным видом признал Николас, — но вы еще меня узнаете, приятели.