мы в дверях – а вот уже едем в лифте.
Когда мама наконец-то впервые за неделю падает в собственную кровать, я переодеваюсь в чистое и сбегаю к Колину.
До старенькой кафешки «Джава Джек» на Сто сорок второй улице я добегаю почти мгновенно и по памяти сажусь за столик у окна. Мы с Колином всегда сидели именно здесь, отсюда удобнее всего ржать над прохожими. Раньше Колин ненавидел кофе, сейчас наверняка уже думает, что кофе пьют все настоящие мужики или типа того. Это тупо, но он загоняется по всяким таким вопросам куда серьезнее, чем обе версии меня, не буду его мучить. И ни жестом не выдам то, что когда-то между нами было, чтобы никого не злить. Я подзываю официанта:
– Можно мне еще кофе?
– Сейчас принесу.
Открывается дверь, я вскидываюсь. Не Колин. Какой-то парень в мешковатой одежде и с длинными волосами под серфера. Если бы я мог по щелчку пальцев заменить его кем-то из знакомых, не уверен, что дал бы ему баскетбольную джерси, высокий рост и золотистые кудри Колина. Может, я бы превратил его в Томаса: кожу сделал бы чуть темнее здешнего водянистого кофе, скучные обычные брови вырастил бы огромными и кустистыми, как те, что я зачем-то гладил перед роковым поцелуем.
Не знаю.
«Щелк, щелк».
Кто-то щелкает пальцами у меня перед носом.
– Все нормально? – спрашивает Колин, садясь напротив, как будто мы и не расставались. – Выглядишь не очень.
Мой распухший глаз чуть поджил, но все еще лиловеет, и на меня все пялятся, даже когда я тупо иду по улице.
– Угу, столкнулся с парой-тройкой тяжелых кулаков. Кто тебе рассказал?
– Подруге Николь сказала подруга Женевьев. А еще что нового?
Он берет меню. Можно подумать, он не заказывает каждый раз одно и то же – омлет и хашбраун. Согласен, неплохая тактика. Искать что-то новое, думать только на шаг вперед и оттягивать то, зачем пришел.
– Эй там! Можно мне кофе?
– Дайте два!
– Зачем тебе два? – удивляется Колин.
– Я свой уже выпил.
Колин тыкает пальцем в исходящую паром чашку у меня перед носом. Я готов поклясться, что уже ее допил, и мой лопающийся мочевой пузырь готов клясться вместе со мной. Наверно, официант принес вторую, когда я выпал из реальности.
Официант, несущий две чашки, тоже немного растерян. И немного зол:
– Какого?.. Ты еще вторую не допил!
– Да, не допил. Прошу прощения.
– Ну зашибись. Пойду налью про запас. Захочешь еще продукты попереводить, дай знать.
– Слышь, хрен, не хреней? – говорит официанту Колин, насыпая себе в чашку сахар.
Официант уходит, матерясь себе под нос. Колин любит препираться со здешними хамоватыми официантами, они все равно тут дольше месяца не задерживаются. В итоге мы придумали игру: я брал у официанта ручку и рисовал на чеке что-нибудь неприличное. Из кожи вон лез, чтобы рассмешить Колина. Вот бы снова вернуться в то время. Будет тяжело и неуютно, зато никакой больше неразделенной любви.
– Так что у тебя нового? – спрашивает Колин.
– Ничего, так, разок пробил головой дверь.
Он смотрит в свой кофе:
– А Женевьев где была, когда тебя избивали?
– Я ее типа бросил. – Он поднимает голову, наши взгляды встречаются. – А у вас с Николь как жизнь? Как протекает ее беременность?
Колин поперхнулся кофе и прикрывает рот рукой, у него течет по подбородку.
– Ну… скоро третий триместр.
– Мальчик или девочка?
На секунду замешкавшись, Колин отвечает:
– Мальчик.
Вот бы мне сейчас хрустальный шар, только чтобы реально показывал будущее, – посмотреть, будет ли Колин хорошим отцом своему сыну. И я сейчас не только про то, будет ли он с ним играть и кормить микстурой с ложечки, если тот заболеет. Будет ли Колин давать сыну слушать женские песни? Разрешит ли встречаться с парнем, если в этом будет его счастье?
– Поздравляю.
– Можешь не притворяться.
– Да не, правда рад за тебя, – вру я.
– Жаль, что вы с Женевьев расстались.
– Можешь не притворяться, – с ухмылкой передразниваю я.
Потом мы просто смотрим друг на друга, как переглядывались в школьных коридорах.
– Пошли наружу?
– Давай попросим счет, – говорю я.
– И ручку!
Мы идем в «Дом сумасшедших комиксов», хихикая и швыряя друг в друга стащенной у официанта ручкой, как гладиаторы метали копье. Мы с Колином с самого начала заходили в магазин комиксов, когда снаружи было слишком холодно. Мне было пофиг, главное – вместе. Мы часами сидели у полок, прижавшись друг к другу как можно ближе, и читали все, что попадалось под руку, но было не настолько крутым, чтобы покупать. Я столько пропадал в этом магазинчике, что Женевьев начала таскать меня туда на свидания по очереди. Хотя она и придумала-то эти свидания только потому, что у нас разладились отношения – тоже из-за Колина.
Меня всегда заставало врасплох, когда он заговаривал не о комиксах и фэнтези. Однажды мы уже собирались выходить из магазина, но вдруг Колин утянул меня обратно на пол. Я надеялся и боялся, что сейчас он меня поцелует, но он вдруг заявил, что больше не будет париться о чужом мнении. Это решение продержалось не дольше, чем теневой василиск в бою с фениксом Черного солнца, но тогда я ему поверил и был счастлив. А потом я вдруг остался без него, его касаний, разговоров и не смог ничем заполнить дыру. Пришлось забыть, что она вообще есть, – грустно, зато сработало.
А теперь он, кажется, вернулся.
У дверей стоит Стэн, безуспешно пытаясь собрать автомат со жвачкой от Капитана Америка.
– Помирились? – улыбается он.
Колин странно на меня смотрит, как в тот раз, когда забыл, что уже рассказывал мне про свою неудачную стрижку, и я дорассказал за него. Я его выслушал, показал, что мне не все равно, и обещал всегда быть рядом.
– Все нормально, – отвечает он и увлекает меня в отдел графических романов.
– Это он в каком смысле?
– Я пару раз заходил сюда без тебя, и Стэн все время спрашивал: «Бэтмен, где твой Робин?»
– Да ну нафиг, Бэтмен – это я!
Колин хихикает.
– Я сначала придумывал отмазки, типа ты заболел или на работе, но потом признался, что мы больше не разговариваем и это, по ходу, насовсем. Было хреново, но я же сам тебя бросил. – Он проводит пальцем вдоль корешков книг. – Кстати, можно вопрос?
– Валяй.
– Слушай, в тот раз ты ко мне подошел и начал выжимать дебильные общие фразы – это ты пытался