и исчезла в ванной. Там она быстро оделась и выйдя в переднюю, торопливо, стараясь не смотреть на него, стала надевать сапоги, шапку, дубленку. Денис ей не помогал, казался деловым, холодным, отстраненным и все время повторял «Давай, давай, пошли…». Куда он так торопился? «Я – в метро. Давай, старушка… пока!» – крикнул он ей и, прыгая через две ступеньки, скрылся в переходе. Женя была совершенно огорошена. Он даже не был сейчас с ней груб, не хамил, но… все было не по-человечески. Женя ничего, честно говоря, не поняла. Спешил – ладно, но что разве у него не было времени выпить с ней кофе? Все эти его "малыш, лапуля, старушка…"? Ни разу даже не назвал ее по-имени. Женя тоже спустилась в метро и поехала сначала к дому друзей забрать свою машину, а потом домой, где остаток дня прошел для нее как в тумане. Она сходила в душ, смывая с себя его запах, пот, все остальное. Родители вроде ничего не заметили.
В постели она попыталась проанализировать свои ощущения. Ничего не выходило. Боль прошла и ничего не мазалось. Она погасила свет и смотрела в темноту. Ее голова отказывалась раскладывать по полочкам "как и что", зато тело Дениса помнило. Женя опять захотелось очутиться в его постели, смотреть на него спящего, заниматься с ним любовью, которая теперь казалась желанной. Женя простила Дениса за утреннюю невнимательность: наверное, так было нормально, просто он спешил. А может она что-то сделала не так? Чем-то ему не понравилась? Он был разочаровал? Она не знала, и вдруг ей пришло в голову, что его "созвонимся" было не более, чем пустым звуком: он не знал ее телефона.
Но она привыкла получать то, что собиралась, ей было трудно примириться с невозможностью желаемого. Ерунда! Она-то, ведь, сможет узнать его телефон… сможет, сможет, в этом не было сомнений. Женя навела справки: он работал на Всемирных Русских Студиях режиссером по монтажу, закончил ВГИК, был востребован и без работы не сидел. Один из ребят его хорошо знал по институту и вот… привел. Женя узнала, что Денис сейчас работает на сериале, который только недавно запустился, снимают в павильоне, и он сейчас же монтирует отснятые материалы для первых серий. «Ага, значит на работу к нему будет пройти практически невозможно» – подумала Женя. А была ли она готова идти? Пожалуй, да. Подруги, которые видели, как она с Денисом уходила, заговорщицки спрашивали "ну, как?" Конечно, было бы правильно такие вопросы игнорировать, или даже грубо их присечь, но Женя только загадочно улыбалась. Улыбка означала: «Девчонки, улет!». Не надо ничего им рассказывать, пусть сами фантазируют. Женя мечтала, как она пойдет с Денисом в дорогой ночной клуб безо всяких девчонок. Что она наденет, как они будут танцевать, как другие будут на ее Дениса смотреть. С этими мыслями она в ту ночь заснула.
Телефон его достать оказалось трудно. Знал его только один парень, и он категорически отказался дать телефон товарища, видимо, у них был по-этому поводу уговор, что, дескать, "ни-ни". Особо настаивать Жене казалось неприличным, это значило признавать, что они телефонами не обменялись. В компании лучше было о Денисе помалкивать. Что ж, ничего, у Жени были знакомые и в кино. Ничего интересного она не узнала: работает, со всеми дружит, постоянно, вроде, ни с кем не живет. За это, впрочем, никто поручиться не мог. А телефон Дениса Женя узнала.
Прошло недели две. Когда у нее на руках оказалось два билета на модную премьеру, она решила Денису позвонить и пригласить его в театр. Ей было трудно себе представить, что от такого спектакля кто-то может отказаться. Вечером Женя закрыла дверь в свою комнату и набрала его номер. Он сразу снял трубку: повезло, Женя уже даже репетировала, какое сообщение она ему оставит. Не понадобилось, но зато пришлось пройти через унизительную процедуру напоминаний: Денис категорически ее не помнил, и не понимал, что за Женя ему звонит. Голос его сначала был вежливо-отчужденный, потом он подобрел, но от похода в театр отказался: занят! В этот вечер он занят. Даже не объяснил чем. Закончил он разговор все тем же "ладно, малыш, созвонимся". Можно было конечно доставать его последующими звонками, но Женя сделала ставку на более эффективный способ: она поедет к нему домой, на Сокол.
Она помнила этот мерзкий вечер. Ее красная машина запаркована во дворе дома, мокрый грязный ноздреватый снег, наваленный в высокие сугробы по сторонам дороги. Все подъезды закрыты, а Женя не знает код. Она выходит и смотрит, запрокинув голову в окна шестого этажа, свет в окнах Дениса не горит, хотя, может она и не на те окна смотрит. Вечер довольно поздний, во дворе никого нет. Жене нестерпимо хочется войти в подъезд, подняться на лифте на шестой этаж и позвонить к нему в дверь. Вдруг он дома? Откроет дверь и удивится, она войдет… и, все будет так, как ей мечталось каждый вечер в кровати. Хотя, дома его, скорее всего, не было. Но, Жене нужно было убедиться, что его нет. Наконец из подъезда вышла какая-то женщина с собакой, и Женя вошла внутрь. Женщина даже придержала ей дверь. Женя звонила. Никто не открыл, она медленно вернулась в машину. Сколько его придется ждать? И придет ли он ночевать? А вдруг он вернется не один? Одна часть Жениного существа чувствовала, что зря она так себя ведет, что это называется "навязываться", что ничего хорошего все равно не выйдет, что если она увидит Дениса с девушкой, ей будет еще хуже.. но другая ее часть требовала ясности, хотела попытать счастья, верила в "чудо". Сейчас не 19-ый век, она не "барышня", она сама проявляет инициативу, хватит ей сидеть и ждать у моря погоды. Вот она на него "нажмет" и он сдастся.
Женя просидела в машине часа три, включая время от времени двигатель, чтобы погреться. Звонила мама, и она ей сказала, что она с ребятами, приедет попозже, чтобы они не волновались и ложились спать. Где-то около часу, у подъезда остановилась машина и Денис вышел. Он был один и вроде трезв. Женя хлопнула дверцей, Денис обернулся и увидел ее:
– О, это ты, малыш? Привет! Что это ты тут делаешь? Мама тебя не будет ругать? Губы его кривились в усмешке. Удивление его было со знаком "минус". И опять "малыш"…
– Хотела тебя повидать?
– Зачем? Я с работы, устал…
– Мне надо с тобой поговорить.
– Боже, о чем? Давай в другой