дело с концом.
Я успел заметить изумленно распахнутые глаза Мари, когда пулей вылетел из душа и пронесся босиком до порога.
– Ща! Пять сек! Никуда не уходи!
Как я не скатился кубарем вниз по лестнице – ума не приложу. Но не скатился. Вылетел в барный зал, сграбастал ничего не понимающего Ноа и, рявкнув ему на ухо: «Срочно давай свой станок», потащил наверх.
Дорогу нам перегородил розовый кружевной зонтик.
– Мистер Доэрти, на пару слов. – Ронни нарочито смотрел куда-то в сторону, неодобрительно поджав губы.
Бля! Ну что опять-то?
Я отпустил Ноа и пнул его напоследок в зад – чисто для ускорения. Тот понимающе ухмыльнулся и потрусил в сторону своего номера за требуемым.
– Судя по сияющим глазам моего директора, самые острые углы вам удастся сгладить. Ладно. Принимаю. Но позвольте спросить, как вы собираетесь делать ей предложение без кольца? Скрутите из подручных материалов? – презрительно дернул бровью вернувший привычный, хотя бы глазу, облик продюсер.
Твою. Бога. Душу. Мать.
Кольцо!
Как я мог упустить из виду кольцо?
Для девчонок же это самый главный показатель! Пусть Мари и не такая, я верю, нет, я знаю это на сто процентов.
Но мы с ней не одни, кругом наши семьи, и все смотрят.
Резко выдохнув, я развернулся, намереваясь по-быстренькому оббежать ближайшие улочки в поисках ювелирного магазина. Не может же быть такого, чтобы в этом городишке не было своего ювелирного? Или может?
Холодный пот прошиб меня при мысли о том, что и тут я могу налажать, и снова по-крупному.
Грубый рывок за шиворот остановил мою занесенную для шага босую ногу.
– Стоять! Кр-р-ругом! – гаркнул злым голосом Ронни.
Интересно, это только мне он показывает свою истинную сущность стальной акулы с медными яйцами – я знаю, что у акул их нет, но у него точно есть!
– Ронни… Пардон муа, мистер Лоуренс, я вам безмерно благодарен за своевременную подсказку, но буду еще больше счастлив, если вы немедленно отпустите, – с перекошенной рожей буркнул я. Пока я тебе личико не подправил, засранец такой.
Отцепив изогнутую ручку этой розовой хрени, которую он зачем-то таскал с собой, от моей футболки, Ронни сунул руку в карман и вытащил маленькую изящную бархатную коробочку.
– Харри Уинстон. От Дарк Хорс. Желтое золото и платина. Два бриллианта овальной формы по полтора карата, чистота – четверка, цвет – двойка и… а, все равно ты ни хрена не смыслишь, короче, белый и коньячный. Его хотела купить Опра, но я опередил эту высокомерную сучку. Пятьдесят штук плюс сто пятьдесят баксов за коробочку ручной работы.
– Картой принимаешь? – Ты думал, я тут жлобиться буду? Да я ради своей драконяши почку продам, а с баблом уж как-нить разберусь – чай, не голодаю.
– Удержу из гонорара за рекламные съемки.
Да пошел ты!
– Беру!
– Кев… – На какую-то секунду очередная маска нашего многоликого треснула, и под ней я увидел искреннюю заботу, понятное дело, что не обо мне. – Если ты, упаси бог, обидишь нашего солнечного зайчика, я найду возможность уничтожить тебя.
– Если я когда-нибудь обижу СВОЕГО солнечного зайчика, я сам себя уничтожу. И уж повернее твоего, Ронни.
Ноа уже поджидал меня, ехидно ухмыляясь и держа в правой руке станок, а в левой серебристую ленту презервативов.
– Немного, конечно, – съязвил он, – но все, что есть.
– Прекрати это! – ткнул я в него пальцем, выхватывая и одно, и другое.
– Что?
– Вот такие похабные рожи корчить! У меня с Мари не то, что у вас со всякими!
– А то мы бы перлись сюда, если бы не понимали. Расслабься, братан!
– Я посмотрю, каким ты будешь расслабленным, когда вштырит, как меня.
– Не-а. Это не наш с Фино сценарий. Кому наша парочка такая нах сдалась? А поштучно мы не идем, только в комплекте. Вот и прикинь, существует ли в природе женщина, что станет это терпеть? Быть того не может.
– Ага, посмотри на меня еще разок внимательно, – махнул я ему рукой, уносясь в номер.
Влетев внутрь, запер дверь и для верности еще и подпер ручку спинкой стула, кайфуя и мучаясь одновременно от мгновенного возвращения каменного стояка, вызванного всего лишь звуком льющейся в душе воды.
Раскидывая шмотки прямо на ходу, я допрыгал до ванной, стряхнув напоследок вторую штанину с боксерами в придачу, и замешкался перед раковиной, не зная, куда бы пристроить бархатную коробочку. Может, первым делом сразу в душ? Или стоило спрятать в тумбочку… ну, или под подушку. Заказать там шампанского или… Да твою же мать! У меня яйца поджимались от страха сделать что-то не так.
Так и стискивая кольцо в кулаке левой руки, торопливо намылил физиономию и рвано заскреб лезвиями по щетине, косясь на душевую кабинку. От мандража и смутных очертаний любимого тела сквозь запотевшее стекло аж мозги выкипали и перед глазами темнело, так что брился почти вслепую.
Да что же меня колбасит-то так?! Все ведь вроде хорошо, по крайней мере, мы уже повернули в эту сторону. Так чего так вставляет?
Честным нужно быть с собой. Честным.
Прошлое опять подкралось и вцепилось в мою голую задницу.
Я реально боюсь отказа Мари. Констатации факта, что и она сочтет меня недостойным. Вот только я больше не тот, каким был совсем недавно. На хер все эти страхи! Я не слюнтяй Кевин, шестнадцати лет отроду, которого отказ девушки размазал настолько, что сдохнуть захотел. Наплевав на то, что сделал с близкими людьми. Откажет – не отступлю. Не отпущу. Докажу, что я могу быть лучшим. Для нее одной. Для моей огненной суккубки, моей солнечной кудряшки, моей…
– Кевин? Скажи, что не так? – вытянул меня из приступа самомотивации встревоженный голос Мари.
– А? Все… – А вот сейчас взял и повел себя как настоящий мужик! То есть правду сказал, как есть. – Детка… Я стою тут и… – Собираюсь с духом позвать тебя замуж, заодно и готовясь быть с этим посланным. – Бля, какая же ты у меня охренительная!
И это правда. Вид Мари, обнаженной, покрытой миллионом капель на розовеющей от горячей воды коже, с потемневшими до цвета красного дерева прядями, облепившими шею и плечи, просто убил на месте. Вышиб последние мозги, вместе со всеми сомнениями и погаными вероятностями.
Шагнув к ней, обхватил мокрый затылок пятерней, врезался в ее рот своим изголодавшимся, тесня к ближайшей стене. Наощупь открыл коробочку, роняя уже бесполезную фигнюшку на пол. Оторвавшись от ее губ, обхватил тонкое запястье, поднимая ладошку Мари перед нашими лицами. Дал ей лишь секунду. На