Читать интересную книгу Мир глазами Гарпа - Джон Ирвинг

Дункан рос здоровым и смышленым малышом. Первый роман так или иначе сделал из Гарпа того, кем, по его собственным словам, он и хотел быть. Правда, «плотское вожделение» все еще весьма тревожило молодого писателя, но ему здорово повезло, ибо его жена тоже испытывала к нему не менее сильное «плотское вожделение». И вот теперь второй ребенок станет участником их тщательно спланированного жизненного приключения. Гарп с тревогой ощупывал живот Хелен, надеясь, что дитя вдруг стукнет ножкой, подаст признак жизни. Хотя он и соглашался с женой в том, что было бы хорошо, если б родилась девочка, но все же надеялся на второго мальчика.

Почему? — думал он. Он вспоминал ту девочку в парке, и созданный им образ безъязыкой Эллен Джеймс, и трудные решения своей матери. Он чувствовал, что ему очень повезло с Хелен — у нее хватает своих амбиций, и он не может ею манипулировать. Но помнил он и шлюх с улицы Кернтнерштрассе, и Куши Перси (которая впоследствии умрет, пытаясь родить ребенка). И запах Птенчика все еще был на его теле или, по крайней мере, в его памяти, хотя он тщательно вымылся под душем, — запах ограбленного им «беззащитного» Птенчика… Синди плакала от боли под его тяжестью, прижимаясь спиной к горбатому чемодану. Голубая жилка пульсировала у нее на виске — на прозрачном виске светлокожего ребенка. И хотя язык Синди все еще был при ней, сама она была не в состоянии говорить с ним, когда он от нее уходил! Гарп не хотел иметь дочь из-за мужчин. Из-за плохих мужчин, прежде всего. Но, думал он, и из-за таких мужчин, как я сам.

8. Вторые дети, вторые романы, вторая любовь

Родился тоже мальчик, их второй сын. Братишку Дункана назвали Уолт — не Уолтер и уж тем более не Вальтер. Нет, именно Уолт — словно бобер шлепнул хвостом по воде, словно отлично был подан мяч в сквоше! Он точнехонько вписался в их жизни, так что теперь у них было два мальчика.

Гарп начал второй роман. Хелен сменила место работы: стала адъюнкт-профессором на кафедре английского языка в университете штата, расположенном неподалеку, в соседнем городке. Гарп получил возможность ходить в спортзал и играть там со своими мальчиками, а у Хелен порой появлялся какой-нибудь смышленый аспирант, с которым она отводила душу после довольно однообразных занятий со студентами младших курсов; появились у нее и интересные коллеги.

Одним из них был Харрисон Флетчер, специалист по литературе Викторианской эпохи, однако Хелен он нравился совсем по другой причине, чисто личной: он состоял в браке с писательницей. Его жену звали Элис, и она тоже работала над своим вторым романом, хотя еще так и не закончила первый. Познакомившись с ней, Гарп и Хелен дружно решили, что ее запросто можно принять за одну из джеймсианок, так упорно она хранила молчание. Харрисон, которого Гарп стал называть просто Харри, сказал, что так его никто прежде не называл, но Гарп ему нравится, а потому он не возражает против нового имени и оно ему, Харрисону, настолько по душе, словно Гарп сделал ему какой-то особый подарок. Хелен, впрочем, продолжала называть его Харрисоном, но для Гарпа он стал Харри. Харри Флетчер. Так у Гарпа появился первый друг, хотя он и чувствовал, что Харрисон предпочитает общество Хелен.

Ни Хелен, ни Гарп не знали, что им делать с Тихоней Элис, как они ее прозвали.

— Она, должно быть, накатала какой-то здоровенный талмуд, — предполагал Гарп, — и истратила на него все свои слова.

У Флетчеров был пока только один ребенок — девочка, по возрасту, увы, не подходившая ни Дункану, ни Уолту: она попадала как бы между ними. Предполагалось, что Флетчеры непременно заведут еще одного ребенка, как только Элис закончит свой второй роман.

Время от времени Гарпы и Флетчеры обедали вместе, но Флетчеры оказались людьми совершенно «некухонными», готовить ни тот, ни другая не умели, а Гарп как раз настолько увлекся кухней, что даже хлеб пек сам и на плите у него вечно что-то исходило аппетитным паром. Так что чаще всего собирались у Гарпов. Хелен и Харрисон обсуждали книги, учебный процесс и своих коллег; они также ходили вместе на ланч в университетскую столовую и — весьма подолгу! — беседовали вечерами по телефону. А с Гарпом Харри ходил на футбол, на баскетбол и на соревнования по борьбе, и три раза в неделю они играли в сквош, любимую игру Харри и единственный доступный ему вид спорта; но Гарп все равно играл с ним на равных, потому что был куда лучше подготовлен физически и постоянно занимался бегом. Ради этих встреч с Харри за сквошем Гарп подавил даже свое отвращение к мячам.

На второй год этих дружеских отношений Харри сообщил Гарпу, что Элис любит ходить в кино.

— Я-то кино терпеть не могу, — признался Харри, — а ты вроде бы любишь — Хелен сказала, что любишь. Может, пригласишь Элис когда-никогда?

Во время фильмов Элис Флетчер хихикала, причем особенно если картина была серьезная — почему-то она с недоверием относилась практически ко всему, что видела на экране. Лишь через несколько месяцев Гарп сообразил, что у Элис Флетчер нечто вроде тика; к тому же она не то заикается, не то у нее какой-то еще дефект речи, возможно вызванный психической травмой. Сперва-то Гарп думал, что все дело в попкорне.

— По-моему, у тебя проблемы с речью, да? — спросил он как-то вечером, подвозя Элис домой.

— Та, — сказала она и с готовностью кивнула. Иногда она просто шепелявила, иногда вообще не могла произнести большую часть звуков, а иногда не испытывала никаких трудностей. Возбуждение, похоже, эти трудности значительно усугубляло.

— Как продвигается работа над книгой? — спросил ее Гарп.

— Хорофо, — сказала она. Однажды в кино она вдруг выпалила, что ей понравился его роман «Бесконечные проволочки».

— А хочешь, я прочитаю какую-нибудь из твоих книжек? — спросил ее Гарп.

— Та! — воскликнула она с восторгом, покачивая маленькой головкой и крепкими короткими пальцами терзая юбку на коленях — точь-в-точь как ее дочка, Гарп не раз это видел. Иногда девочка, сама того не замечая, так старательно скатывала в трубочку подол юбки, что становилась видна резинка на трусиках и голый пупок (впрочем, Элис всегда вовремя ее останавливала).

— Извини, но твои неполадки с речью — это что, последствия несчастного случая? — спросил Гарп. — Или врожденное?

— Врожденное, — отчетливо сказала Элис. Машина остановилась возле дома Флетчеров, и Элис вдруг взяла Гарпа за руку, открыла рот и его пальцем указала куда-то в глубину, словно там и крылось объяснение. Гарп увидел маленькие, идеально ровные и крепкие белые зубы и пухлый розовый язык, на вид совершенно здоровый, как у ребенка. Ничего особенного он разглядеть не смог, хотя в машине, конечно, было темновато. Но он бы наверняка и на свету не понял, что там такого особенного. Когда Элис закрыла рот, он увидел, что она плачет — и одновременно улыбается, словно этот акт невинного эксгибиционизма потребовал от нее невероятных душевных сил. Во всяком случае, она явно проявила огромное доверие, и Гарп, кивнув, пробормотал:

— Понятно…

Элис вытерла слезы тыльной стороной одной руки, а другой рукой сжала руку Гарпа.

— У Харрифона ефть любовнифа, — сказала она. Гарп знал, что это не Хелен, но понятия не имел, что думает бедная Элис.

— Это не Хелен, — сказал он.

— Нет, нет, — помотала головой Элис. — Другая женщина.

— Кто же? — спросил Гарп.

— Одна фтудентка! — Элис всхлипнула. — Маленькое тупое нифтофефтво!

Прошло уже года два с тех пор, как Гарп изнасиловал Птенчика, за это время он успел увлечься другой приходящей няней, чье имя, к своему стыду, позабыл. Теперь же он честно считал, что навсегда потерял аппетит к такому «лакомству», как приходящие няни. Но Харри он искренне сочувствовал: Харри был его другом, а к тому же другом Хелен, что еще важнее. Впрочем, Гарп сочувствовал и Элис. В Элис запросто можно было влюбиться, хотя бы потому, что она всегда казалась крайне уязвимой; эту уязвимость она носила на поверхности, точно свитер, весьма соблазнительно обтягивавший ее небольшую женственную фигурку.

— Мне очень жаль, — сказал Гарп. — Я могу чем-нибудь помочь?

— Пуфть он перефтанет, — сказала Элис.

Сам Гарп всегда «перефтавал» с легкостью, но он никогда не был преподавателем, у которого на уме (и в объятиях) «фтудентки». Возможно, у Харри вовсе и не студентка, а совсем другая женщина. Единственное, что Гарп смог придумать — в надежде, что Эллис станет легче, — это признаться в своих собственных ошибках.

— Так бывает, Элис, — сказал он.

— Но не ф тобой, — возразила она.

— Со мной так было дважды, — сказал Гарп. Элис смотрела на него, потрясенная до глубины души.

— Фкажи правду, — потребовала она.

— Правда в том, — сказал он, — что оба раза это были приходящие няньки.