Читать интересную книгу Беспринципный (ЛП) - Корте Белла Ди

— Моей матери. — Ее голос был мягким, когда она раскрыла ладонь, как будто я подарил ей бесценное сокровище. — Где ты их взял? — Пальцы Марипосы нежно ласкали бусины, возможно, пытаясь найти некую связь в попытке что-то вспомнить. Когда она наткнулась на пятно крови, она попыталась стереть его, но пятно въелось навсегда.

— У тебя, — сказал я. — Твоя мама молилась вместе с тобой каждый вечер перед сном. Ты читала с ней молитвы по-итальянски с четками. В ту ночь, когда я забрал тебя с собой, они лежали рядом с твоими книжками-раскрасками, и ты протянула их мне.

— Ты сохранил их.

— Да, — сказал я.

Через несколько минут Марипоса положила четки на колени, заложив руку за спину. Она протянула мне маленькую коробочку.

— Когда ты сказал, что мы идем прогуляться, я тоже решила отдать тебе кое-что. В противном случае мне пришлось бы отправить это завтра с кем-нибудь. Но именно сегодня самое правильное время.

Я усмехнулся тому факту, что моя жена незаметно для меня спрятала коробку в мягкую ткань своего платья. Эта маленькая девочка могла бы принести нож и вонзить его мне в спину, и я бы ничего не понял, пока он не вонзился бы в мою плоть. В этот момент я понял, насколько доверяю ей. Возможно, это было глупо, но поскольку я бегал наперегонки с нехарактерными для меня решениями, когда дело касалось Марипосы, почему бы не добавить еще одно в список?

Улыбка сползла с моего лица, когда я открыл ее подарок.

— Ваш семейный ювелир, вероятно, ненавидит меня, потому что я не подумала об этом, пока мы не приехали сюда, и ему снова пришлось спешить с заказом. Я думала… Я подумала, что ты захочешь, чтобы в… день нашей свадьбы с тобой была частичка твоей мамы. В тот момент мне показалось это правильным. У тебя их море дома.

Она подарила мне запонки, на каждой из которых была фотография моей матери.

— Марипоса… — начал я, но не смог закончить.

— Помни о нашей сделке, — прошептала она. — Я оказываю тебе услугу. Ты оказываешь услугу мне. Ты оказываешь услугу мне. Я оказываю тебе услугу. Мы квиты.

Отнюдь, но я не ответил.

— Она такая красивая, — сказала Марипоса, глядя на запонки. — Ты очень похож на нее, просто вылитая копия, только в мужской версии.

Я усмехнулся.

— Мой дед, — сказал я. — Она была похожа на него, только была более женственной. У нее были его черты лица, но голубые глаза — как у моей бабушки. Так что чисто технически я похож на него, когда он был моложе.

— В любом случае, — вымолвила Марипоса, — я никогда не видела более красивой женщины.

«Я тоже так думал, пока не увидел тебя», — хотел сказать я, но остановил себя. Я откашлялся, закрыл коробку и встал, протянув руку Марипосе.

— Пора идти, Бабочка. Завтра нас ждет долгий день.

17

МАРИПОСА

— Прекрати нервничать, — я повторяла эти слова, как мантру. Снова, и снова, и снова. Эти слова были почти песнопением у меня под носом. Я в десятый раз заглянула в церковь. Она была забита до отказа. Все голоса были приглушены, но они звучали почти как жужжание пчел, и от этого у меня по рукам побежали мурашки.

Я сделала шаг назад.

— Agitarsi. Прекрати нервничать, Мари. — Сегодня я не могла давать встряску своим нервам. Они цеплялись за меня. Нью-Йоркская свадьба казалась простой, законченной и завершенной в считанные минуты, но эта? В ней был смысл.

Нонно сидел в передней части церкви, разговаривая с друзьями и семьей, и этот день явно шел ему на пользу. Он казался… здоровым. Нонно продолжал улыбаться, смеяться и отмахивался от всех, кто предлагал ему свою помощь. Он не просто выживал, Нонно жил. Это давало мне надежду на будущее. Если бы у него и дальше были такие дни, как этот, возможно, они могли бы чем-то помочь ему.

Счастье — лучшее лекарство, верно?

Поэтому этот день должен был быть идеальным для него. Я хотела идти по проходу с высоко поднятой головой, совершенными шагами и широкой улыбкой на лице. Но у меня все еще были видения о том, как я непроизвольно рассмеюсь, или споткнусь, запутавшись в ногах или в фате. Во всех двух метрах фаты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я посмотрела на свое платье и прижала руки к талии, чтобы унять нервы. Мои руки дрожали.

Платье. Я вздохнула. Я была влюблена в него. Оно было облегающим с длинными рукавами, с большим вырезом на спине и шлейфом, который расширялся, но не слишком сильно. Но больше всего мне нравилось то, что дизайнер называла «геометрическими узорами», проходящими вдоль по мягкой ткани.

Я сказала ей, что хочу что-то вдохновленное бабочкой, но при этом ничего слишком эпатажного. Как и мое обручальное кольцо, я хотела что-то вычурное, тонкий намек на имя, которое он мне дал. Марипоса. Но платье не должно делать эту взаимосвязь слишком очевидной. Это было что-то, что было только между нами, что мы могли бы разделить как личную шутку, которую никто другой не поймет.

Когда ступила в круг вечернего света, вокруг меня горели свечи, и детали платья ожили. Прозрачные детали на шлейфе и глубокие геометрические узоры создавали впечатление белой бабочки, когда она расправляет крылья во время заката. Все линии на ее крыльях, те, что делали ее похожей на шелк, были выставлены напоказ.

Марипоса. То, как Капо произнес мое имя, его голос был глубоким и хриплым, заставило меня вздрогнуть при одной мысли об этом. Я связала хрипотцу в его голосе со шрамом на шее. Иногда Капо пил воду, чтобы снять напряжение.

Мысль о звуке его голоса заставила меня нервничать еще больше.

— Ты так споткнешься, Мари. — Я чуть не укусила Капо прошлой ночью, когда он посмотрел на меня, и огни в деревьях заставили цвет глаз моего мужа стать гипнотическим и мерцающим. Это было похоже на то, как Луна касается поверхности темного океана и окрашивает его серебром.

— С тобой все будет в порядке, bella37, — произнес мягкий голос, и я чуть не рухнула от облегчения.

Скарлетт. Она и другие женщины из «девичника» стали для меня семьей. Они были со мной весь день, балансируя некоторые моменты, одновременно превращая их в особенные. Они относились ко мне как к члену своей семьи. Прямо перед тем, как мы отправились в церковь, я показала Скарлетт четки моей матери, не зная, куда их положить, но желая взять их с собой.

Она забрала их у меня вместе с букетом и сказала, что вернет их мне до церемонии.

— Надеюсь, тебе понравится. — Она протянула мне букет из сотен цветков апельсина. Скарлетт обернула четки вокруг основания, белого шелка, который удерживал цветы вместе, так что крест остался болтаться спереди.

— Это… — я даже не могла подобрать слов.

Она улыбнулась мне.

— Тебе не нужно ничего мне объяснять. Мы семья, и это то, что мы делаем. Мы здесь ради друг друга, несмотря ни на что.

Я посмотрела на Скарлетт, и мы улыбнулись друг другу.

Скарлетт схватила меня за руку. Она крепко сжала ее.

— Хотела сказать тебе это в тот день, когда встретила тебя в «Хоумран», но тогда я еще не знала тебя по-настоящему. Но теперь, когда знаю… — вздохнула она. — Трудно представить себе ночь, которая никогда не кончится, особенно когда все, что мы знаем, это кошмары, но поверь мне, некоторые ночи стоят того, чтобы желать, чтобы они продолжались вечно. Амадео…

— Мари.

При звуке голоса, Скарлетт, и я обернулась, чтобы взглянуть.

Кили проскользнула в двери, отделявшие нас от церкви. Она бросила взгляд между нами.

— Я подожду…

— Нет. — Скарлетт снова сжала мою руку. — Я как раз собиралась возвращаться. — Она обняла меня и шепнула мне на ухо: — Так и должно было случиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Потом она ушла.

Кили смотрела, как Скарлетт закрывает дверь, прежде чем сказала:

— Я не могу не думать о бандах, когда вижу их — Фаусти с женами. Быстренько они принимают людей, у которых никого нет, и обращаются с ними как с семьей. Заставляют их почувствовать себя принятыми, потому что раньше их никто не принимал.