я.
- Ты че не знаешь? Это типа имя, фамилия и отчество. Вот. Я Дорофеев Павел Константинович - получается “Д. П. К.”.
- Ааа, знаю конечно! Забыл просто. А у меня как тогда будет? - спросил я.
- А у тебя вот, - и Пашка достал из сумки второй скрученный в круг кожаный ремень коричневого цвета, - Держи, папа и тебе сделал.
- Ого, круто! Спасибо! У меня тоже буквы есть? - сказал я, разматывая свой подарок, не веря своему счастью.
- Да, видишь “А. Г. А.” - Алексей Григорьевич Антонов. У тебя наоборот папа сделал, потому что сказал, так красивей смотрится.
- Только эти ремни длинные какие-то. Как их носить? - спросил я, попутно примеряя на свой талии.
- Кожаных ремней на нас на рынке папа не нашёл, а буквы только на кожаных можно сделать. Сказал, подрастём и будем носить. Я хотел шилом себе дырок ещё наделать, но он не разрешил, испорчу говорит.
- Мгм… - промычал я в знак согласия.
- Ну, что мы пойдём на гору? С этими ремнями и дубинками можно что-нибудь придумать, - вставая с бордюра, предложил Пашка.
- Ага, пошли, давай только через палисадник пойдём, - сказал я.
Вся тоска куда-то в миг улетучилась. Я глубоко вдохнул этот воздух с привкусом детского лета. Как же хорошо… Как же…
Голос Пашки стал куда-то от меня отдаляться, а его фигуру застлала белая пелена, слепящая своим сияньем, что я закрыл лицо руками. И будто… уснул.
Не знаю, сколько я в итоге проспал, но когда чей-то встревоженный голос пытался меня разбудить, вставать никак не хотелось. Я бы был готов ещё целую вечность так лежать.
Я открыл глаза и увидел над собой озабоченное лицо Дипали:
- Живой, - девушка с облегчением выдохнула, - Вы понимаете меня, Алексей Григорьевич?
- Да, понимаю… Чего вы нависли надо мной, дайте я встану
Немного отпрянув от девушки, я поднялся с пола.
За столом сидел Мохиндер и закуривал очередную папиросу.
- Ну, и пощекотали вы нам нервы, Алексей Григорьевич! - с растерянной улыбкой сказал Мохиндер.
По закатанным рукавам его белой рубашки и усталому виду казалось будто он всё это время колол дрова с Полем, а не копался у меня в голове.
- Выглядите вы неважно, - усмехнулся я.
- Скажите спасибо, что вы вообще можете видеть, как я выгляжу.
- А что, собственно, случилось? Что-то пошло не так? - начал беспокоиться я.
Мохиндер сделал невнятный жест руками, затянул едкий дым и спросил:
- О чём вы думали, когда мы начали процедуру? Какие воспоминания вам пришли в голову?
- Про детство. Я стал вспоминать, как хорошо и безмятежно было в детстве, летом. Вы же сказали, вспомнить что-то хорошее. Вот я и…
- Ну, да, да. То есть про детство вообще, или всё-таки что-то конкретное? - со сдерживаемой нервозностью спросил Мохиндер.
- Ну, сначала вообще, а потом конкретное воспоминание появилось.
Я невольно кинул взгляд на Пашку, вернее на Поля, который стоял, нахмурившись, рядом с очагом, не отводя от нас взгляд. Мой разум никак не хотел принимать, что передо мной не мой лучший друг, а какой-то неведомый скандинавский лекарь, такое феноменальное внешнее сходство у двух этих людей
- Да, что такое? Мне кто-нибудь объяснит? У вас не получилось? - напрягался я, озираясь то на Мохиндера, то на растерянную Дипали.
Мохиндер немного улыбнулся, выпил из кружки, затушил папиросу и заговорил:
- Всё получилось, просто вы видимо выбрали какое-то очень яркое и эмоциональное переживание, которое чуть не убило нас обоих. Слава всем варяжским богам, что за минуту до того, как нас могло разорвать вашей энергией в дом вошёл Поль и разбудил Дипали, которая немного подпитала меня, что позволило мне удержать вас. Ну, да ладно. Лучше скажите, как думаете, на каком языке вы сейчас говорите? - спросил Мохиндер.
- Не знаю, слышу, как русский. А что не на нём?
- Нет, вы говорите на хинди, - сказал Мохиндер.
Вдруг Поль громогласно проговорил:
- Så sluta med ditt snack. Du är i mitt hus, så tala det språk jag förstår!
- Paul, var inte arg på oss. Vi lär Aleksey Grigorievich att förstå andra språk. Ge oss ett par minuter. - не задумавшись ни на секунду ответил максимально тактичным тоном Мохиндер.
- Bra, - уже мягче и спокойней ответил Поль.
- Поль, начинает беспокоится, что не понимает нас. Но это дело поправимое, - обратился уже ко мне Мохиндер.
- Дело в том, что я его тоже не понимаю. Выходит, что умение не на все языки распространяется? - засомневался я.
- Нет, абсолютно на все. Просто пока вам нужно будет прилагать некоторое осознанное усилие, прежде чем перейти на другую речь, - ответил Мохиндер, - Как бы вам это объяснить…
- Хранитель, разрешите я попробую, - вдруг заговорила Дипали.
- Да, давайте, Дипали, я честно уже сильно вымотан, - согласился Мохиндер, встал со стула и хлопнул легонько по спине Поля, бросив ему что-то ободряющее на его языке.
В свою очередь мы с Дипали сели за стол, и она начала объяснять:
- Я думаю, вам будет понятней, если мы вспомним медицину. У нас есть речевой центр, который преобразует услышанную речь в нервные импульсы…
- Правильней было бы сказать, что он преобразует слуховые сигналы в нейронные коды слов, которые, в свою очередь, уже активируют образы или понятия подходящие к ним, - не удержался, чтобы поправить, я.
Дипали чуть наигранно улыбнулась и продолжила:
- Да, именно к этому я и веду. Казалось бы, нам нужно учить слова, откладывать их значение в долговременной памяти, чтобы потом понимать и воспроизводить. Но при этом мы без труда можем понять, что речь — это речь, даже если она происходит на непонятном нам языке.
- Тут, как раз для ученых уже давно ничего нет удивительного, всё-таки доказано, что за человеческий язык отвечает не только речевой центр, есть активности и всей лобной доли, и височной. Всё-таки процесс немного сложнее, чем кажется на первый взгляд. - добавил я.
- Именно так! - улыбнулась Дипали, - Варианты языков не бесконечны, они ограничены нашей полостью рта, голосовыми связками - в общем, нашим инструментом звукоизвлечения. И ваша задача проста, услышав первый раз чужой язык, дать мозгу обработать закономерности услышанных звуковых комбинаций, сопоставить с тем, что уже