(М. Макаров)
Кожаные ассигнации
Говоря об Александровской слободе, нельзя пропустить также и о том, что тут же в Александрове существовала некогда мастерская — для кожаных государственных ассигнаций. Тридцать. лет назад здесь можно было видеть ещё несколько инструментов из нее у александровских жителей. Проезжая Александров, многие неоднократно видели экземпляры таких кожаных ассигнаций; из них иные называли эти деньги ушками. Бывший в Александрове исправником тамошний помещик В. И. Барыков доставил пять или шесть этих бедных экс-монет бывшему во Владимире губернатору, князю И. М. Долгорукову. Тут говорили, что кожаные ассигнации — выдумка Грозного. Деньги, доставленные Барыковым, были сделаны из тонкого, потемневшего сафьяна; но подлинного цвета угадать было нельзя; форма их неправильно четырехугольная и больше формы обыкновенных ассигнаций. Одна из них была с бордюром на лицевой стороне, а на другой — снадписью: за рубль плата; прочие слова не разбирались; тут бордюра не было, а полагалось клеймо, вроде печати с двухглавым орлом. Делывались ещё и такие ассигнации, на коих плата не означалась, а весь валёр их заключался только в цифрах и клейме с государственным гербом.
(М. Макаров)
Пророчество преподобного Геннадия
Крестьяне Любимского уезда (Ярославской губ.) почти все, за малым исключением, не занимаются земледелием, а если оно и ведется, то весьма в незначительных размерах и при том не самими владельцами земли, а наемными рабочими, преимущественно крестьянами Архангельской губернии, которые и обрабатывают поля вместе с женщинами — женами и дочерьми владельцев земли. Мужчины же, хозяева дома и подростки, уходят на заработки преимущественно в Петербург или в Москву, где промышляют трактирным делом. Причины тут и сильное развитие промышленности в Любимском уезде, и «малоземелица», и плохое качество земли. Народ же смотрит на любимцев, как на людей, прежде всего, «корыстных», и рассказывает по поводу этого историческое предание: «Преподобный Геннадий, возвращаясь откуда-то в свою обитель, подошел к берегу реки Обноры и попросил перевозчиков переправить его на другой берег реки. Перевозчики потребовали с преподобного Геннадия вперед деньги за перевоз, а так как денег у него не оказалось, то они отказывались переправить его, и преподобному вместо денег пришлось отдать свои рукавички. Переехав на другую сторону реки, преподобный Геннадий вознегодовал на любимцев за корысть и осадил их: „Мыкаться вам по белу свету, как евреям, и быть не сытым — не голодным“. Пророчество это, — говорит народ, — до сих пор тяготеет над любимцами: — „Мыкаются они по белу свету“, и добавляет рассказ о пророчестве еще другим насмешливым рассказом: идет любимец по Питеру в шляпе старинной, а под мышкой несет петуха. Навстречу ему попадается знакомый и спрашивает любимца, куда он идет? — В трактир. Чайку попить. — А петух зачем? За чаек-с заплатить».
(«Живая старина». 1895, вып. 1)
Чёртовы горы
В Могилевской губернии есть Чёртова гора, у подошвы которой расстилается озеро. С этою горою связывают следующий рассказ: когда-то потонул в озере единственный сын бедной вдовы. В отчаяньи мать стала проклинать озеро и призывала на помощь нечистого. Чёрт немедленно явился и пообещал завалить озеро горою. Он слетал в Киев и принес оттуда на мизинце часть Лысой горы, и только что хотел кинуть ее в воду, как запели петухи, испуганный чёрт исчез, уронивши свою ношу у самого берега.
Недалеко от древнего Коростеня, у реки Уши, стоит утес, называемый Чёртовым плечом; в давнее время вздумали черти запрудить камнями реку и затопить окрестных жителей; ночью принялись они за работу, начали таскать камни, но запели петухи — и в то же мгновение нечистые духи разлились смолою. Памятником их неудавшегося предприятия остался утес с двенадцатью знаками, в которых крестьяне узнают форму плеч.
В Черниговской губернии, вблизи Любеча, есть курган, известный под именем Чёртовой ножки. Народная легенда рассказывает, что однажды, когда преподобный Антоний молился в своей пещере, к нему явился дьявол; святой муж прогнал его крестом и молитвою; дьявол побежал прямо к кургану, стал на нем одною ногою и сгинул. Оставил ли он на кургане след своей ступни? — лицо, сообщившее легенду, не говорит ни слова.
(А. Афанасьев)
Пряничная гора
За Волгою, недалеко от границы Симбирской и Самарской губерний, возле слободы Часовни тянутся небольшие горы; сказывают, на этом месте Пряничная гора была. Шел один великан и захотел ее скусить, взял в рот (а у него зуб-то со щербинкой был), откусил, а щербинкой-то борозду и провел, так она и по сие время осталась.
(Д. Садовников)
Дятловы горы
Возник Нижний Новгород на месте большого дремучего леса. Высокие холмы по правому берегу реки Оки, прорезанные глубокими оврагами, назывались Дятловы горы. А название, говорят, вот откуда пошло.
Во времена стародавние на том месте проживал мордвин Скворец, друг и помощник Соловья-разбойника, побежденного и связанного Ильей Муромцем. Здесь он женился на восемнадцати женах, и было у Скворца семьдесят сыновей. Все они жили вместе, занимались скотоводством, пасли стада на горах, а по вечерам гоняли их оврагами на водопой к Оке-реке. Тут же, в ущельях горы, обитал чародей Дятел, бывший также некогда в ладах с Соловьем-разбойником.
Вот раз пришел Скворец к Дятлу и спросил его о будущей судьбе своих детей.
И отвечал Дятел:
— Если дети твои будут жить мирно и согласно друг с другом, то долго им владеть здешними местами, а если поссорятся, то будут покорены русскими, которые построят на устье Оки град камен и крепок зело-зело, и не одолеют его силы вражеские…
Долго толковали они. Под конец разговора Дятел просил Скворца о честном ему погребении. Тот обещал.
Время шло. Умер чародей Дятел, и похоронил его Скворец на горе. И прозвалось то место «Дятловы горы».
Умер за ним и Скворец. Перед смедтью он завещал детям своим взаимное согласие и единодушие, но потомки их, перессорившись, стали враждовать между собой, и тогда Андрей Боголюбский изгнал их с устья Оки, а племянник его Юрий Всеволодович, построив здесь Нов-град Нижний, исполнил предсказание Дятла.
(П. Мельников-Печерский)
Мордовские кости
Верстах в восьми от Нижнего Новгорода, в сторону Арзамасского тракта, между деревней Щербинки (она же Новая), стоящей на самом тракте, и деревней Ляхово в настоящее время пролегает сухой дол — когда-то пойма, теперь пересохшая в этом месте, у бывшего истока речки Рахмы, впадающей в Волгу около села Великий Враг.
На этом месте, по преданию, в 1171 году происходило побоище войск князя Боголюбского Мстислава Андреевича с мордвой. Место этого боя и в настоящее время известно старым жителям Щербинок под названием Мордовские кости.
О речке Рахме говорят, что в старые годы она исчислялась от самой деревни Щербинки, протекала мимо деревни Ляхово, и их жители всегда пользовались ее водой. Но между ляховскими крестьянами в ту пору был один знахарь, который, поссорившись со своими односельчанами, в отместку им пошел и заговорил исток Рахмы, после чего она совсем пересохла в этом месте, и теперь начинает свое течение лишь ниже села Константинова. Ляховцы очутились у сухого дола без воды, что причинило им большие осложнения в жизни и бедствия.
Для добывания воды стали рыть колодцы, в которых воды было мало, а к тому же деревня часто страдала от пожаров.
Тогда ляховские крестьяне видят: дело плохо. Дознались, чьих рук это дело, и пошли к знахарю на поклон, а хитрый колдун отвечает им: так и так, говорит, жаль мне вас теперь и самому, да ничего не поделаешь, больно заговор силен положил я — на веки вечные, сам снять не могу, и не течь здесь Рахме до второго пришествия; пустить снова Рахму я не властен, а вот что могу сделать: положу заговор великий на вашу деревню, чтобы не горела вовеки.
И действительно, с 1881 года, когда в Ляхове случилось два пожара — один в деревне, другой — в барской усадьбе, старики не помнят, чтобы когда-нибудь горело оно.
(П. Мельников-Печерский)
Коромыслова башня
Три дня стояли под Нижним разбойники-татары; все православные заперлись в кремле и на новую-то стену надеялись, и татар-то боялись, — никто не смел выйти за ворота кремлевские.
Была тогда в городе одна девица-красавица; имени и отечества ее не помнят. Понадобилось ей за водой сходить на Почайну-реку; не хотелось, видно, пить колодезной. Вот взяла она ведра на коромысел, а коромысел тот был железный, два пуда весом. И пошла она, девица, за город на Почайну-реку.