Я бы тоже расстроилась, если бы папа решил жениться повторно и забыл поставить меня в известность. Даже не так. Не посчитал нужным это сделать. О причинах можно только догадываться, но варианты один другого неутешительнее: либо он до такой степени не считается с мнением сына, либо совершенно равнодушен к его чувствам. Может, мейстер собирался сам рассказать, а я своим несдержанным языком всё испортила? Поразмыслив, я отмела эту версию: идеальная возможность представилась вчера, когда он привёз меня в замок. Но пожилой дракон так спешил показать будущей супруге дом, что даже не вышел поздороваться с сыном.
Печальная и подавленная, я ещё немного послонялась в переходах и вернулась в башню.
А ведь всё так здорово шло…
* * *
Наступила ночь, и накопленное за сутки тепло быстро покидало землю, поэтому они пристроились поближе к костру. На ужин была форель, которую Уинни щедро обмазала глиной и запекла в углях, съедобные корни и ягоды.
Марсий лежал на спине, закинув одну руку за голову и вытянув вторую. На ней лицом к костру примостилась Уинни и наблюдала за отделяющимися от рыжего цветка искорками. Они поднимались в небо, красиво кружа. Её разморило, и двигаться совсем не хотелось, хотя высохшее платье встало коробом. Щеки горели от жара, и дым запутывался в волосах.
Каратель пристроился по другую сторону костра, ближе к кустам. Вернулся он с мордой, вымазанной чем-то бурым, и с прилипшим к клюву перышком, явно не его. Довольный вид говорил сам за себя. Прошествовав к Марсию, он гордо положил к его ногам задушенного суриката, с трогательно поджатыми лапками, и, получив свою порцию похвалы, вернулся на место и устроился на ночлег. Хоть грифон и лежал с закрытыми глазами, сложив крылья и пристроив голову на лапы, Уинни нет-нет да поглядывала в его сторону. Всё казалось, что зверь за ними наблюдает из-под пленок век.
Лежать вот так и ни о чем не думать было очень хорошо.
Ладонь Марсия отбликовывала в неверном свете костра, и Уинни, поудобнее перехватив её, принялась водить пальцем по линиям.
— У тебя красивые руки, тебе кто-нибудь говорил?
Он шевельнулся и тоже перекатился на бок, обняв её второй рукой.
— Никто не видел их так близко, — пробормотал он, ткнувшись носом в её шею.
Странно было ощущать прикосновение её пальцев. Странно и приятно… И в то же время опасно: он не хотел случайно причинить Уинни вред, поэтому забрал ладонь.
Марсий ещё не привык ходить без перчаток, слишком долго он их носил, хотя в последние годы делал это скорее в угоду королю, и чтобы ни одна живая душа не догадалась, что его способности уже далеко не так бесконтрольны, как раньше.
Эту традицию он похоронил в тот же день, что и отца. Вернувшись, заперся у себя в покоях, стянул перчатки, ставшие за пять лет второй кожей, и долго рассматривал руки, вертел и так и сяк. И остался недоволен проверкой. До противного мягкие, девчачьи — тренировался-то он всегда тоже в перчатках. Поэтому всю последнюю неделю Марсий без устали исправлял недостаток: брусья, отжимания, упражнения с мечом — всё, лишь бы стереть эту отвратительную мягкость и обзавестись мозолями. Теперь результат был, по крайней мере, удовлетворительный, смотреть не так противно. Но чтобы присматриваться к ним? Слишком долго он ненавидел свои руки… И вот кто-то считает их красивыми.
— Что ты делаешь? Щекотно! — хихикнула Уинни.
— Это неправильно…
— Что именно?
— Твои волосы всё время закрывают шею, — пояснил он и осторожно отвел их, как делал уже не раз за вечер. — Вот так гораздо лучше.
Сердце Уинни забилось чаще, и стало досадно, что он это чувствует, потому что крепко обнимает её. Правда его собственное тоже ускорило ритм…
— Как думаешь, он действительно спит? — прошептала она, кивая в сторону зверя. — Говорят, грифоны всё слышат даже во сне.
Марсий приподнялся на локте, глянул поверх её плеча и улегся обратно.
— Понятия не имею. Значит, теперь он? Не Лемурра?
Уинни не хотелось признаваться, что грифон едва не оттяпал ей палец, услышав «Лемурра», поэтому просто пожала плечами и ответила как можно небрежнее:
— Кажется, твой вариант ему больше нравится.
Грифон и впрямь надувался от важности, выпячивал грудь и начинал рыть лапой землю при упоминании «Карателя».
Настроение у Марсия было благодушным, поэтому Уинни решила воспользоваться моментом.
— Можно кое-что сказать? Только обещай не злиться…
— Не могу обещать, я же не знаю, что ты скажешь, — возразил он, ловя губами её пряди.
— Тот свиток…
Он тут же убрал руку и отодвинулся, перекатившись на спину.
— Нет.
Уинни повернулась к нему и приподнялась на локте, вглядываясь в лицо, покрытое лунным светом. Пламя костра осталось за спиной.
— Но почему? Только разок взгляни, там появляется карта.
— Я сказал: нет.
— А на ней помеченная крестом пещера, уверена, там что-то важное, и…
— Мы туда не полетим, и точка.
Уинни захотелось чем-нибудь его треснуть. Как и всякий раз, когда он делал такое вот лицо. А ещё этот его тон… Какой же он бывает занозой! Вообще-то он всегда заноза, за исключением тех моментов, когда целует её.
Она немножко подумала.
— А если я пообещаю остричь волосы?
— Даже не смей! Мне нравятся твои волосы. Лучше буду отодвигать.
Уинни ещё немножко подумала, наклонилась и поцеловала его.
Марсий удивленно посмотрел на неё, а потом привлек к себе и поцеловал в ответ — да так, что закружилась голова, и под закрытыми веками вспыхнули звезды.
Когда она отодвинулась, он улыбнулся и погладил её щеку, стирая след сажи.
— И всё равно нет.
Уинни стукнула его и отвернулась к костру. Марсий снова придвинулся и обнял её.
— Я хочу спать, — буркнула она.
— То есть, мне убрать руки?
— Нет, можешь оставить. Только не вздумай их распускать.
— Не собирался, — сонно ответил он, подгребая её поближе. — Мне хватает объятий. Пока.
Через минуту позади раздалось глубокое дыхание, а Уинни ещё долго не могла заснуть, глядя в костёр и боясь пропустить хоть одно мгновение из самого счастливого дня в своей жизни.
Глава 24
про сбивающие с толку сны и оскорбленное совершенство
Ещё на подходе к комнате я услышала за стеной взрыв хохота, а когда вошла, немало удивилась, увидев, что там собрались все обитатели замка. Даже Варгар висел снаружи, а Рэймус примостился на полу возле очага.
— А потом я говорю: вынь этого кабана из комода, иначе я за себя не ручаюсь! — Слова Атроса встретили новым залпом смеха. Призрак обернулся на звук шагов. — Принцесса, а вот и ты! Проходи, не стесняйся, садись, присоединяйся. Эй, плесните ей чего-нибудь!