дорожке. Вон, глаза красные, едва сдерживается.
И Пихта поспешно отступил.
— Это… извини… я друг Кеши… брата Милки. Ехал к ней, а тут вот… хотел узнать, как она… не пускают. Я по дури женихом представился.
И руку протянул.
— Сейчас. Да, слушаю… дядя Сеня? Да… ага… ясно, — выражение лица парня почти не изменилось, а вот взгляд помрачнел. — Точно? Да… хорошо. Если что-то поменяется… спасибо, дядя Сеня.
И трубку положил.
— Плохо, — сказал парень. — Очень… возможно… она не переживет эту ночь.
— Это… сочувствую…
— Вы свяжетесь с её братом?
— Непременно, — пообещал Пихта. — Вот прям сейчас поеду.
— Позвонить…
— Не, там со связью проблемы. Так что поеду…
— Дядя Сеня… он тут работает… говорит, что и её матушку доставили. Плохо с сердцем.
— А…
— Там же, в реанимации… он обещал провести, если подождете.
Пихта поспешно закивал. Ради такого дела он, конечно, подождет. Впрочем, ждать пришлось недолго. Дядя Сеня — пухлый человечек в белом халате провел за пост охраны. И даже в палату сопроводил, где Пихта и увидел объект.
Ишь ты… бледная какая. И неживою глядится. Какие-то провода, трубки… одну прям в горло запихали. Жуть жуткая…
— Мила, — парень присел у кровати. — Мила, ты меня слышишь…
Пихта тихонько выполз из палаты и, воспользовавшись моментом, заглянул в соседнюю. И так по коридорчику прошел, причем не зря, потому как в четвертой по счету обнаружил и старушку, бледную, с запавшими щеками, но хоть без маске на роже, а потому вполне опознавабельную. Он и снимочек-то сделал, пожалевши, что девку щелкнуть случая не выпало.
Ну и хрен ли.
Можно выбираться.
Напарника Пихта нашел в машине. Тот словно бы дремал.
— Ну?
— Оба там. Девке совсем хреново, у ней во рту трубка торчит.
— На интубации, стало быть.
— И бабка тут, прикинь? Сердце прихватило, тоже лежит. Во, — он показал снимок. — И чего делать будем?
— Чего, чего… докладываться. А там как скажут. Ты это, давай на хату, — велел напарник, подавив зевок.
— А тут… ну, остаться, приглядеть… хоть за домиком. Может, кого из санитарок…
— Это первый императорский, придурок, — отозвался напарник. — Тут на каждом шагу камеры. Не хватало, чтоб срисовали или еще чего. Нет уж…
Лев проводил взглядом весьма подозрительного типа и повернулся к дядюшке, а потом к женщине, что изображала умирающую.
— Ну? — сухо поинтересовался он. — Я жду объяснений. И не притворяйтесь, я вижу, что смерть вам не грозит. Где Мила?
Раздражение бурлило, и сила, получившая такой нужный толчок для развития, теперь желала вырваться. Поздновато, конечно… он уже и не надеялся.
— Уважаемая, — тихо произнес дядюшка, положивши руку на плечо Льву. — Вы бы ответили. Мальчик волнуется… сила прибывает. И если вырвется, поверьте, плохо будет многим.
Раздался стон.
И Лев молча вытащил трубку. Как он и думал, никакой настоящей интубации. Наклонившись, он тихо произнес на ухо:
— Вы этих идиотов можете за нос водить. Но неужели вы думаете, что я спутаю жизненную силу моей избранницы с какой-то другой?
Женщина открыла глаза.
— Спокойно, — дядюшка потянул за руку. — Полагаю, имеет место некая… специальная операция.
Женщина кивнула.
— И с твоей девочкой все в порядке… дыши глубже. И контроль, Левушка, контроль…
Женщина покосилась на дверь.
— Здесь никого, — спокойно ответил Лев. — Кроме вашего второго, как понимаю, сотрудника. Хорошая иллюзия, качественная. И почти всех обманет. Машку, как понимаю, вы же заменили?
— Он кто?
— Лев Суварин… вообще-то Сумароков…
Женщина вздрогнула и тихо застонала.
— Но пока писали по матушке, чтобы не было… неловкости… — дядюшка подвинул стул и велел. — Садись, Левушка… про Сумароковых вы слышали? Так вот… сила у нас своеобразная…
Смерти.
И теперь Лев как никогда остро ощущал эту самую своеобразность. А еще понимал, сколь слабым он был.
— Но мы верные слуги императора. И бояться нечего… просто… как бы сказать… родовая особенность… сила раскрывается, когда душа… и сердце… каким бы романтичным бредом это не казалось, так вот… когда мы обретаем свою… половину. И так уж получилось, что Левушке понравилась та девочка. И теперь он очень за нее волнуется. А с учетом того, что Левушка уже лет десять искал хоть кого-то, кого его сила примет… поймите правильно, я не угрожаю. Я волнуюсь.
— Вы… тоже? — просипела женщина.
— Сумароков? Да. И маг смерти — тоже да… просто постарше буду. И посдержанней.
— Здесь? Вы что делаете?
— Работаю.
— В госпитале⁈
— Так… — дядюшка развел руками. — Где еще… я глава онкологического отделения. Магия смерти отлично воздействует на опухоли, даже те, которые считаются неоперабельными. Ко мне со всего мира едут… и у Левушки способности… раньше он больше со всякой мелочью возился. Там сепсисы обширные, некрозы… это ведь тоже по сути жизнь, которую можно остановить. Теперь, думаю, когда он раскроется в полную силу, перейдем к вещам посложнее…
Лев мрачно кивнул.
Перейдет…
Главное, чтобы с Милой было все в порядке. И сейчас грызла мысль, что он сам виноват. Надо было приблизиться, выяснить… а то и рассказать, как есть. Но нет, испугался. Столько лет поисков… четвертый университет, в котором он побывал, уже почти утратив надежду.
И отклик.
От серой замкнутой девочки, которую Лева просто-напросто побоялся испугать слишком быстрым сближением.
— Вы не думайте, что я на вас давлю, но… просто хочу предупредить… что отныне по праву, дарованному Сумароковым, мы считаем эту девочку частью своего рода, — дядюшка очаровательно улыбнулся. — А поскольку Сумароковых очень мало, то обо всех своих родичах мы заботимся…
— Твою же ж мать… — сказала женщина, прикрывая глаза. — Вот же ж… чтоб вас всех… ненавижу неподготовленные операции… обязательно всё через задницу пойдет. Вот обязательно!
Лев не очень понял, почему она так нервничает.
— В порядке ваше Мила. На конспиративной квартире отсиживается… и нет, ничего она не делала. Брат её вляпался. Но там уже не моя компетенция. Связь с куратором дам, а вы…
— Хорошо, — дядюшка заботливо поправил одеяло.
— Не знаю, важно или нет, — Льву удалось успокоить силу. — Но этот человек к вечеру умрет.
— Какой?
— Тот, который приходил сюда.
— Уверен? — дядюшка нахмурился.
— Более чем. Печать пока слабая, но когда