Покойная бабка Настя говаривала: «Чарка счастья горька, если пьешь ее в одиночестве». Война ежечасно сиротит тысячи людей, а случай лишь одному из тысячи приносит щедрый дар, просветляющий мрачные будни.
Из вчерашнего дня я унес с собой прозрачную и грустную, как осенняя вода, память о Тоне. А может, неспроста она явилась мне? Кто знает...
...На рассвете взлетаем и часа через два приземляемся в Большой Мартыновке. Да, особая группа здесь. Иду докладывать Майданову, Корж со мной.
- А-а! Явились не запылились... Где вас черти носили?
- Всякое было... По переправам мотались, то-се, искали, а вы аж вот куда!..
- «Месс» прихватил нас вчера, - пояснил Корж.
- Ты, конечно, дыхнул на него - и он отвязался,- заметил Майданов убежденно.
Корж больше не рисковал открывать рта, обиженно выслушал распоряжение заправиться и лететь в Сальск.
- Как наша пострадавшая? - спросил я, стараясь не выказывать острого беспокойства.
- Колокольцева? Хе! Ушла с последней группой на задание как ни в чем не бывало. Она местная, ей и карты все в руки...
- Вот видите, товарищ командир, а вы даже попрощаться нам не разрешили, мол, не навек расстаемся... - сказал я с укором и досадой,
- Правильно. Не навек.
- А я что? Пристегнут к вам навеки? Парашютистов больше нет, зачем я вам нужен? Направьте меня в отдел кадров армии, мне давно пора стрелять!
- Ладно, пока лети, куда приказано, а там посмотрим...
...За восемь дней я переучился на новую матчасть, летаю на штурмовике Ил-2. Наступила победная зима 1943 года, мы в непрерывном движении на Запад, и я не знаю, где особая группа Майданова, не знаю, вернулась ли Тоня из вражеского тыла, не знаю... Я многого не знаю, кроме того, что она жива. Это не самообман, нет - это уверенность: жива Тоня!
Когда человек умирает, близкое ему сердце обязательно уронит невидимые капли крови. И ни черному буйству войны, ни отупляющим страданиям не заглушить их жертвенный звон.
Этот скорбный сигнал в моем сердце не прозвучал.
ВЕЧНАЯ ВСПЫШКА
Странно... А может быть, и не странно, что случайные события, внезапные стечения обстоятельств, встречи ни путях-перепутьях войны столь глубоко и круто переиначивали мою жизнь: порой корежили так, что кости трещали, но бывало, и одухотворяли. Причем вовсе не обязательно, чтоб события были масштабными, а встречные люди - знаменитыми. В судьбе моей, в моем становлении как человека и солдата существенную роль сыграл Кирилл Иванчин: не выдающийся полководец, не звезда науки, не популярный общественный деятель, да и по чину невелика шишка - всего-навсего сержант. Но именно он, его жизненный путь, стремительный, как вспышка зарницы, обдавшая неожиданным светом черные тучи лихолетья, сняли слепоту с моих глаз, и я, терзаемый раскаянием, понял, что даже искренние заблуждения бывают больнее тяжелых ран.
...В октябре 1942 года фашистские бомберы совершили "звездный" налет на Старые промыслы возле Грозного. Стойкий ветер с Каспия погнал густой едкий дым в долину, где базировалась авиация. Черная копоть жирными хлопьями осела на самолеты, строения, деревья. Мы ходили ощупью по смрадной гари аэродрома, но больше лежали в землянках ночами и днями и при каганце и мучились головной болью. Окажись среди нас, чумазых, самый черный негр, его бы сочли альбиносом. Какие уж полеты на задания, ежели ни зги не видать!
А в это время мой комэска Максим Щиробать пригнал из тыла отремонтированный самолет. Летного опыта ему не занимать, точку базирования как-то нашел, но попробуй уловить землю во тьме-тьмущей! Остается одно: посадить на запасной аэродром, а где его взять? Запасные тоже закрыты, возвращаться же - топлива в баке на донышке.
Щиробать - парубок хоть куда, бедовый, из казаков кубанских. Завзятый был вояка, в бою врагам зад не показывал и за словом в карман не лез: успевал меж атаками отмачивать такое, что радисты, бывало, на переднем крае гоготали до рези в животе. Но здесь, на собственном аэродроме... "Пришлось, как татю, в теми кромешной пробираться". В результате умопомрачительной посадки повреждено шасси, расквашен нос и выбит зуб. Спустился Максим с самолета, отер подшлемником кровь на подбородке, мрачно прошепелявил: "Выплюнув с зубами воск, Икар сказал смежая веки: "Я вижу, в этом роде войск порядку не бывать вовеки..."
"Порядок" наступил, когда ветер подул с Кубани и немцы поперли на Орджоникидзе. Орджоникидзе - ключ к местности, далее на юг - Терское ущелье, а там, за Крестовым перевалом, Грузия, оперативный простор, нефть Баку, Иран, Индия и прочая и прочая... Щиробать, правда, утверждал, что Индия ни при чем, дескать, старый хрыч генерал Клейст сунул в Эльхотовские ворота 24-ю танковую, 2-ю горнострелковую румынскую дивизию, да еще четыре отдельных батальона, да плюс знаменитый полк "Бранденбург" потому лишь, что пронюхал о прославленных алагирских грушах, вкуснее которых в мире нет... Ужасно захотелось отведать их. Не только груши, прекрасна - глаз не оторвешь - земля вдоль Терека и Сунжи. Прекрасна для туристов, разумеется. А когда склоны гор усеяны частоколом зенитных стволов, когда узкие ущелья, где не то что самолету-воробью развернуться трудно, кишат вражескими ватагами, а сверху тебя давят громады облаков и подкарауливают асы "Мельдерса", тут не до любования красотами природы. Над этими "Эльхотовскими воротами" самый раз приколотить вывеску с Дантова ада: "Оставь надежду всяк сюда входящий".
Над целью поистине кромешный ад, немцы прикрывают свои "панцерны" так, что мрачные тучи над головой, кажется, пятнаются брызгами крови...
Сегодня с утра мы поливаем танки из ВАПов. Что такое ВАП, спрашиваете? Выливной авиационный прибор, как мрачно шутят летчики, "Верный аминь пилотам", то бишь нам. Судите сами. Под крыльями на замках подвешивают нечто громоздкое, похожее на трехметровые отрезки толстых канализационных труб. Спереди- заглушка, сзади- открываемая нажатием кнопки крышка, ни дна бы ей, ни покрышки вместе с тем, кто выдумал такое чудовище. Ежели бы, скажем, подвязали под крыльями по взрослому слону, думаю, аэродинамические качества самолета были бы гораздо выше...
Сии трубы заполняются белым фосфором с водой, после чего системы поднимаются в воздух и берут курс на вражеские танки. О противозенитном маневре забудь, воздушный бой и в мыслях не держи. Кумулятивные противотанковые бомбы появились у нас примерно полгода спустя, как и зажигательные ампулы КС, потому и летали с этими колодами, этими чурбанами, моля бога, чтобы помог как-нибудь удержать самолет в горизонтальном положении. А куда денешься?
Двигатель - на максимале, высота на глазок эдак метров пятнадцать, больше - ни ни! Строжайше запрещено. Превысишь - фосфор не долетит до земли, сгорит в воздухе, "панцернам" не придется даже отряхиваться. Итог-само собой разумеющийся: с тебя - стружку, тебе - выговор и повторный вылет на ту же цель в наказание за неэффективный удар.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});