Читать интересную книгу Аномальные каникулы - Алексей Гравицкий

Да если бы и услышал, изменило бы это что-то? Или все было предопределено?

Где-то ведь была точка невозврата. Когда ситуация стала необратимой. Когда пути назад не осталось.

Сперва Ворожцову казалось, что эту точку они прошли, когда отказались от идеи вернуться, прячась под жестяным щитом от дождя.

Потом он стал разматывать воспоминания, как клубок.

Может быть, они переступили эту черту, когда разметало по поляне паникера и понтареза Сергуню? Нет. Или когда бежали от всплывшего со дна реки пузыря? Нет. Когда выпрыгнули из грузовиков и кинулись в лес? Когда забирались в грузовики? Когда?

Клубок событий раскручивался в обратную сторону, а конца нитки не было видно. Его вообще не было. Или был? Просто Ворожцов придумал себе глупое сравнение и не замечает очевидного.

Кому и где надо было остановиться, чтобы все теперь было как раньше?

И зачем все это было нужно? К чему? Что это дало?

Лишь понимание того, что вся экспедиция была ошибкой. Что он не хочет взрослеть.

Они не хотят.

Тимур тоже. Иначе не стал бы расстреливать прибор.

Не слишком ли высока цена еще одной, нехитрой как будто бы истины?

Перед глазами возник Сергуня с бутылкой пива, воодушевленный Мазила, наигранно неприступная Наташка, Леся…

…Их шестеро. Места в купе четыре. Потому Наташка и Леся едут отдельно, а они вчетвером в одном купе.

Ворожцов предпочел бы ехать с Лесей, но это невозможно. В крайнем случае он был бы рад ехать с Лесей и Наташкой. И пусть четвертым будет Мазила. Но он более чем уверен: Тимур с Сергуней тоже были бы не против махнуть их с мелким на девчонок. Так что остается смириться с текущим компромиссом.

На столике недопитый чай и обертки от «сникерсов». Ворожцов сидит ближе к двери и читает книжку. Тимур лежит на верхней полке, наблюдает, как Сергуня и Мазила режутся в карты.

За окном покачиваются темные леса и поля. Проплывают кое-где тусклые огоньки спящих деревушек. Ночь.

Можно было бы спать, но впереди таможня. И хотя на русско-украинской границе контроль — всего лишь формальность, подскакивать среди ночи не хочется. Остается ждать.

Сергуня бьет карту. Рожа расплывается в победоносной ухмылке. Он залихватски швыряет на стол одну за другой оставшиеся карты:

— Раз, два, три! А это, мелочь, тебе на погоны.

Мазила смотрит на карты с глупо раскрытым ртом. Бросает свои на стол рубашкой вверх. Судя по выражению лица, он уже был готов выиграть.

— Чепчик сними, — требует Сергуня.

— Зачем это? — надувается Мазила.

— Карточный долг священен, — поясняет блондинчик. — Расчет хочу получить.

— Так и бей.

— Мелкий, — встревает Тимур с верхней полки. — Проиграл — не выпендривайся.

Сергуня смотрит выжидательно. Мазила нехотя стаскивает бандану, подставляет лоб. Довольный собой блондинчик начинает отвешивать мелкому хлесткие щелбаны. Считает. Всего пять. На четвертом Мазила ойкает. После пятого морщится и трет лоб.

— Давай еще, — требует он.

Блондинчик сгребает карты, двигает мелкому колоду.

— Не умеешь головой — работай руками, — ехидно сообщает Сергуня.

Мазила усердно тасует карты. Он сосредоточен, что забавляет Сергуню еще больше.

— Не за то отец бил, что играл, — снова комментирует Тимур. — А за то бил, что отыгрывался.

Мелкий достает козыря, кладет колоду и разбирает карты.

Блондинчик смотрит в свои, затем переводит взгляд, поверх карт смотрит на Тимура. Тот сверху заглядывает в карты Мазилы, мимикой пытается что-то объяснить Сергуне.

Ворожцов замечает это, откладывает книжку.

— Жулье, — говорит он.

Мазила вздрагивает. Тимур принимает независимый вид и утыкается в темноту за окном. Сергуня скалится в ядовитой ухмылке:

— Жопе слова не давали. Хочешь играть — садись за стол.

Ворожцов пересаживает Мазилу на другую сторону, к блондину. Сам садится на место мелкого и откидывается к стене, так, чтобы сверху не было видно карт.

— Только с тобой, Ворожа, я на щелбаны играть не буду.

— Тогда без меня, — расстраивается Мазила. — На деньги я не могу. У меня и так немного.

— На желание? — предлагает Сергуня.

— Какое?

— Любое, — ржет блондин. — Слабо?

— А если ты пожелаешь, чтоб я с поезда спрыгнул?

— В пределах разумного, — милостиво снисходит Сергуня. — Только проигравший желание выполняет сразу. Идет?

— Идет, — соглашается Мазила. — Только деньги желать нельзя. Я на деньги не играю. У меня их впритык.

— Успокойся, мелочь, — веселится Сергуня. — Мы уже поняли, что ты нищеброд. У кого шесть пик?

Играют молча. Карты неспешно ложатся на стол, уходят в слив.

Тимур спускается с верхней полки, садится рядом с Ворожцовым. За игрой наблюдает с любопытством.

Первым выходит Сергуня. Мазила остается с Ворожцовым. Два хода, и Ворожцов остается один с веером карт на руке.

Мелкий по-дружески сочувствует. Пытается скрыть радость от выигрыша, но это выходит у него плохо.

Ворожцов бросает карты.

— Надо было в короля ходить, — советует Мазила, глядя на разлетевшийся по столу веер.

— Надо было карты считать, — ехидничает Сергуня. — Это тебе, Ворожкин, не урок математики, здесь реально считать надо. Я хочу…

Блондинчик делает драматическую паузу.

— Короче, — продолжает он уже безо всякого драматизма. — Сейчас идешь к девкам, вламываешься и говоришь: «Таможенный контроль. Готовим деньги, оружие, наркотики». Ржать нельзя. Засмеешься — будешь еще одно желание выполнять.

Ворожцов представляет, как будет глупо выглядеть перед девчонками. Жалеет, что сел играть.

— Давай что-нибудь другое, — предлагает он. — Вдруг они уже спят?

— Если спят, еще смешнее будет, — по-своему реагирует на отмазку Сергуня. — Входишь, сдергиваешь одеяла со спящих и командным голосом: «Таможня. Деньги, оружие, наркотики…»

Ворожцов вяло отпирается, но ему напоминают о святости карточного долга и намекают, что все в пределах разумного. Его же никто не заставляет стоп-краны рвать или проводнице в любви объясняться.

В коридоре прохладно. Ворожцов делает глубокий вдох, оглядывается. Дверь их купе приоткрыта, оттуда торчат три заинтересованные рожи.

Ворожцов выдыхает и идет к соседнему купе. Возле двери останавливается и тихонько опускает ручку, тянет дверь. В наметившейся щелке — темнота. В купе спят. Очень не хочется будить девчонок, но карточный долг…

Дверь ползет в сторону. Ворожцов осторожно, неуверенно тянет одеяло с ближайшей койки. Чувствует он себя по-идиотски.

— Таможня, — громким шепотом объявляет он. — Документы приготовьте.

Из коридора слышно сдавленное хихиканье.

— Оружие, — приговаривает Ворожцов по инерции и таращится в темноту.

Осторожно подтягиваемое одеяло соскальзывает на пол.

— Деньги, наркотики…

Что-то не так. Он понимает это слишком поздно, а в следующее мгновение раздается испуганный женский вскрик. Ворожцов пятится, вываливается в коридор, захлопывает за собой дверь и под громогласный хохот Сергуни, Мазилы и Тимура пулей врывается в их купе.

Ворожцов чувствует, как наливаются пунцовым уши. Но сам уже не удерживается от смешка.

— Чего ржете, придурки? — бормочет он. — Там какая-то тетка.

— Какая-то, — ухохатывается Сергуня. — Они ж там не одни едут. Ворожкин, ты с кого одеяло стянул? Маньячелло.

Ворожцову стыдно и смешно. Но больше он играть не садится. Мазила с Сергуней раскидывают еще пару партий, а потом поезд останавливается, и входят настоящие таможенники.

Когда граница остается позади, а колеса снова стучат по стыкам, никто уже не играет. Все спят.

Утром их будит проводница.

— Встаем, сдаем постель, — повторяет она на одной ноте.

Ворожцов садится, натягивает майку. Сверху спрыгивает Тимур.

— Постельку сдаем, — несется по вагону монотонное. — Сдаем постель.

Они комкают и относят в служебное купе простыни с наволочками и полотенцами. Заказывают чай, по очереди бегают умываться в туалет.

Ворожцов допивает обжигающий сладкий чай, когда распахивается дверь, и входят девчонки.

— Доброе утро, — говорит Ворожцов.

— Привет, — весело откликается Наташка. — Ну, колитесь, кто из вас на таможне подрабатывает?

Леся улыбается. Мазила, Сергуня и Тимур снова начинают ржать. Казарезова смотрит на Ворожцова.

— Извращенец, — говорит она под дружный хохот. — Тетке сорок лет, а ты к ней под одеяло.

— Он к тебе хотел, — писклявым от смеха голосом выдавливает Сергуня, — но перепутал.

На платформу они спускаются уже без смеха. Ворожцов серьезен. Подтягивает лямку старого рюкзака. Мазила вертит башкой по сторонам. Любопытный. Девчонки озираются, пытаясь прочувствовать незнакомый город. С одной стороны, они насторожены, с другой — им тоже интересно.