непроходимые для коней. Потому быстрый наскок здесь не получится.
Уверен, что мои неуклюжие советы не пригодятся пророку света, ведь мой слабый ум не сравнится со знаниями досточтимого Набианора, что охватили и небеса, и поднебесные пространства. Я лишь облегчаю свои сны, перекладывая сомнения на бумагу.
Ожидаю дальнейших указаний.
Твой ученик в свете, проповедник Гачай».
Теперь нужно передать письмо торговцу и подождать. Всего через два месяца оно попадет во дворец Набианора. И, если на то будет воля пророка, еще через несколько месяцев сарапские корабли войдут в реку Ум, и переливчатые напевы сарапской речи наполнят улицы Сторборга.
Песнь 2. Глава 1
Я растянулся на лавке возле стола. Пока остальные ульверы не вернулись из бани, можно и полежать. Как же хорошо! Бесконечный бег по сырому лесу, драугры, стылые воды Ум, овражек неподалеку от рунного дома — всё это казалось таким далеким, будто случилось не только что, а, по меньшей мере, в начале зимы.
Жена Ульвида, хоть и смотрела на нас с недовольством, но истопила баню, накрыла на стол, выдала чистую Ульвидову одежду на замену и согласилась постирать наши тряпки. Как она только справлялась без рабов? Из-за убеждений мужа ей приходилось тяжко.
Впрочем, это только я да Видарссон, как раненые, валялись без дела, а так-то ульверы тоже потрудились: Сварт натаскал воды, Энок наколол дров, Вепрь нажарил мяса, купленного Плосконосым.
Альрик с Тулле ополоснулись первыми и ушли обратно к конунгу. Если прежде мы сообщали о драуграх, как о далекой угрозе, то теперь все изменилось. Сторборг почти что попал в осаду, только еще не знал об этом.
И это было самым странным!
Я сыто отрыгнул пивной дух, потянулся за лепешкой, скривился, почувствовав резь в перетянутом боку.
Понемногу ульверы возвращались с помывки красные, распаренные, внося за собой резкие, но приятные запахи дыма, дубовых листьев и прохлады. И дом наполнился голосами, шутками и смехом. Да, к городу подступают орды драугров. Но мы вместе! Хоть пока и не весь хирд собрался. Нет Бьярне и Облауда. Пока ничего не слышно о Стейне и Аднтрудюре, наверное, засели в доме бывшей зазнобы Стейна. И, конечно, Булочка, Простодушный и единственный бритт в хирде — Леофсун Рысь. Альрик предположил, что они укрылись в доме Ледмара или Херлифа. Хотя как папаша Херлифа примет рунного бритта, я даже представить не мог.
Наш Ослепитель опрокинул уже не первую кружку, потому окликнул меня громче, чем нужно:
— Что-то ты, Эрлингссон, присмирел! Даже не притащил никого в хирд!
— Просились, — вяло отмахнулся я. — Еле отбился. Лучше скажи, почему в городе никто не знает? Что у них, глаз нет?
Энок посерьезнел, сел рядом.
— Да ты сам-то прикинь. Когда мы шли от Полузубого на этот берег, много ли драугров встретили?
— Да не так чтобы…
— Во-о-от. Конечно, и другие мертвецов видели, но один-два — не страшно. Кто из-за такого к конунгу побежит? Сам убьет или приятелей кликнет. То же самое и с отдельными селениями. А потом, как драугры толпами повалили, бежать особо-то и некуда. Вот ты парнишку привел. Он, может, не самый первый посланец, но прочих ненамного опередил. А из дальних деревень за помощью шли куда поближе, в другие города или к родичам.
— Значит, сейчас всё только начинается?
— Ага. Посмотрим, с чем Альрик вернется.
Но прежде чем вернулся хёвдинг, в дверь постучал неожиданный гость.
— Гисмунд?
В полусырой одежде с разводами грязи и крови, бледный, еле сдерживающий слезы Гис ввалился в дом. Не замечая остальных ульверов, он подошел ко мне, вцепился в чистую рубаху и простонал:
— Кетильмунд! Брат! А там отец! Сестры! Ты поможешь?
Вепрь глянул на меня. Я кивнул. Тогда Вепрь подхватил мальчишку и выволок наружу со словами:
— Охолони, парень. Сначала в баньку, поешь, а уж потом…
Вернулся Гис уже успокоенным, начисто отмытым, в одной длинной рубахе до колен, и жадно набросился на еду.
И чего ему не мылось и не кушалось у брата? Один же вроде где-то в Сторборге живет.
Мы и так свалились нежданно на голову Ульвида, обожрали его небогатые закрома, забрали твариное сердце, последнюю рубаху и ту забрали. Перепуганного мальчишки-норда только не хватало! При нем свободно говорить не получится.
На улице стемнело, а Альрик и Тулле до сих пор не пришли от конунга. Вепрь места себе не находил от беспокойства.
Гиса после сытной еды и эля разморило. Его глаза слипались, а голова то и дело ныряла носом к столу, будто он пытался клевать зерно.
— Гис! Так чего случилось-то? Где твои братья?
Мальчишка встряхнулся, провел ладонью по лицу и огляделся, будто забыл, где находится.
— Кай? Я это…
И тут он вспомнил. Сон мгновенно слетел.
— Кетильмунд! — и Гис разрыдался.
Я устало откинулся, упершись спиной в стену, и покачал головой. Эвон как разобрало парня! Так хорошо держался всю дорогу, перешагнул через убийство той рабыни, а в конце всё же сломался.
Вепрь мимоходом отвесил мне подзатыльник, который на этот раз показался легковеснее прежнего, подсел к мальчишке, налил еще эля, сунул ему в руки и приказал:
— Пей!
Гисмунд послушно проглотил и шмыгнул носом.
— Как тебя звать?
— Ги… Гисмунд.
— А отца твоего?
— Ве...Вемунд.
— Братья-сестры есть? Как их звать?
— Кетильмунд… он… он…
— Кетильмунд. Еще? — требовательно спросил Вепрь.
Когда Гис ответил, начал задавать вопросы про хозяйство, рабов, скотину, каким был последний урожай, много ли продали. Постепенно мальчишка успокоился, отвечал всё живее. И Вепрь перешел к насущному:
— Ты в Сторборг к брату шел? За помощью? Встретил его?
— Да. А он… он даже к конунгу не пошел. Собрал хирд в четыре десятка и к реке. Я просился с ним, а он не взял. Думает, будто я всё еще перворунный. Я говорил, что уже сражался с драуграми, говорил, что там их много и они сильные. А он рассмеялся. Мол, по сравнению со мной и мышь могучей покажется. Сел на корабль, и на тот берег. А там…
Его горло перехватило. Гис помолчал, собираясь