Совершенно невозможно его понять.
Маша вытерлась мягким махровым полотенцем, резко развернулась и молниеносно оценила свое отражение. Нет, никуда он не денется. Губы растянулись в улыбку, а полотенце упало на пол.
Никуда он не денется, и медлить она не собирается. Адрес главного ресторана «Пино Гроз» ей известен. Кажется, пора представить ее родственникам и друзьям.
Глава 24
Оля взяла вилку и положила ее обратно на белую скатерть, взяла нож и тоже вернула его на место. Отчего-то чесалась спина, побаливала пятка на правой ноге, лифчик, лишенный бретелек («Ловкость рук и никакого мошенства», – пошутила Полина, отстегивая бретельки), съезжал вниз. То есть он, может, и не съезжал, но казалось, будто сейчас все рассыплется в пыль, будто она Золушка, а стрелки часов уже тянутся к двенадцати.
Сказать, что она чувствует себя голой, – ничего не сказать.
Представить, какая сумятица терзает ее душу, не пережив такого же, – невозможно.
Полина… Она сказала «надо», и Оля согласилась. Нет, она не собиралась таким образом очаровывать Никиту, она пыталась стать свободной от страхов и переживаний. Правда, теперь у нее новые страхи и новые переживания. «И все-таки я хотела ему понравиться».
Оля покосилась на Никиту и решительно взяла вилку. Белкин уехал. Одной проблемой меньше. До младшего Замятина ей нет никакого дела…
Короткий курс самовнушения не помог. И как это раньше при помощи нескольких четких строчек ей удавалось сосредоточиться и взять себя в руки? Как?
О чем они разговаривают? Оля нервно скользнула взглядом по каждому сидевшему за столом и поняла, что они молчат. «Это у них шок от меня, – покусывая нижнюю губу, подумала она. – Не нужно было слушать Полину». Посмотрев на старшую сестру, она увидела, как та дернулась, и тут же вслед дернулся Андрей – кажется, только что его кто-то «совершенно случайно и очень осторожно» пнул ногой.
– Отличный сегодня день! – Он широко улыбнулся и тоже «совершенно случайно» коснулся локтем Полины. «Дорогая, ты довольна, я спас ситуацию?»
Оля неслышно вздохнула. Сколько сил ей потребовалось, чтобы уверенно дойти от входа в зал до столика, – и ноги дрожали, и екало в груди, и пальцы немели… А впереди еще вечер, бесконечно длинный вечер.
– Оля, можно пригласить тебя на танец? – раздался голос Никиты.
Не дожидаясь ответа, он встал, подошел к ней и протянул руку.
Лев Аркадьевич ритмично заработал челюстью, перемалывая рыбу не хуже кухонного комбайна.
Петр Петрович автоматически устремил взгляд на Егора, но тот продолжал «лоботрясничать» около Ивона Перро и никого утешать «добрым словом» не собирался.
Катюшка потянулась к бокалу с шампанским.
Поднявшись и пригладив шелк платья, Оля положила руку на широкую ладонь Никиты. Ладонь показалась горячей и… доброй.
Она больше не хочет с ним соперничать.
Она больше не хочет учить его жизни.
Она больше не хочет одерживать над ним хоть и маленькие, но победы.
Она просто хочет с ним танцевать.
– Спасибо, – ответил Никита и повел ее к музыкантам.
– За что? – поинтересовалась Оля, контролируя свои движения.
Никита улыбнулся. Все же она неисправима – обстоятельна, как всегда!
– За возможность прижать тебя к себе покрепче, – насмешливо сказал он, разворачивая ее к себе и прижимая.
В голове зашумело, щеки полыхнули огнем. Ну с чего вдруг она почувствовала себя юной девушкой на выпускном балу? Симпатичный мальчик совершенно не обращал на нее внимания, а тут вдруг пригласил на первый танец. И все одноклассницы стоят и смотрят. И конечно, больше никто не танцует. Оля качнула головой, прогоняя глупые сравнения, и отстранилась.
– Константин улетел в Париж, – напомнила она, превращаясь в строгую даму.
– Зануда, – сказал он.
– Разгильдяй, – тихо ответила она.
* * *
Нервы Петра Петровича эту картину категорически не выдерживали. Хорошо, что народ, пресытившись официальной частью и вкусным ужином, неторопливо потянулся к сцене – танцующих заметно прибавилось. Теперь Оля с Никитой не были как на ладони.
– Мне кажется, все идет отлично, – воспользовавшись тем, что девочки отвлеклись, выдохнул Лев Аркадьевич.
– Еще рано делать выводы. И меня очень интересует, когда твой сын окончательно откажется от Марии Серебровой, – холодно ответил Петр Петрович.
– Ты торопишься.
– Ничего себе! Тороплюсь… Посмотри, как он ее прижимает.
– Сейчас все так танцуют.
Друг Лева был прав, и Петр Петрович поспешил отвести глаза. Неуютно как-то, будто он подсматривает. Где Егор?! Ивону и без него сейчас спокойно! Но Кречетова видно не было.
– Дорогая, как насчет страстного танго? – долетели до слуха слова Андрея.
Петр Петрович смерил его взглядом и усмехнулся. Нарочно же танго упомянул… эта парочка умеет устраивать скандалы в общественном месте!
– Не возражаете, Петр Петрович? – теперь Андрей обратился к нему.
– Танцуйте, танцуйте, – благословил Лев Аркадьевич, который вновь пребывал в прекрасном расположении духа.
Катюшка, не удержавшись, хихикнула и тоже оглядела зал – с кем бы ей потанцевать?
Андрей с Полиной мгновенно исчезли из-за стола, а Петр Петрович, поднявшись, расстегнув пуговицу пиджака, заложил руки за спину и сделал еще одну попытку отыскать Егора.
– Я оставлю вас, – сказал он, – пройдусь немного.
Народ уже не только танцевал, но и вовсю общался, и Петр Петрович, желая немного успокоиться, решил тоже обговорить некоторые вопросы со своими знакомыми. Оля с Никитой непременно разберутся и… Никакой Маши Серебровой не будет. Точка. И хватит об этом.
Петр Петрович миновал высокую пирамиду из бокалов шампанского, обогнул Ивона Перро и разомлевшего победителя конкурса и пошел дальше. Что-то толкало его вперед. И волнение не спадало, наоборот, нарастало. Споткнувшись, он повернул влево к колоннам, к небольшим уютным диванчикам и к зелени цветов. Теперь он думал только о Любе. Думать о ней было приятно, и хотелось, чтобы никто не мешал, не трогал.
Послышалось «бряк-бряк». Петр Петрович остановился, в груди похолодело.
Да что же за наваждение такое! Еще секунда – и он наверняка услышит мяуканье. Бред. Он прижал ладонь ко лбу, еще раз споткнулся, развернулся и поднял голову.
Она шла в его сторону, растерянно оглядываясь по сторонам, хмурясь. Тонкая, как тростинка, желанная, как мечта, терпкая, как черемуха… Нет, на ней не было цыганского наряда (никакой цветастой юбки и яркой кофты с большим вырезом) – приталенное темно-зеленое платье с короткими рукавами и много-много серебряных браслетов на правой руке подчеркивали ее диковинную красоту, а черные кудри, щедро рассыпанные по плечам, притягивали магнитом. Петр Петрович закрыл глаза, открыл и качнулся. Любы не могло быть на этом банкете – не могло! Он почувствовал аромат нежных весенних трав, перед глазами запрыгали огоньки свечей, на миг все замелькало, а затем он встретил взгляд больших темных глаз.