«— Я беременна! — доносился с магнитной ленты голос кричавшей на испанском женщины.
— Я позабочусь о тебе, не беспокойся, — отвечал ей мужчина на плохом испанском с сильным русским акцентом.
Такие разговоры обычно не интересуют офицеров колумбийской спецслужбы, известной под аббревиатурой ДАСС, но, когда был записан этот короткий разговор по телефону, они решили провести расследование. Женщина звонила из Мадрида и разговаривала с кем-то из сотрудников советского посольства в Боготе. Он сказал, что не может свободно говорить по телефону в посольстве, и предложил ей позвонить ему по номеру ближайшего к посольству телефона-автомата.
Позднее агенты ДАСС увидели, как Александр Дмитриевич Огородник осторожно приблизился к автомату, из которого раздавались звонки. Разговор подтвердил их предположение. Огородник находился в интимных отношениях с Пилар Санчес (имя вымышленное. — Примеч. Пита Эрли), колумбийкой, гостившей у родственников в Испании. Вскоре после возвращения Санчес домой два агента ДАСС потребовали, чтобы она представила их Огороднику. Если она и русский откажутся от сотрудничества, сведения об их связи будут разглашены, Санчес подвергнется унижениям, а Огородника отзовут в Москву. Санчес согласилась сотрудничать, но Огородник заартачился. Он сказал, что будет иметь дело только с ЦРУ. Спустя две недели Огородник и оперативный офицер ЦРУ встретились в баре делового центра Боготы.
Русский согласился шпионить на управление. В ответ ЦРУ обещало оплатить расходы Санчес на рождение ребенка, поселить ее с новорожденным в Испании и дать деньги, достаточные для открытия центра по уходу за детьми. (Пилар и ее дочь все еще руководят работой этого центра. — Примеч. Пита Эрли)».
Этот опус не выдерживает никакой критики. Во-первых, трудно себе представить женщину в возрасте Пилар Суарес, Баркала (это настоящее имя Санчес. — И.П.), у которой Огородник был разве что лишь первым мужчиной из русских, имеющей достаточный жизненный опыт, чтобы устраивать настоящую истерику по поводу беременности и пойти на столь опрометчивый шаг — позвонить своему любовнику в советское посольство, почти наверняка зная, что это может стать достоянием гласности и заинтересовать советские спецслужбы. Во-вторых, Пилар была не колумбийкой, а испанкой, к тому же дочерью богатых родителей, проживающих в Испании, так что она, рассчитывая на их поддержку, могла бы и не паниковать в данной ситуации. В-третьих, логичны ли действия Пилар, в действительности умной и образованной женщины, ставить под удар любимого ею человека, помощи от которого она ожидала? На Пилар Суарес Баркала, по свидетельству очевидцев — ее ведь довольно хорошо знали многие сотрудники советского посольства и их жены, — это совсем не похоже.
И далее. Первоначально американцы предполагали, как пишет Пит Эрли, что Огородник не кто иной, как агент КГБ или ГРУ.
«Эта точка зрения быстро изменилась, когда в информационно-аналитическом директорате прочитали, что передал агент. Советское посольство в Боготе вряд ли можно было назвать горячей дипломатической точкой, но посол постоянно знакомился с потоком телеграмм из Москвы, которые объясняли позиции Кремля по отношению к Латинской Америке и вопросам, обсуждаемым в Организации Объединенных Наций.
Материал был взрывным… Через семь месяцев после вербовки агент объявил, что его отзывают в Москву для работы в Управлении общих международных проблем Министерства иностранных дел. Это было одним из наиболее важных и хорошо охраняемых подразделений МИД. Каждый советский посол должен был представлять в министерство ежегодный отчет, анализирующий ситуацию в стране пребывания, с оценкой того, что делает посольство для достижения целей коммунизма. Через Огородника ЦРУ могло видеть мир точно таким, каким его видело советское руководство.
Огороднику выдали специальные шифр-блокноты с индивидуальным шифром. Только человек, имеющий идентичный блокнот, мог расшифровать сообщение. ЦРУ снабдило его также шпионской фотокамерой «Т-100», замаскированной под обычный тюбик губной помады, но способный делать 100 снимков…[18] Огороднику дали псевдоним Тригон… Очень скоро пришлось решать неожиданно возникшую проблему… Тригон попросил передать ему пилюлю со смертельным ядом, чтобы проглотить ее, если его схватят в Москве… ЦРУ занималось изготовлением «L» (смертельных) пилюль… В редких случаях во время Второй мировой войны их выдавали офицерам, которых посылали за линию фронта… Тригон упорно настаивал на своем, поэтому техническое подразделение ЦРУ запрятало пилюлю в зажигалку и отправило агенту. Несколько месяцев спустя Тригон дал знать, что ему нужна другая такая же пилюля, поскольку он потерял зажигалку. Управление выслало ему еще одну, запрятанную в дорогой авторучке.
В Москве Тригон стал фотографировать сотни советских дипломатических телеграмм, включая секретные донесения, написанные советским послом в Соединенных Штатах Анатолием Добрыниным и Олегом Трояновским, советским представителем при Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке. Материал Тригона был таким важным, что ЦРУ ввело отдельную систему его распространения. Дипломатические сообщения, которые Тригон фотографировал, переводились и дословно печатались на страницах с синим окаймлением. Они стали называться «синеполосными докладами» и доставлялись с курьером в Белый дом, Государственный департамент и Совет национальной безопасности. Было известно, что Генри Киссинджер внимательно изучал их».
Анализируя эту выдержку из книги Пита Эрли, следует сказать, что на самом деде Огородник значился в материалах ЦРУ как Трианон («трижды неизвестный»), а не Тригон, как утверждает автор. Простим, конечно, автору и неточность в наименовании Управления по планированию внешнеполитических мероприятий МИД СССР, в котором в действительности работал американский агент Трианон.
Сотрудники ЦРУ в данном конкретном случае не были столь наивными, чтобы снабдить своего агента атрибутами, которые могли бы поставить его на грань провала еще при пересечении границы по возвращении на родину, хотя отдельные из них и были соответствующим образом замаскированы. Кроме’ того, они учитывали такой важный психологический фактор, как спокойствие вновь завербованного агента. Все, что ему было необходимо для последующей работы, кроме переданного в Нью-Йорке радиоприемника «Панасоник», Трианон получил в Москве после устройства на работу в МИД при проведении тайниковых операций с сотрудниками резидентуры ЦРУ в американском посольстве.
Тогда же, после поступления от него важной и секретной документальной информации, и был решен вопрос о значительном повышении ему материального вознаграждения не только в долларах США, но и в советских рублях.
На него был также выписан паспорт на имя гражданина США на тот случай, если возникнет угроза провала и ему будет необходимо в сопровождении американцев срочно покинуть страну через советско-финляндскую границу в районе города Выборга.
Вызывает сомнение и утверждение П. Эрли о том, что фотокамера «Т-100» была замаскирована под тюбик с губной помадой. Возникает вопрос, зачем мужчине носить в кармане тюбик с чисто женской принадлежностью — губной помадой, тем более что это могло привлечь внимание его жены. Другое дело, что в некоторых случаях Трианон пользовался губной помадой для постановки сигналов, но при этом ему было совсем не обязательно постоянно держать его при себе. Такой тюбик был обнаружен на его квартире при аресте. На нем сохранились следы использования его не по назначению в виде мелких частиц песка и цемента.
В действительности же Трианон, когда еще курил, снимал фотоаппаратом, замаскированным под зажигалку. А после того как он решил серьезно заняться своим здоровьем и бросить курить, американцы снабдили его фломастером, предназначавшимся для той же цели.
Что касается «запрятанного в дорогую авторучку яда», то это была не очень распространенная у нас в те времена авторучка известной американской фирмы «Паркер», которой он и воспользовался при аресте, усыпив бдительность проводивших обыск в его комнате следователей.
Наиболее важно в конечном итоге то, что американская сторона признала неоднократную передачу своему агенту «спецрезервуаров» с ядом, при помощи одного из которых и была отравлена Ольга Серова.
Отметим также, что в книге Пита Эрли слишком явно сквозит мысль о том, что разоблачение в СССР завербованных ЦРУ США агентов из числа советских граждан — не результат кропотливой и настойчивой работы органов контрразведки СССР, а всего лишь следствие предательства завербованных советской разведкой американских граждан, имевших по роду работы доступ к такого рода информации. Не был исключением, по его мнению, и Огородник, а настоящие победы всегда одерживало только ЦРУ США и никто иной.