Ко всем земным страстям бесстрастный,
таким останется навек —
Богов презревший, самовластный,
Богоподобный человек.
Д. Мережковский. Леонардо да Винчи
С началом революционных событий дом Мурузи опустел. Роскошную квартиру князя покинул последний ее жилец, банкир Гандельблат. Вместо него сюда въехала партия социалистов-революционеров, но и они долго не задержались в мавританских покоях.
Весной 1919 г. в разоренную квартиру зашли К.И. Чуковский и А.Н. Тихонов. Только что при издательстве Горького «Всемирная литература» организовалась Студия художественного перевода, которая в итоге и заняла знаменитые апартаменты в доме Мурузи. Участница событий И.В. Одоевцева вспоминала: «Литературная Студия открылась летом 1919 г. Помещалась она на Литейной в Доме Мурузи, в бывшей квартире банкира Гандельблата. Подъезд дома Мурузи был отделан в мавританском стиле „под роскошную турецкую баню“, по определению студистов.
Когда-то, как мне сейчас же сообщили, в этом доме жили Мережковский и Зинаида Гиппиус, но с другого подъезда, без восточной роскоши.
В квартире банкира Гандельблата было много пышно и дорого обставленных комнат. Был в ней и концертный зал с эстрадой и металлической мебелью, крытой желтым штофом.
В первый же день Гумилев на восхищенное восклицание одной студистки, ощупавшей стул: – Да весь он из серебра. Из чистого серебра! – ответил тоном знатока: – Ошибаетесь. Не из серебра, а из золота. Из посеребренного золота. Для скромности. Под стать нам. Ведь мы тоже из золота. Только для скромности снаружи высеребрены.
„Мы“, конечно, относилось к поэтам, а не к студистам.
Впрочем, из студистов, не в пример живословцам, многие вышли в люди и даже в большие люди.
Одновременно со мной в Студию поступили Раиса Блох, талантливейший, рано умерший Лева Лунц, Нельдихен, еще не успевший кончить школы Коля Чуковский и Вова Познер, Шкапская и Ада Оношкович-Яцына».
Преподавание вели многие известные литераторы и филологи, иногда студию посещал А.М. Горький, а однажды А.А. Блок читал свои стихи на балконе со стороны Литейного проспекта. Этот балкон располагался на крыше навеса над одним из парадных входов и не сохранился.
Работа студии в доме Мурузи продолжалась до декабря 1919 г., пока наступившие холода не вынудили студийцев перебраться в дом Чичерина, об истории которого я писал в начале книги. В 1920 г. в доме Мурузи вновь заработал «Цех поэтов», второй по счету, и уже единолично возглавляемый Гумилевым. Петроградский союз поэтов, председателем которого избрали Николая Степановича, открыл здесь же клуб под названием «Дом поэтов», где давались платные концерты и устраивались музыкально-поэтические вечера.
Прошли смутные годы, прошло время пятилеток и коллективизаций, матери отстояли в очередях в тюрьмы, а дом Мурузи продолжал оставаться своеобразным литературным центром. Нет, здесь уже не было никаких студий и клубов, а шикарные апартаменты превратились в символ социалистического быта – коммунальные квартиры. Там-то и теплилась литературная жизнь.
В комнатах коммуналок прошло детство петербургского писателя Даниила Александровича Гранина, а в конце 1940-х гг. в одной из комнат на втором этаже поселилась семья фотожурналиста А.И. Бродского.
До 1972 г. в доме Мурузи жил будущий лауреат Нобелевской премии по литературе поэт Иосиф Александрович Бродский, временно покидая ее как тунеядец по решению советского суда.
Дом В.О. Михневича
(ул. Профессора Попова, 10)
Наше знакомство с историческими домами Санкт-Петербурга продолжаем на Петроградской стороне, на улице Профессора Попова, ранее называвшейся Песочной. Застройка этой части столицы началась в конце XVIII столетия, но долгое время на этой городской окраине располагались небольшие одноэтажные дома, обитатели которых служили мелкими чиновниками, работали мастеровыми или приказчиками. Одним словом, здесь проживали типичные городские обыватели.
Во второй половине XIX столетия многоэтажная застройка дошла и до этих мест – земли в городе катастрофически не хватало, и новые домовладельцы покупали участки все дальше от центра, медленно, но верно отодвигая границу города.
Если проанализировать время возведения построек на улице Попова, легко заметить, что большая их часть появилась в 1900–1912 гг. В основном это доходные дома и административные здания Электротехнического института и Императорского Ботанического сада. Но дом, который нас интересует, в этом ряду особенный – он деревянный. Кроме того, с домом Михневича связана история русского авангарда, и второе название у постройки – дом М.В. Матюшина.
Дом В.О. Михневича
По архитектурному решению дом Михневича можно назвать типичным зданием второй половины XIX столетия, встретить подобные ему можно было в пригородах Санкт-Петербурга довольно часто. Дом двухэтажный, с балконами на втором этаже в центральной части, имеет местами двускатную, местами сложную ломаную крышу, покрытую железом. Трубы говорят о печном отоплении. Как большинство русских деревянных построек того времени, дом Михневича украшен резьбой. В частности, декорированы наличники окон первого этажа, ограждение балконов и свес крыши. Фасад со стороны улицы завершен в центре фронтоном с окном. Здесь же, с левой стороны, расположен вход с небольшим крыльцом. Фасад со стороны сада также имеет балкон, но первый этаж дополнен остекленной верандой с выходом в сад, оформленным небольшим крылечком. Так дом выглядит в наши дни после реставрации, так же он выглядел и сто лет назад, после реконструкции.
История дома началась в 1850-е гг., когда за один строительный сезон купец И. Балашов поставил себе особнячок с мезонином на Песочной улице, на самой окраине столицы, а на сравнительно большом участке за домом разбил сад. Тогда дом был попроще, поменьше, в один этаж. У Балашова участок с садом купил купец И.М. Алонкин, владевший им до 1891 г.
В этом году новым собственником становится известный в Петербурге журналист Владимир Осипович Михневич, который через три года заказывает полную реконструкцию архитектору Евгению Петровичу Вейнбергу. Дом полностью меняется – появляются второй этаж, веранда и новая планировка дома. Кроме этого дома, на участке находилось еще