начинается выборка материала, как по-умному обозвал при Валае один инженер ковыряние Яра огонь-мечом в стенке разлома. Мудрейший кромсает скалу в глубину не так сильно, но зато сплошняком сверху донизу. Теннарий его поднимает на вихре, куда тот дотянется. Снимают весь пласт шириной локтей в тридцать и гонят его, разрезая на одинаковые ровные блоки, дальше в сторону от теснины.
Звучит, вроде, сложно, а выглядит проще некуда. Сначала Яр резал-копал канаву-нору, что рассекла стену разлома от дна до высоты в три без малого сотни локтей. Не сильно глубокую – чисто на длину огненной нити. Ширина – аккурат, чтобы Мудрейший туда помещался. Естественно, без помощи Теннария не обошлось – тот держал Яра вихрем, то поднимая, то опуская его.
Как с этой дыркой закончили, принялись крест на крест скалу правее канавы распиливать – Кант ровненько ведет серым лучом вдоль земли или, наоборот, сверху вниз, а Яр, что на вихре болтается, меч вогнал в камень и летит, не гася его, по прямой. Изрежут так стену полосочками, словно решетку рисуют – и Теннарий Мудрейшего в дырку-канаву сует. Тот внутри там опять свою огненную нить зажигает – и давай кирпичики спиливать, что уже одним только боком и держатся на скале. Срежет нижний, магистр его выше подсадит. Второй от стены отделит – Кант снова поднимет чуть-чуть.
Так до самого верха делянки и ползут потихонечку. Спилят ряд – Яр в сторону отскочит, а Теннарий освободившимся вихрем раз, раз, раз – и снял камушки. Затем точно так же сдерут с боковины разлома вторую полосу блоков. Потом третью, четвертую, пятую – и так до конца «решетки». Весь светлый день, что зимой, да еще и в каньоне до обидного короток, с заготовкой провозятся, а по темноте перетаскивать начинают. Вернее, Кант перетаскивает, а Яр что-то режет-ровняет под стеной и на ней. Только и видно, как огонь-меч мелькает в ночи.
Утром проснешься, глядь – бессмертные снова гору на клеточки режут, а кладка со вчерашнего малость поднялась. Ну как малость? Блока на три, на четыре, что при их высоте вместе весьма и весьма.
На такую стеночку уже много людей, а тем более лошадей просто так не поднимешь. Оставленный поперву за поворотом теснины дозор убрали еще вторым днем. Теперь только малые группки пеших разведчиков лазают на заснеженный склон, туда, где Теннарий швырял в орду сверху вниз тогда камешки.
Несколько человек, случись что, можно и на веревках втянуть на вершину. Других путей нет. Это с этой стороны аж две каменные лестницы по бокам, что Яр в скале мечом вырубил, а с той только голая кладка, переходящая в отвесные стены разлома – спасибо инженерам-трудягам и их инструменту – почти без зазоров.
Место для укрепления выбрали единственно подходящее. Четко на перешейке, где каньон резко сужается перед тем, как превратиться в зажатую холмами долину. Всего две сотни шагов – и отвесные стены ущелья уступают крутобокой гряде, еще не пологой, но уже вполне одолимой.
По эту же сторону крепи разлом сразу же разбегается полуторамильным простором, где и армейскому лагерю не тесно, и врагу, проберись он сюда, воля вольная. Понятно, что попытка перегородить такую ширь растянулась бы на месяцы даже с мечом и вихрем. А так еще несколько дней – и неутомимые строители закончат основные работы. Когда стена наберет нужную высоту, останется только ее обжить и отладить всякие хитрые штуки, вроде дальнобойных швырялок камней, сливов масла, подъемников.
У северян все продумано до мелочей. Даже к весеннему половодью с зимы готовиться начали. Это сейчас по разлому струится в сторону Бездны еле заметный ручей, что легко пробирается под стеной сквозь оставленную для него узкую дырочку. А с приходом тепла, когда снег на уступах скал начнет таять и стены каньона намокнут от звонкой капели? Это на самом верху круглый год колотун, там лед вечный, а ниже как наморозило, так и стечет. Весело будет устроить запруду и самим себя затопить.
Потому-то и ковыряется большая часть солдат в полумиле от лагеря – водосборник копают, куда потом лишнюю воду загнать собираются. Еще одно умное слово, услышанное и запомненное Валаем. Такой мудрости понахватался уже, что в Племя вернется распухшим от важности. Но то нескоро еще. Их с Миной единственных Дамаран попросил задержаться.
Остальные пережившие поход в Бездну родичи ушли вместе с армией. Генерал слово дал, что наказывать их имперцы не будут. Мол, проступок свой смыли кровью. Вручил два письма: одно брату Альберту, другое самому маршалу вроде бы. Валай с удовольствием тоже рванул бы домой, но долг перед магистрами у них с Миной. Да и любимая не рвется назад, говорит, что дождаться, когда Племя вернется в Долину, для них будет лучше.
Ну и интересно само собой посмотреть на орду, что притопает по весне к их «заборчику». Чернюки-то, конечно, по любой стене пауками наверх заберутся, но чудовищ своих им поднять за собой не судьба. Волк радостно предвкушал тот момент, когда он с луком в руках будет стоять рядом с другими защитниками укреплений и стрелять, стрелять, стрелять сверху вниз по дуреющим от своего бессилия демонам.
Эх, дожить бы только теперь до той весны. Целый день возить тачки с землей от ямы будущего водосборника к месту свала – скука страшная. Их с Миной отчего-то именно к этому делу приставили. Будто охотникам другого дела найти нельзя? Арила с Троем вон Яр вечно в дозор посылает за стену. Но над ними сейчас Дамаран за главного – без его разрешения никуда. Приходится ерундой, недостойной их опыта, заниматься.
И сколько они еще копать собираются? Огромная ямища уже больше десятка локтей в глубину. Кативший тачку вдоль края раскопа Валай глянул вниз. Вот ведь странная странность – вокруг сплошь скала, а все дно каньона, которого тут недавно не было и в помине, выстелено мягкой земелькой. По весне, небось, травка полезет. И как так оно вышло-то?
– Смотри, наши возвращаются, – прервала его размышления Мина, шагавшая чуть впереди Валая с точно такой же тачкой.
– Да не… – протянул он, тоже обратив взгляд на север. – Слишком быстро. Когда бы они успели сосны нарубить и всего остального набрать? Это другая какая-то… армия. Вот Зарбаг! Может, это враги!
– Успокойся, – хохотнула подруга. – Ты что, слышишь тревогу трубят? Не одни же мы тут с глазами? Да и какие враги, когда наше войско несколько дней как в Долину утопало?
– Смейся, смейся. Но что-то я сосняка на повозках не вижу. И