удивился Герман. Парень едва сдержался, чтобы не заржать — не ожидал от тихохода такого стремления выпендриться.
— Ну, это будет уже не то. Ты же сам видел в фильмах — когда на награждение приходят раненые герои, это гораздо более героически смотрится, чем когда они уже вылечились!
Тут уже и Герман и Тиана не выдержали — расхохотались хором.
— А с чего ты решил, что нас будут награждать?
— Ну, как же? — растерялся тихоход. — Мы ведь, получается, в войне победили. Практически в одиночку. Без нас они ещё долго бы воевали, и не факт, что победили бы. А тут мы прилетели и всех спасли.
— Знаешь, я вот не удивлюсь, если Максим попытается нас сначала хорошенько обругать, — честно ответил Герман. — Ещё за тот косяк в системе Василисков. Интересно, кстати, как там Белозубая? Помнишь, Тиана, василиску — ксенопсихолога? Она ещё с нами разговаривала перед тем, как мы на приём пошли.
— А, она ещё спрашивала, меряются ли мужчины — люди длиной своих половых органов, — хихикнула разведчица. Кусто, конечно, не мог упустить такой момент:
— А вы меряетесь? А зачем? Это что, какая-то традиция? И что получает тот, кто выигрывает?
— Да тьфу на вас, — сплюнул Герман и полез наружу.
Правда, тихоходу было совершенно наплевать, где именно находится друг, и под весёлый хохот Тианы он продолжил расспросы.
— Бог мой, Кусто, я тебя в таком состоянии всего пару раз видел, — ужаснулся Герман, увидев поверхность друга. Весь шуточный настрой разом улетучился. В обычном состоянии тихоход очень ровный, даже гладкий. Но то в обычном. Сейчас его поверхность напоминала лунный пейзаж в миниатюре. Из самых глубоких рытвин и кратеров сочилась густая, чуть светящаяся в инфракрасной подсветке скафандра жидкость, заменяющая тихоходу кровь. — Ты почему вообще такой спокойный?
— Больно, да, — вздохнул тихоход, — Но ничего страшного. Функционировать же не мешает. Это я у вас с Тианой научился. Вы всегда стараетесь на боль внимания не обращать, даже если очень плохо. А мне не очень плохо — я держусь! Ну и ещё, если честно, не хочется ударить в грязь лицом перед ликсом Лорина. Он, вот, вообще молчит, даже не разговаривает, хотя тоже очень страдает. И пожаловаться ему некому.
— Героическая ты личность, определённо, — констатировал парень. — Пусть тебе пожалуется. Уж один ликс другого всегда поймёт, правильно?
— Он хочет учёной пожаловаться. Которая технофанатик. Она с ним иногда разговаривает. Лорин тоже с ним разговаривает, но ликс на него немного обижается, потому что Лорин ему так и не дал имя. А учёная ему по-настоящему сочувствует и интересуется. И, кажется, ей тоже хочется, чтобы у неё было имя.
— Вот пусть друг другу имена и дадут, — предложил Герман рассеянно. Он как-то даже растерялся — не знал, с чего начать.
— Начнём с самых глубоких, — голос у Тианы был такой усталый, что Герман едва не предложил ей возвращаться назад. Хорошо, что промолчал — девушка бы обиделась, и правильно сделала. Усталость — не повод, чтобы пренебрегать обязанностями пилота. Вдвоём они принялись латать бедного Кусто, иногда переговариваясь с соседями — те тоже все трое занимались лечением своего ликса.
— Надеюсь, теперь мы сможем побывать на планетах чужих цивилизаций и увидеть хотя бы одного разумного представителя чужого вида? — спросил адмирал. — Я в последнее время чувствую себя то ли пленником, то ли просто ненужным пассажиром, о котором все забыли. Предполагаю даже, что моё присутствие здесь, как и присутствие моей соплеменницы не несёт никакого прока.
Герман едва удержался, чтобы согласиться. На самом деле парочку технофанатиков с собой прихватили просто потому, что с ними не знали, что делать. Оставить у Ирса, в штабе? А что им там делать? Был бы у адмирала хотя бы боевой корабль… Вообще-то Герман тогда обдумывал такую мысль — адмирал мог бы хотя бы подсказать что-то главе киннаров. Всё-таки он более опытен именно как флотоводец. Однако потом мысль забылась за другими заботами. Да и чревато так делать — это Лорин с Тианой давно привыкли к технофанатику и уже не дёргаются каждый раз при его появлении. Другие киннары не настолько лояльны. Было бы непорядочно оставлять недавних врагов в столь недружественном окружении. Если уж совсем откровенно — ещё и некогда было их там высаживать — очень уж поспешно пришлось уходить.
— Обещаю, теперь у вас будет возможность посмотреть на местных, — Герман почувствовал, что пауза затягивается, и поспешил успокоить Железного дровосека. — Правда, надеюсь, мы не задержимся надолго. Я очень переживаю о возвращении. В прошлый раз нам с Тианой было очень непросто, да и долго это было. А киннары там воюют.
— Вы так и не рассказали подробно, с какими сложностями столкнулись, — напомнила учёная.
Герман хотел уже начать пересказывать, но их прервал Максим с каким-то вопросом, потом разговор ушёл в сторону, а там и вовсе стало не до того. Самые глубокие раны на ликсах были залиты пеной, а сами тихоходы уже подходили к планете.
— Дядя Максим, а можно всё-таки поподробнее про нашу роль в переговорах? — поинтересовался Герман, когда все самые срочные дела были завершены. — Я всё ещё не очень представляю, что от нас требуется.
— Так, вы там со всем срочным закончили? Ликсы больше не помирают?
— Мы и так не помирали, — вставил Кусто.
— Ну вот и слава богу. Тогда рассказываю. Мы сейчас будем высаживаться на планету. Жаль, что от Содружества самый высокий чиновник — Желтоглазая. Она вообще-то командующая планетарной обороной своей системы, но в мирной жизни была каким-то там дипломатом. По идее надо бы кого-то рангом повыше, но мы тут с ней посовещались и решили, что лучше ковать железо, пока горячо. В смысле пока атланты не опомнились и не собрались с мыслями. В общем, она будет представителем от Содружества, я — командующий флотом. От атлантов будет их главный. Ну а насчёт вас… я рассчитываю, вас пропихнуть как независимую сторону. Что-то типа третейских судей.
— Это с какого перепугу? — удивился Германа. — Мы, вроде как, участвовали в войне, пусть и недолго. Как мы можем быть независимыми судьями?
— Участвовали, — согласился Максим. — Но всё-таки не совсем на стороне Содружества. Я же говорю, для всех ситуация выглядит совершенно очевидно. Знаешь, как драка в школьном дворе: у первоклашек