Читать интересную книгу Мотылек - Анри Шарьер

– Отдай нож.

Я повиновался. Не было никакого смысла продолжать борьбу, за какие-то полминуты ситуация круто изменилась.

Через неделю я узнал, что мятеж провалился по вине одного заключенного из другого двора. Он наблюдал за мессой снаружи. Как только события стали разворачиваться в часовне, он предупредил часовых на стене. Те спрыгнули во двор с шестиметровой высоты: один – с одной стороны часовни и еще один – с другой. Сквозь решетки боковых дверей они выстрелили в вооруженных мятежников, стоявших на скамье и державших стражников под прицелом. Через несколько секунд они застрелили и третьего, как только он попал в подходящий сектор обстрела. После этого началась настоящая «коррида». Я продолжал стоять рядом с начальником тюрьмы, который криком отдавал приказания. Шестнадцать человек, в том числе и нас, четверых французов, заковали в железо и посадили в карцер на хлеб и воду.

Жозеф нанес визит дону Грегорио. Начальник тюрьмы вызвал меня и сказал, что готов оказать услугу хорошему человеку и выпускает меня из карцера вместе с моими приятелями. Благодаря Жозефу с нами выпустили и колумбийцев. И вот через десять дней мы снова на своем дворе и в той же камере. Я предложил друзьям почтить минутой молчания память погибших – Фернандо и еще двоих колумбийцев. Вскоре меня навестил Жозеф. Он рассказал, что ему пришлось пустить шляпу по кругу среди сутенеров. Собрали пять тысяч песо, которые и убедили дона Грегорио в целесообразности оказать услугу хорошему человеку. После такого жеста мы сутенеров зауважали.

Что же дальше? Что бы еще придумать? В конце концов, я не собираюсь сдаваться и обреченно ожидать посланное за нами судно. Надо что-то делать.

Затаившись в общей душевой комнате, прячась от палящих лучей солнца, я наблюдаю за часовыми, выхаживающими по круговому манежу наверху стены. Они меня не видят, ибо я ничем не выдаю себя и не привлекаю их внимание. Ночью каждые десять минут они кричат по очереди: «Часовые, гляди в оба!»

Таким образом старший караульного наряда может проверить, все ли часовые бодро несут службу или кто-то из четверых уснул на посту. Если кто-нибудь не откликается сразу, другой будет кричать до тех пор, пока тот не отзовется.

Мне показалось, что я нащупал слабое место в этой системе. У каждой будки в четырех углах настенного манежа на бечевке свисала жестяная банка. Когда часовому хотелось выпить кофе, он подзывал разносчика, который вливал в нее две или три чашки напитка. Часовому оставалось только поднять банку наверх. В дальнем правом углу будка напоминала башню с некоторым выступом и нависанием в сторону двора. Мне подумалось, что если бы удалось сделать кошку приличного размера да привязать к ней хорошую веревку, то можно было бы легко зацепиться за выступ. За несколько секунд можно перелезть через стену и оказаться на улице. Единственная задача – нейтрализовать часового. Но как?

Я вижу, как он встал и сделал несколько шагов. Впечатление такое, что его доняла жара и он с трудом борется со сном. Боже праведный! Так ему следует помочь уснуть. Сначала надо сделать веревку и подыскать хороший крюк. А уж затем надо будет одурачить этого типа и не упустить свой шанс. Через два дня семиметровая веревка была готова. Ее мы сплели из прочных полотняных рубашек преимущественно защитного цвета. Рубашки искали где только могли. Крюк тоже подвернулся под руку. Это была скоба, удерживавшая металлический навес, защищающий двери камер от дождя. Жозеф Дега принес мне пузырек с очень сильным снотворным. В предписании было сказано, что следует принимать не более десяти капель за один прием. В пузырьке снотворного оказалось не менее шести столовых ложек. Раз за разом я стал предлагать часовому кофе. И он вскоре к этому привык. Часовой спускал мне банку на бечевке, и я постоянно вливал туда три чашки. Приняв во внимание, что все колумбийцы любят спиртные напитки и что снотворные капли по вкусу напоминают анисовые, я заказал себе бутылку анисовой водки.

И вот я говорю ему:

– Хочешь кофе по-французски?

– А что это такое?

– С анисовой водкой.

– Давай. Сначала попробую.

Уже несколько часовых попробовали мой кофе с анисовой водкой, и теперь, когда я им предлагаю чашечку-другую, они говорят:

– По-французски!

– Пожалуйста!

Плюх – и в чашку доливается анисовая.

Приближался час «Ч». Полдень. Суббота. Изнуряющая жара валила с ног. Мои друзья понимали, что предложенный способ бежать мог оказаться успешным для одного. Двое вряд ли проскочат одновременно. Однако один колумбиец с арабским именем Али решился последовать за мной. Я согласился. Таким образом с остальных французов снималось подозрение в соучастии, и последующее наказание рисовалось менее вероятным. С другой стороны, мне нельзя маячить перед часовым с припрятанной веревкой и крюком: у него будет достаточно времени хорошенько разглядеть меня и в чем-то заподозрить, когда я буду предлагать ему кофе. Мы рассчитывали, что снотворное свалит часового через пять минут.

До часа «Ч» ровно пять минут. Я окликнул часового:

– Кофе?

– Да.

– Как всегда?

– Да, по-французски. Он лучше.

– Момент. Сейчас принесу.

Я сказал разносчику:

– Две чашки.

В жестяную банку уже влит полный пузырек снотворных капель. Лошадиная доза наверняка свалит часового с ног. Подошел к стене. Он видит, что я добавляю к кофе анисовой водки, но совсем немного.

– Тебе покрепче?

– Да.

Тогда я расщедрился и плеснул в банку от всей души. Он тут же поднял ее наверх.

Прошло пять минут. Десять, пятнадцать и двадцать! А он все не спит. Более того, даже не присел, а стал расхаживать взад и вперед с винтовкой наперевес. Столько выпил – и хоть бы хны! В час дня произойдет смена караула.

Я чувствовал себя как на иголках, наблюдая за движением часового. Было такое впечатление, что он вовсе не принимал снотворного. Ага! Стал спотыкаться! Сел рядом с будкой, поставив винтовку между ног. Тяжело уронил голову на плечо. Мои друзья и трое колумбийцев, посвященных в дело, вместе со мной внимательно следили за происходящим.

– Пошли, – сказал я колумбийцу. – Веревку!

Колумбиец приготовился было бросить крюк, как вдруг стражник встал, уронил винтовку, потянулся и, покачиваясь, принялся маршировать на месте. Колумбиец вовремя спохватился и ничем себя не выдал. До смены часовых оставалось восемнадцать минут. Мысленно стал призывать на помощь Всевышнего: «Прошу Тебя, помоги мне еще только раз. Не оставь меня!» Но тщетны были мои молитвы, обращенные к Богу христиан, такие неуклюжие, особенно если учесть, что исходили они от атеиста.

– Невероятно, – сказал Клузио, приблизившись ко мне. – Невероятно, что этот идиот не засыпает.

Часовой наклонился, чтобы поднять винтовку, постоял несколько секунд в такой позе и рухнул плашмя на манеж, как будто его сзади ударили. Колумбиец бросил крюк, но тот сорвался и полетел вниз. Снова бросил, на этот раз удачно – крюк зацепился. Потянул веревку на себя, чтобы убедиться, крепко ли держит. Я проверил и только было уперся ногами в стену, готовясь рывком преодолеть ее, как услышал голос Клузио:

– Берегись! Смена караула!

Я едва убрался незамеченным. Тут же сработали инстинкт защиты и дух солидарности, столь распространенные в среде заключенных: полтора десятка узников-колумбийцев быстро окружили меня, и я растворился в их толпе. Мы стали уходить вдоль стены, оставив веревку болтаться у караульной будки. Один из караульных новой смены заметил кошку и тут же часового, лежавшего в беспамятстве на своей винтовке. Пробежав вперед два или три метра, он включил сирену, поскольку был, очевидно, уверен, что совершен побег.

К бесчувственному часовому подбежали с носилками. На стене собралось более двадцати полицейских. С ними был и дон Грегорио. Он поднял крюк и вытащил наверх веревку. Через несколько минут весь двор был оцеплен полицейскими с винтовками наперевес. Последовала перекличка. Отозвавшись на свое имя, каждый заключенный должен был идти в свою камеру. Удивительно! Все до единого! Камеры – на замок. Двор опустел.

Вторая перекличка с проверкой по камерам. Нет. Никто не исчез. К трем часам нас снова выпустили во двор. Там мы узнали, что часовой продолжает храпеть вовсю. И попытки разбудить его ни к чему не привели. Я потрясен неудачей, равно как и мой напарник-колумбиец. Последний был так уверен, что все должно сработать! Он обрушил весь свой гнев на янки, ругая на чем свет стоит всю американскую продукцию, поскольку, как оказалось, снотворное было изготовлено в Соединенных Штатах.

– Что делать?

– Начать сначала.

Это все, что я мог ему сказать. Он же подумал, что я имею в виду усыпить другого часового, хотя моя фраза просто-напросто означала, что давай, мол, поищем другие пути.

– Ты думаешь, что все надзиратели такие простофили, что среди них найдется еще один любитель кофе по-французски?